Теория катастрофы

Фотографии были сделаны и выбраны мастерски. Каждая из них была — как бы это вернее сказать? — СердцеБиение. А может — СердцеЗамирание.

— Вот почему ты ни разу не приглашал меня в свою комнату! — протянула Никки.

— Никки, — хрипло сказал Джерри, — ты можешь подумать, что это... ну там... любовь или как... но на самом деле — это болезнь. Мне Робби объяснил по-дружески. Это человекозависимость или одержимость. У меня была глубокая депрессия из-за смерти родителей, а ты появилась и спасла меня... заполнила собой пустоту. Теперь ты — краеугольный камень моей жизни и психики. Если ты исчезнешь, то я снова развалюсь на куски, может быть, окончательно... Чем дальше, тем больше зависимость от тебя нарастает. Это ни к чему тебя не обязывает. Просто знай, с кем имеешь дело — с сумасшедшим, который не может жить без тебя.

— Ты был таким сдержанным со мной... я даже решила, что у тебя появилась девушка. Чуть не рехнулась от ревности!

— Одержимость человеком не исключает самопожертвования, даже наоборот.

— Это всё глупости! — решительно мотнула головой Никки. — Не верь Робби, он тот ещё психолог. Мне кажется, ты просто боишься называть вещи своими именами и стеснительно прячешься под этим дурацким диагнозом. Забудь про него!

Никки медленно провела ладонью по щеке Джерри и сказала:

— Я горжусь тем, что вызываю у тебя такое сильное чувство... Это меня окрыляет. Запомни раз и навсегда: ты — мой Лев! Я тебя никогда и никому не отдам. Сейчас я умоюсь и приготовлю завтрак для своего рыцаря.

Девушка-Маугли, совершенно не смущаясь наготы, спрыгнула с кровати и направилась в ванную. И вдруг остановилась.

— Я — что, действительно, такая красивая? — И она провела рукой вокруг, показывая на свои многочисленные фотографии.

— Очень. Ослепительно. Умопомрачительно, — сказал Джерри, с восхищением глядя на обнажённую Никки, смело стоящую посреди ярко освещенной комнаты.

— Ты — страшный человек! — погрозила Никки ему пальцем. — Лгун и льстец!

Юноша только улыбался.

Никки вернулась из ванной в великоватом Джеррином халате с подвёрнутыми рукавами и занялась приготовлением кофе и бутербродов.

Джерри долго смотрел на неё, а потом спросил:

— Что со мной было вчера — после папиного письма? Я ничего не помню...

— Прошлое дотянулось до тебя... — негромко сказала Никки. — Поэтому я дала тебе снотворное и решила далеко не уходить. Сейчас всё в порядке. Мы потом обсудим хорошенько — что сказал твой отец... А сейчас — марш в ванную и садись завтракать.

Они сидели за маленьким кофейным столиком — рядышком, соприкасаясь локтями и коленями, заботливо намазывая друг другу бутерброды и пододвигая дымящиеся чашки.

— Ты понимаешь, что это означает? — спросила загадочно Никки, всё ещё одетая в Джеррин халат. — Когда мы спим в одной постели, я писаю в твоём туалете, а потом мы завтракаем вместе?

— Нет! — фыркнул от смеха Джерри.

— Мы — семья! — торжественно сказала Никки.

Джерри улыбнулся.

— Обычные семьи практикуют секс!

— Развратник! — хмыкнула Никки. — На одном сексе семью не построить!

— А тогда — что же такое семья? — спросил Джерри.

Астровитянка задумалась.

— Семья — это близкий человек, который есть спасение и обуза жизни. История показывает, что обычно ты — моё спасение, а я — твоя обуза. Если бы ты только знал, как я чертовски рада, что у меня есть, наконец, настоящая семья! Всю жизнь мечтала быть обузой — и всё никак не получалось...

Никки с аппетитом ела, а Джерри молча смотрел на её беззаботное лицо, на тонкие пальцы, успевающие крепко держать бутерброд и вкусно облизываться об язык.

Сам юноша не мог есть и даже с трудом дышал.

Его поразил жестокий приступ нежности.

