Иностранка

Грейси настороженно прищурилась.

— Я виделся с ним, и мне показалось, он хороший человек, Грейси, но всего лишь человек. Пусть то, как пройдет этот день, не повлияет на вас слишком сильно. Он может пройти прекрасно, а может и не очень. Но вы должны знать — я убежден, что вы сильная, очаровательная, замечательная, независимо от того, есть у вас отец или нет.

Не заботясь о том, что он подумает и как истолкует ее поведение, Грейси бросилась ему на шею. Он обнял ее, рука его зарылась в ее волосы. И ей стало тепло и спокойно.

— Спасибо вам, Лука, — пробормотала Грейси. — Вы сделали в сто раз больше, чем обещали.

— Если б вы знали, как высоко я вас ценю.

Если у отца была хотя бы десятая часть обаяния, которым обладает Лука, подумала Грейси, то становится понятно, почему ее мать не смогла ему отказать. И сама того не сознавая, она почти простила мать за то, что та так запутала ее жизнь. Она еще и в глаза не видела отца, а уже приняла его в свое сердце. И все благодаря человеку, которого обнимает.

— Пойдемте со мной, ну пожалуйста, — попросила Грейси, отстраняясь, чтобы лучше видеть его лицо, и уже не заботясь о том, что он прочтет в ее глазах.

— Вы, правда, этого хотите?

Не в силах говорить, Грейси взяла его за руку. Он сжал ее пальцы.

— Хорошо. Я войду и представлю вас моему новому другу Антонио.

Грейси, не отпуская его руки, пошла вверх по лестнице. Остановившись у квартиры, Лука постучался в дверь. Грейси услышала внутри шорох и почувствовала, что от волнения вот-вот потеряет сознание.

Дверь распахнулась, и она увидела человека, ради встречи с которым, приехала в Рим. Ей мельком вспомнилось, как мать порой с горечью поглядывала на нее и тут же отворачивалась. При взгляде на стоявшего в дверях мужчину с темными кудрявыми волосами и синими глазами все стало понятно. Она очень похожа на него, хотя он был совсем не таким, каким она его себе представляла: старше, меньше ростом, смуглее и грустнее. Сходство, однако, просто било в глаза — это явно был ее отец.

— Отец? — полувопросительно произнесла Грейси каким-то чужим голосом.

— Грейси, — отозвался он взволнованно. — Сердце мое, ты не представляешь, как я счастлив, что ты приехала ко мне.

Лука выпустил ее руку, и она кинулась в неуверенные отцовы объятия.

Через несколько часов они ехали домой в сгущавшихся сумерках. Грейси положила голову на плечо Луки, а он приобнял ее одной рукой.

Воспоминания теснились в голове Грейси. Оказывается, отец знал о ней. Он сделал предложение ее матери. Однажды лег в постель рядом с ней, а наутро проснулся один. Он бросил юридический институт и был готов уже последовать за ней, когда получил телеграмму, в которой она сообщала, что вскоре, после возвращения домой, потеряла ребенка и так убита этим, что больше не хочет его видеть.

Она лгала ему, но он этого не почувствовал. Теперь, после стольких лет, он понимал, что она это сделала ради него — чтобы он закончил институт, и устроился в жизни. А тогда он остался в Риме и больше ничего не слышал о ней.

— Ну и как, ты получила то, что хотела? — спросил Лука.

— И да, и нет.

— А можно поподробнее? — попросил он.

Грейси устало зевнула.

— Он мне понравился, и это уже хорошо для начала.

Хотя до этого Грейси как-то не задумывалась всерьез, что будет после того, как она увидится с отцом, теперь перед ней стало, более или менее, ясно прорисовываться, чего она хочет. Встреча с отцом, казавшаяся прежде конечной точкой, теперь оказалась лишь началом дальнейшего пути.

— И что дальше? — спросил Лука.

— А дальше долгая дорога домой. — Грейси поерзала, прижавшись к теплому боку Луки, и заснула.

Она проснулась часа через два, когда автомобиль остановился перед виллой Сиракуза.

— Грейси, мы дома, — прошептал Лука ей в волосы, и она стряхнула тяжелую дрему.

— У меня все тело затекло, — пожаловалась она шепотом, словно боясь нарушить вечернюю тишину. — Пойду, попрощаюсь на ночь с Милой и в постель, хорошо?

