Из России с любовью

М. внезапно наклонился вперед и посмотрел на Бонда.

— Конечно, Керим не мог гарантировать, что мы примем это предложение.

Бонд молчал. Он уже догадывался о том, что последует дальше.

— Эта девушка поставила одно условие. — Глаза М. совсем сузились, но взгляд был проницательным и суровым. — Вы должны отправиться в Стамбул и доставить ее в Англию вместе с шифровальным аппаратом.

Бонд пожал плечами. Он не видел особых затруднений. Но... Он в упор посмотрел на М.

— Это — простое задание, сэр. Есть всего лишь одна загвоздка. Она видела мои фотографии и читала о моих увлекательных приключениях. Но разве не может случиться так, что, когда она увидит меня воочию, я не оправдаю ее ожиданий?

— Именно в этом заключается ваше задание, — мрачно ответил М. — Потому я и спросил о ваших отношениях с мисс Кейс. Сделайте все, чтобы не разочаровать ее.

13. «Бритиш эруэйз» доставит вас куда угодно

Четыре небольших пропеллера медленно, словно нехотя, повернулись один за другим и превратились в прозрачные сверкающие диски. Глухой рев турбореактивных двигателей перешел в пронзительный вой, и «Вайкаунт» вырулил на взлетную полосу Лондонского аэропорта с зависшим над ней маревом раскаленного воздуха.

Через несколько минут первый пилот увеличил обороты двигателей, вой которых превратился в безумный визг. Самолет вздрогнул, освобождаясь от тормозов, и рейс «ВЕА—130» Рим-Афины-Стамбул отправился точно по расписанию — в 10:30. Самолет устремился по взлетной дорожке, легко оторвался от земли и начал набирать высоту.

Через десять минут они достигли 20 тысяч футов и по широкому воздушному коридору, вдоль которого самолеты летают из Англии к Средиземному морю, направились на юг. Вой моторов снова перешел в глухой равномерный рев. Бонд расстегнул пристяжные ремни и закурил. Потом он протянул руку к лежащему под сиденьем плоскому атташе-кейсу, достал оттуда «Маску Димитриоса» Эрика Эмблера и положил кейс — очень тяжелый, несмотря на небольшой размер, — на сиденье рядом. Вот удивилась бы девушка, регистрировавшая его билет, подумал Бонд, если бы вместо того, чтобы разрешить ему взять кейс с собой как ручной багаж, поставила его на весы. И если бы таможенники, заинтригованные необычным весом небольшого чемоданчика, пропустили бы его под лучами «Инспектоскопа».

Отдел специального снаряжения секретной службы — «Кью Бранч» — много поработал над этим симпатичным чемоданчиком, изготовленным фирмой «Суэйн энд Адени». Сначала ободрали кожу, сняли замки и ручку. Между наружной обивкой и изнанкой сотрудники отдела уложили пятьдесят патронов калибра 6,35 мм, а вдоль торцов — по одному плоскому, острому как бритва ножу для метания. Стоило нажать особым образом на шов в углу, как рукоятка ножа выскальзывала из-под обшивки. Не обращая внимания на насмешки Бонда, искусники отдела «Кью» спрятали в ручку кейса таблетку цианистого калия — на случай, если он будет захвачен в плен русской разведкой. (Как только чемоданчик попал в руки Бонда, он тут же выбросил таблетку в туалете). Его гораздо больше интересовал толстый тюбик с кремом для бритья, находящийся в походном несессере, укомплектованном в остальном обычными туалетными принадлежностями. Вся верхняя половина тюбика снималась, и там хранился глушитель для его «Беретты», упакованный в вату. На случай, если Бонду понадобится валюта, в крышке чемоданчика хранилось пятьдесят золотых соверенов.

Хитроумный чемоданчик изрядно позабавил Бонда, который не мог не признать, что, несмотря на тяжесть, это весьма удобный способ незаметно возить с собой инструменты своей профессии, которые в любом другом случае ему пришлось бы рассовывать по карманам и зашивать в одежде.

На борту самолета кроме него было еще двенадцать пассажиров. Он улыбнулся при мысли о том, как была бы потрясена его секретарша, Лоэла Понсонби, узнай она о тринадцати пассажирах. Накануне, когда он вернулся от М. и начал собираться в путь, она отчаянно возражала, узнав, что вылет назначен на пятницу тринадцатого числа.

