Из России с любовью

— Вы действительно готовы сделать все, что вам прикажут?

— Разумеется.

— У вас хорошая память?

— Да.

— В британском секторе проживает немец Баумгартнер, доктор Баумгартнер. Его адрес — Курфюрстендам, 22, квартира 5. Вы знаете, где это находится?

— Знаю.

— Сегодня вас переправят вместе с мотоциклом в британский сектор. Номерные знаки будут другими. У вас будет конверт с пометкой «доставить лично». Поскольку вы одеты в форму британской армии, вас пропустят в дом, где живет доктор Баумгартнер. Вы заявите, что обязаны передать конверт лично в руки Баумгартнера, причем без свидетелей. Вы убьете его, как только останетесь наедине. — Полковник испытующе посмотрел на Гранта. — Вам все ясно?

— Если я справлюсь с заданием, мне можно будет рассчитывать на продолжение сотрудничества такого рода? — спросил Грант.

— Не исключено, — равнодушно кивнул полковник. — Но сначала покажите, на что вы способны. После выполнения задания возвращайтесь в советский сектор и спросите полковника Бориса.

Он нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и вошел человек в штатском.

Полковник повернулся к Гранту:

— Сейчас вас покормят. Ближе к вечеру вам передадут пакет и острый нож, сделанный в Америке. Это отличное оружие. Желаю успеха.

Грант встал.

— Спасибо, сэр, — сказал он с благодарностью.

Полковник протянул руку и взял из вазы одну из роз. Он даже не посмотрел на Гранта, когда тот вышел из кабинета.

Самолет мчался над русской равниной. Уже остались позади пылающие доменные печи Донбасса, на западе промелькнула серебряная нитка Днепра. Проплыли огни Курска. Теперь под самолетом была полная темнота. Грант знал, что они пролетают над бескрайними полями созревающей пшеницы. Оазисы света не встретятся им до тех пор, пока они не пролетят последние триста миль, отделяющих их от Москвы. Это примерно час...

...Убийство крупного немецкого шпиона вызвало на Западе сенсацию. Как только Грант вновь перебрался в русский сектор и с трудом разыскал полковника Бориса, его тут же переодели в штатское, посадили в пустой самолет МГБ и отправили прямо в Москву.

Далее был год почти тюремного заключения, на протяжении которого Грант учил русский язык и тренировался. Его допрашивали, осматривайте доктора и психиатры, к нему подсаживали осведомителей. Советские шпионы в Англии и Северной Ирландии тщательно копались в его прошлом.

Потом Гранта выпустили на свободу — насколько это возможно для иностранца в Советском Союзе. Шпионы подтвердили все факты его биографии. Сидевшие с ним английские и американские сокамерники-осведомители сообщили, что Грант не проявляет никакого интереса к политическому строю или социальной структуре какой-либо страны мира. Врачи и психиатры единодушно признали, что он страдает маниакально-депрессивным психозом, активные периоды которого совпадают с полнолунием. Они добавили, что Грант ни в какой форме не интересуется сексом и что его болевой порог необычайно высок. Если исключить психические отклонения, заявили они, то его здоровье великолепно, физическая сила исключительна, и, хотя умственное развитие находится на очень низком уровне, Грант обладает поразительной природной хитростью. Они пришли к выводу, что Грант представляет крайнюю опасность для общества и подлежит немедленному направлению в психбольницу.

Когда досье Гранта легло на стол начальника управления кадров МГБ и он был готов уже написать в углу «В расход», как вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль.

В стране было много убийств — не из-за жестокости русских, а из-за требований политики. Те, кто не хотят подчиняться требованиям государства, становятся его врагами, а в стране нет места врагам, потому что еще слишком много предстоит сделать на пути достижения светлого будущего. В стране с населением в двести миллионов можно убивать много тысяч в год — и никто не заметит этого. Если понадобится избавиться от миллионов, что случалось во время самых крупных чисток, — это тоже не будет такой уж большой потерей. Проблема заключалась в том, что постоянно не хватало исполнителей приговоров. У них слишком короткая жизнь. Убив десять, двадцать, сто человек, палачи, какими бы жестокими они ни были, теряют интерес к своей профессии. Микроб смерти, подобно раку, проникает к ним в души и уничтожает их. Ими овладевает меланхолия, они начинают пьянствовать, становятся вялыми и апатичными. Начальству, заметившему симптомы болезни, не остается ничего другого, как устранять их и искать других исполнителей.

