Разоблаченный любовник

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Лучше, — сравнительно. Впрочем, по нему мог бы проехать автобус, и это не пошло бы ни в какое сравнение с тем, что с ним сделал лессер.

— Поэтому, тебе не стоит оставаться здесь.

Она убрала руку с простыни и медленно вдохнула, ее грудь качнулась под лифом дорогого платья. Она обняла себя руками, ее тело элегантно изогнулось.

Он отвернулся, стыдясь того, что часть его хотела воспользоваться ее жалостью и удержать ее при себе.

— Марисса, ты можешь уйти прямо сейчас.

— Вообще-то нет.

Он нахмурился и посмотрел на нее.

— Почему нет?

Она побледнела, а потом подняла подбородок.

— Ты под…

Послышалось шипение, и в комнату шагнул инопланетянин — фигура, одетая в желтый костюм и респиратор. Лицо за литым пластиком было женским, но черты были расплывчаты.

Бутч с ужасом посмотрел на Мариссу.

— Твою мать, почему на тебе нет костюма?

Он понятия не имел, какая инфекция у него была, но, судя по всему, достаточно хреновая, и если врачи натянули на себя защитные костюмы, вероятно, она была даже смертельная.

Марисса сжалась, заставляя его чувствовать себя законченным преступником.

— Я… просто нет.

— Сэр? — мягко прервала его медсестра, — я хотела бы взять кровь на анализ, если вы не возражаете.

Он вытянул предплечье, в то же время глядя на Мариссу.

— Ты же должна была одеть такой костюм, когда вошла сюда, не так ли? Не так ли?

— Да.

— Черт побери, — рявкнул он, — так почему ты не…

Когда медсестра загнала шприц ему в вену на внутреннем сгибе локтя, силы покинули Бутча, словно игла проколола шар, наполненный его энергией.

Тошнота обволокла его, и голова откинулась на подушку. Но он все еще был взбешен.

— Ты должна быть одета в один из этих…

Марисса не ответила, она просто ходила кругами.

В полной тишине, он взглянул на маленький флакон, который был прикреплен к его вене. Когда медсестра сменила его на пустой, он не мог не заметить, что его кровь казалась темнее, чем обычно. Гораздо темнее.

— Боже мой… что за херня выходит из меня?

— Уже намного лучше, чем было. Намного, — медсестра улыбнулась из-за маски.

— Представляю, какого цвета она была раньше, — пробормотал он, думая о дерьмовом цвете бурого осадка.

Когда медсестра закончила, то сунула термометр ему под язык и проверила медтехнику у кровати.

— Я принесу вам поесть.

— Она уже ела? — пробормотал он.

— Не открывайте рот. — Раздался звуковой сигнал, и медсестра вынула пластмассовую палочку у него изо рта.

— Намного лучше. А сейчас, есть что-нибудь, чего вы хотите?

Он подумал о том, что Марисса рискует своей жизнью по его вине.

— Да, я хочу, чтобы она убралась отсюда.

Марисса услышала его слова и остановилась. Прислонившись спиной к стене, она посмотрела на себя и с удивлением обнаружила, что ее платье по-прежнему сидит прекрасно. Странно, ведь у нее было такое чувство, будто она стала на два размера меньше. Маленькой. Несущественной.

Когда медсестра ушла, карие глаза Бутча горели.

— Как долго ты будешь здесь оставаться?

— Когда Хэйверс скажет мне, что я могу уйти.

— Ты больна?

Она мотнула головой.

— Отчего меня лечат?

— От ран, которые ты получил в автомобильной аварии. Они были очень тяжелыми.

— Автомобильная авария? — он выглядел растерянным, затем кивнул на штатив для внутренних влияний. — Что в нем?

Она скрестила руки на груди и произнесла названия антибиотиков, нутриентов, болеутоляющих и противокоагулирующих средств.

— И еще Вишес приходит помогать.

Она вспомнила Брата и его разоружающие алмазные глаза, и татуировку на виске… и его очевидную неприязнь к ней. Он был единственным, кто заходил в палату без защитной одежды, два раза в день, вечером и утром.

— Ви приходил сюда?

— Он кладет руку тебе на живот. Это приносит облегчение.

