Страница 3 из 27
— Сейчас ребята придут, — забеспокоилась Синицына.
— Давайте я пока класс закрою, — предложил Женька.
Он запер дверь на ключ и тоже включился в операцию по освобождению друга. Вся троица упрямо пыхтела над нелёгкой задачей.
— Больно же! — стонал потный, взъерошенный Лёха, отбиваясь от помощников.
— Терпи, сейчас снимется. Туда он тоже туго шёл. Чего ты нос выставил! Убери! — деловито командовал Женька.
— А куда же я его уберу? — обиженно сопел Лёха.
Женька с остервенением рванул треугольник.
— Ты что, сдурел?! Ты так с меня скальп снимешь, — не своим голосом завопил Лёха.
— Мальчики, тихо, — пыталась успокоить их Синицына.
В дверь требовательно постучали, и донёсся голос учительницы естествознания.
— Что вы там делаете? Откройте сейчас же дверь.
Дело оборачивалось нешуточно. Как всегда, в критический момент Женька мгновенно оценил ситуацию и принял решение.
— Залазь в шкаф.
Лёха приоткрыл дверцу встроенного стенного шкафа и заглянул внутрь. На верхних полках лежали цветные таблицы и муляжи, а внизу стояло ведро с тряпками и валялся веник. Было тесновато, но выбирать не приходилось. Не показываться же на глаза Таисии Ивановны в таком виде. Лёха вздохнул и полез в шкаф.
— Не волнуйся. Как только училка уйдёт, мы тебя сразу выпустим, — успокоил его Женька.
— А если не уйдёт? — с опаской спросил Лёха и попятился назад.
— Не мандражь. Чего ей в классе торчать?
В это время Синицына, которая, ни жива ни мертва от страха, топталась возле двери, взмолилась громким шёпотом:
— Мальчики, ну давайте же делайте что- нибудь.
Женька с укором посмотрел на Лёху.
— Мужайся, Лёха. Ты же не хочешь, чтобы из-за тебя её к директору потащили.
Лёхе не хотелось, чтобы Синицыну потащили в кабинет директора. Но ещё больше ему не хотелось оказаться там самому. И он принял решение. Залезая в шкаф, Лёха из последних сил надеялся, что биологичка заглянет в класс и, убедившись, что всё в порядке, уйдёт.
Женька отпер дверь. Таисия Ивановна зашла в кабинет с таким решительным видом, что стало ясно, что в ближайшее время уходить она не собирается.
— Зачем вы заперли дверь? — строго спросила учительница.
Женька знал, что Синицына совсем не умеет врать. Если она проговорится — конец. Призвав всё своё красноречие, Женька преданно посмотрел в глаза учительницы и отрапортовал:
— Мы тут хомяков кормили. Только Синицына совсем ни при чём. Она даже и не хотела вовсе. Она говорит: не надо, Таисия Ивановна не разрешает. А я заладил: «Давай покормим, давай покормим». Так что Синицына не виновата. Наказывайте меня.
Он так трагически склонил голову в ожидании кары, что учительница просто не могла не оценить его благородства. Она улыбнулась и снисходительно кивнула.
— Ладно, джентльмен, на первый раз прощаю. Но больше этого не делайте. Их нельзя перекармливать, иначе можно только навредить.
Лёха сидел в шкафу в ожидании, когда его выпустят из заточения, с тоской вслушиваясь в гомон голосов. Класс заполнялся ребятами. Близилось начало урока, но Лёха не терял надежды, что Женька придумает, как его освободить. И тут раздался звонок. Ждать дольше было нельзя. Лёха толкнул дверь и с ужасом понял, что заперт. Только теперь узник в полной мере осознал трагизм своего положения. Ему не оставалось ничего другого, как сидеть весь урок в шкафу.