Начальнику управления кадров МГБ была известна эта проблема. Он знал, что существует постоянная нужда не только в утонченных убийцах, но и в самых обычных палачах. Человек, досье которого лежало перед ним, был создан природой для такой работы. Если верить врачам...

Начальник взял ручку, написал несколько слов на первой странице досье Гранта, пометил его: «СМЕРШ. Второй отдел» и отправил секретарю.

Второй отдел СМЕРШа, оперативный, принял в свои объятия душу и тело Донована Гранта, дал ему новое имя — Гранитский, — и взялся за его подготовку.

Следующие два года оказались непростыми для Гранта. Ему пришлось опять начать учиться, причем так, что школа его детства с рядами парт и жужжанием сонных мух казалась ему раем. На окраине Ленинграда, в тесных комнатах разведывательной школы для иностранцев, среди немцев, чехов, поляков, прибалтов, китайцев и негров, внимательно слушавших преподавателей и постоянно записывающих что-то у себя в тетрадях, он пытался понять предметы, совершенно для него непостижимые.

Он слушал лекции по общей политической подготовке, включая историю мирового рабочего движения, по истории коммунистической партии и промышленных рабочих мира, учению Маркса, Ленина и Сталина. Он безуспешно пытался запомнить массу странно звучащих имен, которые ему никак не удавалось правильно написать. Постоянно меняющиеся преподаватели читали лекции о классовой борьбе, капитализме и фашизме, об агитации и пропаганде, проблемах малых народов, колониальных и зависимых стран, негров и евреев. В конце каждого месяца слушатели сдавали экзамены, во время которых Грант писал и нес неграмотную чепуху, перемежая ее полузабытыми отрывками из английской истории и безнадежно запутанными коммунистическими лозунгами. Его сочинения неизменно возвращались обратно перечеркнутыми крест-накрест, а однажды преподаватель, прочитав его сочинение, тут же порвал его перед всеми слушателями.

Но Грант был терпелив, и, когда началось обучение техническим предметам, он оказался более способным учеником. Основы кодов и шифровального дела давались Гранту легко, потому что ему хотелось это понять. Он хорошо проявил себя во время курса связи и без труда разобрался в сути запутанного лабиринта изолированных ячеек, тайных почтовых ящиков, курьеров, знаков и паролей. Наконец на занятиях по проверке бдительности, осторожности, бесстрашия и хладнокровия он оказался единственным слушателем, получившим высшие оценки.

По окончании учебного года в СМЕРШ поступила характеристика на Гранта: «Политическая ценность равна нулю. Великолепный оперативник». Именно это и требовалось Второму отделу.

Следующий год прошел в школе диверсантов и террористов, расположенной недалеко от Москвы, в Кучино. Среди нескольких сотен русских, обучавшихся в школе, было всего три иностранца, один из них — Донован Грант. Здесь ему не было равных в дзюдо, боксе, атлетических дисциплинах, фотографии и радио. Более всего знаний Грант перенял у полковника Аркадия Фотиева, крестного отца современных советских шпионов. В стрельбе его наставником оказался подполковник Николай Годловский, чемпион страны по стрельбе из винтовки.

Дважды в течение года, безо всякого предупреждения, в ночь полнолуния за Грантом приезжал автомобиль, отвозивший его в одну из московских тюрем. Там ему надевали на голову черный капюшон с прорезями для глаз, и он приводил в исполнение смертные приговоры, пользуясь при этом топором, веревкой, огнестрельным оружием. Перед, во время и после казней у него снимали электрокардиограммы, измеряли кровяное давление и делали другие медицинские тесты, о цели которых ему не было известно.