Наследие

Все говорят примерно об одном и том же: о недостатке информации. И те, кто выступает против распространения трансгенов на рынке, и те, кто стремится активно продвигать ГМО «в массы».

Необходимость проведения срочных государственных научных исследований в этой области неоднократно подчеркивалась в различных выступлениях ученых, государственных деятелей, представителей общественных организаций. Проблема ГМО вызывает множество споров и разногласий, как в обществе, так и в научном мире, потому в этом вопросе не обойтись без публичных, независимых исследований. По-хорошему, подобные работы должны были вестись пару десятков лет до того, как продукты поступили на рынок.

Ситуацию усугубляет и тот факт, что единого законодательства об использовании ГМ-продукции сегодня нет ни в США, ни в Европе, поэтому точных данных относительно оборота такого товара не существует. В России также нет целевой юридической законодательной базы для обязательного контроля наличия ГМО в пищевых продуктах, сельскохозяйственном пищевом сырье и кормах, вследствие чего практически нет и самого контроля за их оборотом. Да и контроль за правильностью маркировки состава пищевых продуктов практически отсутствует, по сути, каждый может написать на своей упаковке что пожелает, – закончил ученый.

– Но почему нельзя решить эту проблему? – удивилась Алена. – Разве это так сложно? Привлечь больше исследовательских организаций, благо в России их немало, установить законодательную базу, выделить средства, в конце концов, это же в определенном аспекте безопасность страны!

– Совершенно верно! – согласился Баранов. – Я бы даже добавил, что с учетом того, что это достаточно долгая работа, было бы разумным и логичным ввести в стране временный мораторий на использование трансгенов до появления официальных результатов исследований. Кстати, стоить это будет не так уж и дорого в масштабах страны. По нашим подсчетам, порядка полумиллиона долларов США. Вот только вы забываете про одно маленькое обстоятельство.

– Какое же? – подняла брови Алена.

– Мощное лобби сторонников ГМО. Ведь на карту поставлены огромные прибыли, исчисляющиеся миллиардами долларов в год. И компании-производители трансгенов не скупятся на формирование прочных рядов своих «единомышленников».

– Вы хотите сказать, что они покупают себе сторонников? – Алена отчеркнула этот вопрос как один из наиболее важных.

– Скандалы, связанные с подкупом чиновников биотехническими компаниями, уже не редкость, – ответил ученый. – Достоверно известно, что ради продвижения своих ГМ-культур на рынки целевых стран владельцы трансгенов подкупали различных должностных лиц в таких странах, как Индия, Индонезия, Шри-Ланка, также осуществлялись подобные попытки в странах Африки, и, судя по текущей ситуации, в ЮАР и Алжире им это удалось. Это единственные африканские страны, не отказавшиеся от ГМО.

– Скажите, Александр Сергеевич, – следующий вопрос закономерно вытекал из предыдущего, и не задать его Алена не могла, – а в нашей стране чиновники, ратующие за продвижение ГМО, тоже финансируются производителями трансгенов?

– Ну, подобной информации у нас нет, – улыбнулся Баранов, – и не думаю, что она есть у кого-то другого, иначе это был бы грандиозный скандал на всю страну и не только. Я могу говорить лишь о том, что известно наверняка. А наверняка известно о многочисленных грантах, выделяемых компаниями-производителями трансгенов некоторым нашим ученым.

– И вы можете привести примеры? – поинтересовалась Алена.

– Могу, отчего же нет. Секретом ни для кого это не является. Та же компания «Монсанто» грантовала академика Скрябина и возглавляемый им Центр «Биотехнология» РАН на исследование и создание ГМ-культур. В этих же целях опять же «Монсанто» неоднократно выделяла гранты Тимирязевской сельскохозяйственной академии, там вопросами ГМО занималась группа ученых, в том числе академик РАСХН Григорий Константинович Эрнст. Ну и конечно же получал гранты от «Монсанто» Институт Питания РАМН под руководством академика Тутельяна, в задачи которого входило определить, несут ли ГМО опасность нашим гражданам или нет. Результаты этих грантов всем известны: 16 линий ГМО официально разрешены в России Институтом Питания, 2 из которых созданы Центром «Биотехнология», – Баранов развел руками.