Лёхе повезло, что в двери была замочная скважина. Обзор, который предлагало это единственное оконце, связывающее его с внешним миром, был весьма жалким, но, к своей радости, Лёха обнаружил, что за партой, стоящей как раз рядом со шкафом, сидит Женька с Синицыной. Конечно, это мало помогало ему в теперешнем положении, но всё-таки как-то обнадёживало.
Таисия Ивановна сделала перекличку.
— А почему нет Потапова? — спросила она.
У Лёхи сжалось сердце. Казалось, никогда ещё ему так мучительно не хотелось присутствовать на уроке. Он услышал голос Женьки.
— Он к врачу пошёл. У него уши болят.
Уши у Лёхи и правда болели. Но не настолько, чтобы он не услышал, как учительница с сомнением проговорила:
— А мне казалось, что я его сегодня видела. Может, он приболел оттого, что я наметила его спросить?
Когда Лёха услышал о планах Таисии Ивановны, его желание посетить урок сильно поколебалось. Во всяком случае, неизвестно, что лучше — иметь в журнале «нб» или двояк. Теперь Лёхе было немного легче смириться со своим незавидным положением. Он притулился к стенке и стал ждать.
Казалось, урок тянется целую вечность. Лёха сидел, согнувшись в три погибели. Ноги у него затекли, шею ломило. Он попробовал пошевелиться и расправить плечи, но тут задел головой полку. Один штырёк, поддерживающий её, расшатался и держался на честном слове. Лёха осторожно отодвинулся назад, но в этот момент небольшой кусок штукатурки прямо возле штыря отвалился от стенки, полка хряпнула и опустилась прямо Лёхе на плечи. К счастью, звук был не очень громкий. Но главное, что, услыхав шум в шкафу, Женька не растерялся. Он тотчас сбросил на пол учебник, так что, повернувшись к классу от доски, Таисия Ивановна встретилась с его невинным взглядом.
— Простите, я нечаянно, — искренне сказал он.
Молча покачав головой, биологичка продолжала рисовать на доске схему круговорота воды в природе. Стоило ей отвернуться, как Женька бросил в сторону шкафа испепеляющий взгляд. И о чём там только Лёха думает!
А Лёха думал о том, чтобы устоять. Он уже не сидел, как барон, развалившись на венике, а, скрючившись, стоял и, подобно античному атланту, плечами поддерживал злосчастную полку. Силы героя быстро иссякали, и он понимал, что до конца урока ему никак не дотянуть. И тут в шкафу раздался грохот.
На этот раз нужно было уронить по меньшей мере с десяток учебников, да ещё хорошенько по ним наподдать, чтобы звук выглядел правдоподобно. И Женька сдался.
Взгляд Таисии Ивановны ничего хорошего не сулил.
— Что там в шкафу? Лена Синицына, ну-ка открой, — сказала она.
Синицына поднялась и на трясущихся ногах шагнула к шкафу. Она открыла створку, и зрелище, представшее её взору, до конца дней запечатлелось у неё в памяти. Перед ней было лицо, вернее даже не лицо, а то, что от него осталось. Скальпа не было, а вместо кожи зияли кровавыми ранами мышцы.
— Скальп снял… — прошептала она и стала медленно сползать на пол.
Только после того, как Синицыну откачали, открыли другую половинку шкафа, где под таблицами был погребён Лёха. Потом Женька доказывал, что Лёха — самый настоящий везунчик, ведь мало того что он не ушибся, так ещё и треугольник разломился на две части.
Может быть, насчёт везения Женька был прав, потому что, когда Лёха увидел муляж человеческой головы с открытыми мышцами, он понял, что ему в самом деле посчастливилось, что он не оказался рядом с таким ужасом в соседнем шкафу.
Правда, в кабинете директора фортуна Лёхе изменила, но Женька успокоил друга:
— Не бери в голову, Лёха. Всё плохое когда-нибудь кончается. Жалко, конечно, что биологичка сказала, что на пушечный выстрел нас к кабинету не подпустит. Но ничего. Я на следующей неделе на уборку кабинета химии записался.