Страница 8 из 58
Пустая бутыль выскользнула из рук и покатилась по плиткам двора. Тирион слез со скамьи и пошел ее поднимать. Наклонившись, он заметил несколько грибов, растущих среди треснувших плит. Они были белыми, с пятнышками и ребристой кроваво-красной мякотью под шляпкой. Карлик вырвал один из них и понюхал. Восхитительно, подумал он, и смертельно опасно.
Грибов было ровно семь. Может, Семеро пытаются ему что-то этим сказать? Он собрал все, стащил с веревки перчатку и бережно завернул их, после чего спрятал в карман. От этих усилий у него закружилась голова, поэтому он взобрался обратно на скамью, свернулся калачиком и закрыл глаза. Проснувшись, он обнаружил, что снова лежит в спальне, утопая в перине, а какая-то юная блондинка трясет его за плечо.
– Милорд, – сказала она. – Ваша ванна готова. Магистр Иллирио ожидает вас к трапезе через час.
Тирион оттолкнулся от подушек, положив голову на руки.
– Мне снится, или ты действительно разговариваешь на Общем языке?
– Да, милорд. Меня купили, чтобы услаждать короля, – она была голубоглазой и светлокожей, юной и гибкой.
– Уверен, что ты с этим справилась. Мне нужно выпить.
Она налила и подала ему чашу:
– Магистр Иллирио приказал, чтобы я терла вам спину и грела постель. Меня зовут...
– Мне это неинтересно. Ты знаешь, куда отправляются шлюхи?
Она покраснела.
– Шлюхи отдаются ради денег.
– Или ради украшений, платьев и замков. Но куда они все отправляются?
Девушка не понимала вопроса:
– Это загадка, м'лорд? Я в них не сильна. Вы скажете отгадку?
Нет, подумал он. Я и сам терпеть не могу загадок.
– Ничего я тебе не скажу. Сделай милость, ответь тем же.
Меня интересует только то, что находится у тебя между ног, едва не вырвалось у него. Слова уже были на языке, но каким-то чудом так и не слетели с губ. Она не Шая, напомнил себе карлик, просто дурочка, которая считает, что я играю с ней в загадки. По правде говоря, даже ее щель не особо интересовала его. Должно быть, я болен, или умер.
– Ванная, говоришь? Что ж, не стоит заставлять ждать великого торговца сыром.
Пока он мылся, девушка мыла его ноги, терла спину и расчесывала волосы. После этого она втерла приятно пахнувшую мазь в его икры, чтобы облегчить боль, и помогла вновь облачиться в детский наряд: старомодные штаны бордового цвета и голубой бархатный дублет, украшенный парчой.
– Милорд желает видеть меня после трапезы? – спросила она, зашнуровав его обувь.
– Нет. Я завязал с женщинами. Со шлюхами.
Ему не понравилось, как легко девушка перенесла это разочарование.
– Если м'лорд предпочитает мальчиков, я распоряжусь, чтобы кто-нибудь ожидал его в постели.
Милорд предпочел бы свою жену. Милорд предпочел бы девушку по имени Тиша.
– Только если он знает, куда отправляются шлюхи.
Девушка поджала губы. Она меня презирает, догадался он. Но не сильнее, чем я сам себя презираю. Хоть он и перетрахал кучу женщин, которым был отвратителен один его вид, в чем Тирион Ланнистер не сомневался, но все же некоторые из них, надо отдать им должное, хотя бы притворялись, что он им нравился. Немножечко честного отвращения может быть даже освежающим, как брют после десертного вина.
– Знаешь, я передумал, – сказал он. – Ожидай меня в постели. Голая, если нетрудно, потому что я буду слишком пьян, чтобы разбираться с твоими нарядами. Рот держи закрытым, а ноги раздвинутыми, и мы оба отлично проведем время, – он бросил на нее плотоядный взгляд, надеясь, что она испугается, но в ответ заслужил только отвращение.