– Остается только добавить, – усмехнулся он, – что по странному стечению обстоятельств, вызванному, разумеется, простым совпадением, именно эти ученые в настоящее время энергично поддерживают идею трансгеников и активно продвигают ГМО на российском рынке.

– Интересная картинка, – хмыкнула Алена, – накануне нашего интервью я просматривала в интернете информацию по вопросу ГМО. Там можно найти целую баталию из выступлений различных сторонников и противников трансгенов. К сторонникам ГМО, как я поняла, относится и главный санитарный врач России Онищенко?

– Да, он прямо заявляет о своей позиции поддержки трансгенных продуктов, – подтвердил Баранов, – и среди чиновников, ратующих за приход ГМО на российский рынок, он не одинок.

Алена улыбнулась и изобразила движение ручки по бумаге:

– Опять же – например?

– Будет вам пример, – кивнул ученый, – более того, это будет весьма интересный пример. В прошлом году я был включен в состав экспертной комиссии по ГМО Государственной Экологической Экспертизы при Министерстве природных ресурсов РФ. Комиссия эта действовала в соответствии с приказом министра МПР Артюхова от 26.04.2001 года за номером 363. Членами комиссии были серьезные ученые: четыре кандидата и один доктор биологических наук, представляющие основные научные учреждения страны в области биологии. Руководил комиссией член-корреспондент РАН. Как видите, случайных людей в комиссии не было. Эта экспертная комиссия должна была рассмотреть на предмет биологической безопасности два сорта ГМ-картофеля компании «Монсанто», которые эта фирма пыталась поставить на российский рынок. Был тщательно изучен большой объем информации, материалов и отчетов, сделанных по итогам полевой и экспериментальной проверок. Кстати, в ходе работы комиссии некоторые ее члены упоминали, что на них оказывается давление со стороны как представителей московского отделения «Монсанто», так и со стороны российских ученых, заинтересованных в продвижении ГМО, в частности, соответствующие телефонные звонки делал все тот же академик Скрябин. Однако, несмотря на это, 1 февраля 2002 года, комиссия пришла к заключению, что биологическая безопасность трансгенных сортов картофеля не доказана, и рекомендовала не допускать их на российский рынок.

Вскоре наша комиссия приказом министра МПР Артюхова была распущена. Как нам объявили, вследствие того, что функции свои она исполнила полностью, больше исследовать нечего и потому необходимость в комиссии отпала. На первый взгляд, все логично, вот только совсем недавно я узнал, что подобная комиссия только что создана вновь, приказом все того же Артюхова, но уже в другом составе. У меня сам собой возник простой вопрос: чем же министра не устроил старый состав? Уж не тем ли, случайно, что результатами нашей работы осталось недовольно российское ГМ-лобби?

– Действительно странно, – согласилась Алена, – а это точная информация? Ошибки быть не может?

– Исключено, – Баранов отрицательно качнул головой, – руководителем новой комиссии назначен серьезный ученый, академик Российской Академии Сельскохозяйственных Наук Михаил Сергеевич Соколов, с которым я знаком уже очень давно.

– Все это более чем странно, – повторила она, подчеркивая заметку в блокноте жирной чертой.

В этот момент диктофон издал предательский писк, сообщая о том, что его батарейки собрались в мир иной.

– Похоже, наше интервью окончено? – весело прищурился Баранов.

– Похоже так, – Алена виновато улыбнулась, – на самом деле полученной информации мне хватит надолго, я даже всерьез переживаю, чтобы не запутаться в ней по неопытности.

– Ничего страшного! – ободрил ее ученый. – Если возникнут вопросы, вы не стесняйтесь, звоните, приезжайте, я буду рад помочь.