Первый раз, когда Воин сорвал простыню с тела Бутча и приподнял больничную пижаму, она онемела от интимности момента и авторитета Брата. Но она онемела еще и по другой причине. Рана на животе Бутча была ужасной, а затем и Вишес напугал ее. Он снял перчатку, которую, как она видела, он носил всегда, оголив светящуюся руку, покрытую татуировками.

Ей стало страшно от того, что происходило дальше. Вишес просто держал ладонь на высоте примерно трех дюймов от живота Бутча. Даже будучи в коме, тот отрывисто, но с облегчением вздохнул.

Затем Вишес вернул на место больничную пижаму, простыню и повернулся к ней. Он велел ей закрыть глаза, и, хотя, Марисса боялась его, она так и сделала. Почти сразу на нее снизошло глубокое умиротворение, она как будто купалась в белом, успокаивающем свете. Он делал это каждый раз перед уходом, и она знала, что так он защищает ее. Хотя все это время Марисса размышляла, зачем это Вишесу, ведь он явно презирает ее.

Ее мысли вернулись к Бутчу, и она подумала о его ранах.

— Это ведь была не автомобильная авария, да?

Он закрыл глаза.

— Я так устал.

Он отгородился от нее. Она сидела на полу, обняв колени руками. Хэйверс хотел привести ей кровать или удобное кресло, но ее больше заботило, что если вдруг Бутчу опять станет плохо, медицинский персонал не сможет достаточно быстро подкатить необходимое оборудование к постели. Ее брат был с ней не согласен.

Одному Богу известно, как все эти дни затекала ее спина, и было чувство, что в глаза насыпали песка. Но она не ощущала усталости, борясь за жизнь Бутча. Черт, она даже не замечала течения времени, и всегда удивлялась, когда медсестра приносила еду или приходил Хэйверс. Или приезжал Вишес.

Пока, она не была больна. Ну, она почувствовала себя плохо перед тем, как Вишес лечил ее в первый раз. Но с тех пор, как он начал делать это своей рукой, все было в порядке.

Марисса взглянула на больничную койку. Ей все еще было интересно, почему Вишес позвал ее. Безусловно, от руки Воина было больше пользы, чем от нее.

Машина тихо запищала, и вентилятор выпустил струи воздуха в потолок, глаза Мариссы прошлись по телу Бутча. Ее лицо вспыхнуло, когда она подумала, о том, что было под одеялом.

Теперь она знала каждый дюйм его тела.

Его кожа гладко обтягивала мускулы, на пояснице была маленькая черная татуировка — ряд линий, сгруппированных по четыре, зачеркнутых косой чертой, образующей угол. Двадцать пять линий, если она посчитала правильно, некоторые из которых были размытыми, будто их сделали много лет назад. Хотелось бы ей знать, что означала, эта татуировка.

Наличие темных волос на его груди был для Мариссы сюрпризом, поскольку она не знала, что люди, в отличие от ее расы, были волосатыми. Волос на его груди было немного, полоска сужалась вниз, становясь совсем тонкой ниже пупка.

А потом… Ей стало стыдно за себя, но она рассматривала его мужское достоинство. Волосы, там, где сходились его ноги, были темными и очень плотным, и среди них лежал толстый кожаный стержень, шириной с ее запястье. А ниже располагался тяжелый, мощный мешочек.

Он был первым мужчиной в ее жизни, которого она видела голым, а обнаженные произведения искусств не имели ничего общего с реальностью. Он был прекрасно сложен. Просто восхитительно.

Она откинула голову назад и посмотрела в потолок. Как это было ужасно, что она вот так вторглась в его частную жизнь. И насколько плохо было то, что ее тело возбужденно дрожало от этих воспоминаний?

Боже, сколько еще пройдет времени, прежде чем она сможет выбраться отсюда?

Ее пальцы рассеянно пробежали по тонкой ткани ее платья, она наклонила голову, чтобы посмотреть на ниспадающий бледно-голубой шифон. Прекрасное творение, от Нарцизо Родригеса, должно было быть очень удобным, но корсет, который она всегда носила, на самом деле доставлял ей адские мучения. Все сводилось к тому, что ей очень хотелось выглядеть красивой для Бутча, хотя ему было наплевать, и он не мог видеть ее из-за болезни. Она просто больше не нравилась ему. Он больше не хотел, чтобы она была рядом.