Глава 3

ГОНКИ РОБОТОВ

Понедельник всегда тяжёл и хмур на подъём, и даже вкусный завтрак из апельсинового сока и жареного бекона с яичницей не сразу рассеивает вялую утреннюю атмосферу первого рабочего дня.

Но это утро было особенным.

— Какая наглость! — примерно так высказывались студенты Колледжа, входя в кафе.

Даже преподаватели долго не садились за свой стол, а стояли, уставившись на экранную стену. Там светилось нахальное:

«Второй курс Школы Коперника вызывает второкурсников Колледжа Эйнштейна на состязания по конструированию шагающих роботов и сборке геномов.

Численность команды по каждому предмету — десять человек.

Время и условия — на усмотрение Колледжа».

— Они сошли с ума? — надменно удивились эйнштейнианцы. — Да мы их в бараний рог транспонируем!

Вокруг директора Милича толпились преподаватели.

За столами еде уделялось гораздо меньше внимания, чем обычно.

— Что думаешь про вызов коперниканцев, Джерри? — спросила Дзинтара. — Ты у нас эксперт по роботам и, наверное, войдёшь в сборную Колледжа.

— Трудно сказать, — пожал плечами Джерри. — В Колледже уровень роботологии довольно высок, но на Лунных соревнованиях школьных роботов я видел конструкции, превосходящие местные. Насчёт биологии — лучше у Никки спросить.

— Всегда и обо всём лучше спрашивать Робби, — уверенно сказала Никки.

— Вы проиграете по обеим позициям, — коротко сказал баритон из ожерелья. — С вероятностью две сигмы.

— Почему? — хором удивились четверо друзей.

— Потому что я знаю уровни коперниканцев и эйнштейнианцев, — безапелляционно заявил Робби. — С чего вы взяли, что затраченные миллионы гарантируют высокий уровень образования? Школа Коперника расположена не в замке, а в городе, она не столь комфортабельна и престижна, поэтому в двадцать раз дешевле вашей. Зато в Школу Коперника поступают очень умные подростки, у которых нет денег на Колледж Эйнштейна. И учатся они, не в пример вам, старательнее.

— Мы что — плохо работаем?! — так возмутилась Дзинтара, что даже её кибердог Шарик поднял голову и с укоризной посмотрел на Робби.

— Я говорю не о присутствующих, а о среднем показателе по Колледжу. Студент-коперниканец тратит на самостоятельные занятия более двадцати часов в неделю, а эйнштейнианец — едва пятнадцать. Проиграете как пить дать!

Сидящие за столом озабоченно переглянулись.

Но когда тут готовиться к состязанию? На носу — годовые экзамены, которые в Колледже проводились в сентябре, а не в обычном мае-июне, когда переутомление студентов превосходило все нормы.

У второкурсников осенних экзаменов было целых три: кибернетический, физико-математический и биологический. Не до соревнований.

Но на следующий день профессор Майсофт сообщила потрясающую новость:

— Я договорилась с физиками, и вместо двух экзаменов — по естественным наукам и кибернетике — у вас будет один — по робототехнике. По теории оба факультета выставят вам оценки по итогам вашей работы за первый курс, а свои практические знания в кибернетике, электронике и механике вы продемонстрируете, собрав многоногого робота и испытав его на полосе препятствий.

— Мне это нравится! — с восторгом сказал Джерри, и его энтузиазм поддержали многие студенты, но по ряду унылых физиономий было понятно, что не всех прельстила перспектива стать киберконструкторами.

Профессор отметила:

— Испытания ваших роботов и станут состязанием, на которое нас вызвала Школа Коперника. Их сборная будет собирать роботов здесь и на тех же условиях, что и вы. Их результаты мы сравним с десятью лучшими результатами наших студентов.

Студенты оживлённо обсуждали предстоящее состязание.

— Не уверен, что сборная коперниканцев поставлена в те же условия! — возразил честный Хао. — Они привезут всего десять человек, а мы будем выбирать десять лучших из ста прямо на состязаниях.

— Ты — за нас или за них? — возмутился Борм-Сова.

— Я — за нас и за справедливость, — сказал Хао.

Состязание по шагающим роботам началось в девять утра в гулком высоком зале кибернетического корпуса, где стояли монтажные столы, стеллажи с киберблоками и станки для изготовления деталей. Вдоль стены шла испытательная трасса для роботов.