Девочку Грейси не видела с того самого мгновения, когда она сидела, рыдая, на коленях у Луки. Так что прежде чем удастся лечь спать, предстояло преодолеть пару препятствий.

— Конечно, — сказал Лука тихо.

Чувствуя спиной его взгляд, она вылезла из машины и поднялась по ступенькам.

Кэт сидела, читая что-то, в кресле-качалке, а Мила играла на полу. При появлении Грейси Кэт подняла на нее глаза, кивнула и вышла из комнаты.

Грейси села на Милину кровать.

— Ну и как прошел обед с прабабушкой?

— II pranzo era buono, grazie[25], — ответила Мила, не отрывая глаз от Пино.

— Прости?

Грейси все поняла, но ей хотелось, чтобы Мила сказала это по-английски.

— Il… pranzo… era… buono… grazie, — размеренно повторила Мила.

— Что, больше учиться не будем, да?

Мила пожала плечиками.

— Ну и ладно, тогда я оставлю тебя пока с Пино, а когда тебе захочется узнать, кто такой Баньип, приходи ко мне.

Мила с любопытством взглянула на Грейси и тут же опустила голову. Грейси сделала несколько медленных шагов к двери, когда детский голосок окликнул ее:

— Грейси!

Она повернулась.

―Да?

— Ты меня положишь спать?

— С радостью, — весело ответила Грейси и, вернувшись обратно, раздела Милу и уложила в постель.

Она делала это не первый раз, но сегодня все было исполнено особого смысла. Грейси и сама не знала, то ли это оттого, что она впервые задумалась о создании собственной семьи, то ли потому, что, как ей казалось, это были почти последние мгновения, проведенные с Милой.

— А ты не знаешь, как мама себя чувствует на небесах? — спросила девочка, словно и не прерывала разговор, состоявшийся несколько дней назад.

— Ну…

— А ты не моя новая мама?

Грейси замерла. Требовалась осторожность. Она медленно опустилась на краешек кровати.

— А зачем тебе новая мама? — спросила она.

— Я раньше думала, что моей новой мамой станет тетя Джемма, но папа сказал, что нет.

— А тебе не кажется, что вы с папой отличная команда и сами по себе?

— Наверно.

— Ну вот, ты сама и ответила. Не каждая семья состоит обязательно из мамы, папы и маленькой дочки.

Мила задумчиво поморгала.

— В некоторых семьях есть бабушки и дяди…

— Как у меня! — воскликнула Мила.

Грейси ласково погладила ее по голове.

―Да, как у тебя. Если в семье все любят друг друга, то не имеет значения, из кого она состоит.

— А ты любишь меня и папу?

Ну вот, в самую точку.

— Я очень-очень вас люблю, Мила, и надеюсь, что мы останемся друзьями на всю жизнь.

— А ты действительно скоро уезжаешь от нас?

— Когда-нибудь, — ответила Грейси и, увидев, как задрожала нижняя губка девочки, продолжила: — А откуда ты знаешь, может, ты первая от меня уедешь? Ты же растешь. Может, ты уже будешь ходить в школу, когда я уеду.

— Правда?

Грейси подумалось — потребуется провести не один день с отцом, прежде чем они как-то сблизятся. Выходит, что ей, возможно, придется задержаться здесь дольше, чем она планировала. Эта мысль осенила ее внезапно.

— Все возможно, — сказала она.

— О’кей. А теперь Пино хочет поговорить о чем-нибудь другом.

— Как насчет сказки? Ее любят все австралийские дети. Она называется «Волшебный пудинг».

— Там про… Баньипа?

— Вообще-то, она о том, как…

Лука отошел от двери Милиной спальни и прислонился к стене.

Ему и в голову не приходило, что Мила и Грейси ведут такие разговоры. Мила никогда не спрашивала его так прямо о Сарине. Сердце кольнула зависть, и в то же время он почувствовал страх, что будет с Милой, если… когда Грейси уедет?

Лука потер рукой грудь, хотя знал, что массаж не умерит мучающей его боли. Избавиться от нее можно было только единственным способом — сделать Грейси предложение, от которого она не сможет отказаться.

25

Обед был хороший, спасибо (итал.).