— Но ведь именно тринадцатого путешествовать лучше всего, — терпеливо объяснил Бонд. — В этот день всегда мало пассажиров, можно удобно расположиться в самолете, и обслуживание куда лучше. Я всегда стараюсь летать тринадцатого числа — если у меня есть выбор.

— Раз уж вы так решили, ничего не поделаешь, — неохотно согласилась Лоэла. — Но я буду беспокоиться о вас до самого вечера. И ради бога, будьте поосторожнее. Сердце подсказывает мне, что вам угрожает опасность.

— Ах, это нежное сердце! — поддразнил ее Бонд. — Сразу после возвращения я приглашу его отобедать в ресторане.

— Ничего подобного! Оно категорически откажется! — холодно отрезала девушка. Но позднее, когда он уже собрался уходить, она неожиданно обняла его и поцеловала. И Бонд в который раз подумал: зачем ему нужны все эти женщины, когда самая желанная находится рядом.

Самолет продолжал лететь над бесконечным океаном облаков, похожих на взбитые сливки и казавшихся отсюда настолько плотными, что на них можно было бы безопасно совершить посадку. Внезапно облака разошлись, и далеко слева, в голубой дымке, показался Париж. На протяжении часа они летели над выжженными полями Франции, пока после Дижона земная поверхность на склонах Юрских гор не начала становиться все более темно-зеленой.

Принесли ленч. Бонд отложил в сторону книгу и принялся за еду. Внизу промелькнуло стальное зеркало Женевского озера и сосновые леса, поднимающиеся к заснеженным пикам Альп. Самолет пролетел совсем рядом с огромным клювом Монблана. Бонд посмотрел вниз — на серые, как слоновья шкура, языки ледников — и вдруг увидел себя, семнадцатилетнего юношу, на вершине скальной расщелины с веревкой, обвязанной вокруг пояса, страхующего двух своих товарищей из Женевского университета, которые поднимались к нему по отвесной скале.

А что теперь? Бонд хмуро улыбнулся своему отражению в плексигласе иллюминатора. Если бы тот юный Джеймс Бонд подошел к нему на улице и заговорил с ним, что подумал бы юноша о нем, секретном агенте 007, повзрослевшем Бонде? Узнал бы он себя в этом человеке с надменным холодным взглядом, шрамом на щеке и пистолетом под мышкой левой руки — в постаревшем, прожившем нелегкие годы Бонде, знающем цену и предательству и безжалостности? И если бы этот юноша узнал о новом задании Бонда, каким могло бы быть его мнение о бесстрашном секретном агенте и его романтической роли британского сутенера?

Бонд выбросил из головы мысли о юноше, оставшемся там, в его далекой юности. Не надо думать о прошлом, о том, что могло бы произойти, если бы... Следуй своей судьбе, будь ею доволен и радуйся, что ты — не странствующий коммивояжер, не репортер провинциальной газеты, спившийся и пропахший никотином, не калека и не мертвец.

Глядя на Геную, освещенную солнцем, на ласковые лазурные волны Средиземного моря, проплывающие под крыльями самолета, Бонд постарался забыть о прошлом и сконцентрировать мысли на ближайшем будущем, на предстоящем задании, где ему придется выполнять роль британского сутенера, служащего интересам Англии.

Действительно, как ни посмотри на данное ему поручение, именно такую роль ему предстояло сыграть — соблазнить, причем как можно быстрее, девушку, которую он никогда раньше не встречал и имя которой впервые услышал лишь вчера. И на протяжении этих нескольких дней его мысли будут не о ней, какой бы красивой она ни была, — а начальник станции Т. назвал ее «прелестной», — а о «приданом», которое она обещала принести с собой. «Все равно, что жениться на богатой женщине из-за ее денег», — мрачно подумал Бонд. Удастся ли ему сыграть эту роль? Возможно, он сумеет улыбаться и говорить надлежащим образом, но сможет ли он заставить себя быть мужчиной, когда дело дойдет до постели? Может ли мужчина доставить наслаждение женщине, когда все его мысли сконцентрированы на ее счете в банке? Разве есть хоть что-то эротическое, когда ты обнимаешь мешок с золотом? Но шифровальный аппарат?