Никто не боится карликов. Даже лорд Тайвин не боялся, хотя у Тириона был арбалет.
– Ты стонешь, когда тебя трахают? – спросил он ее.
– Если это угодно милорду.
– Возможно милорду будет угодно тебя задушить. Именно так я поступил с моей прежней шлюшкой. Думаешь, твой хозяин станет возражать? Определенно, нет. У него сотни таких, как ты, а я у него один, – на этот раз, когда он оскалился, то увидел тот страх, который хотел.
Иллирио возлежал на пышной тахте, пожирая острый перец и мелкий лучок из деревянного блюда. Его лоб был украшен испариной, а поросячьи глазки сияли над толстыми щеками. Драгоценности на его пальцах засверкали, когда он взмахнул рукой: оникс и опал, тигровый глаз и турмалин, рубин, аметист, сапфир, изумруд, гагат и нефрит, черный бриллиант и зеленый жемчуг. Я мог бы прожить годы, продавая эти кольца, задумался Тирион, однако, мне бы понадобился мясницкий тесак, чтобы присвоить их.
– Проходи, присаживайся, мой маленький друг, – Иллирио пригласил его движением руки.
Карлик вскарабкался в кресло. Оно было слишком велико для него. Это был целый трон, приспособленный для могучей задницы магистра – украшеннй подушками и оснащенный толстыми прочными ножками, способными выдерживать его вес. Всю свою жизнь Тирион Ланнистер прожил в мире, который был слишком велик для него, но в доме Иллирио Мопатиса его чувство несоответствия приобрело гротескные масштабы. Я словно мышь в пещере мамонта, подумал он. Но у мамонта неплохой винный погреб. От этой мысли ему захотелось выпить. Он попросил вина.
– Как тебе девушка, которую я прислал? – осведомился Иллирио.
– Если бы я хотел девушку, я бы ее попросил.
– Если она тебе не угодила...
– Она сделала все, что от нее требовалось.
– Надеюсь. Ее обучали в Лиссе, где лучше всех учат искусству любви. Королю она очень понравилась.
– Я убиваю королей, разве ты не слышал? – Тирион злобно улыбнулся поверх чаши с вином. – Мне не нужны королевские объедки.
– Как пожелаешь. Лучше приступим к еде, – Иллирио хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали слуги.
Начали они с похлебки из крабов и удильщика и холодного супа из яиц с лаймом. Затем появились перепелки в меду, седло барашка, гусиная печень в винном соусе, пастернак в масле и молочный поросенок. От одного вида этого изобилия Тириону стало дурно, но он заставил себя из вежливости попробовать ложку супа, и, едва попробовав, обо всем забыл. Хоть поварихи и были старыми и толстыми, но дело свое знали отменно. Никогда прежде он не ел ничего вкуснее, даже при дворе.
Обсасывая косточки куропатки, он спросил Иллирио про утренний вызов. Толстяк пожал плечами.
– Неприятности на востоке. Астапор пал, Миэрин тоже. Гискарские рабовладельческие города, настолько древние, что весь мир – юнец по сравнению с ними.
Поросенок был разрезан на ломти. Иллирио дотянулся до одного с корочкой, взял руками, и обмакнул в сливовый соус.
– Залив Работорговцев далеко от Пентоса, – Тирион насадил гусиную печенку на кончик ножа. Отцеубийца проклят как никто, размышлял он, но я мог бы научиться наслаждаться этим адом.
– Это так, – согласился Иллирио. – Но мир – это одна большая паутина, и никто не может прикоснуться к одной нити, не потревожив остальные. Еще вина? – Иллирио засунул в рот перец. – Впрочем, нет, есть кое-что получше, – он хлопнул в ладоши.
На звук пришел слуга с блюдом, накрытым крышкой. Он поставил его перед Тирионом, и Иллирио потянулся над столом, снимая крышку.
– Грибы, – объявил магистр, когда донесся запах. – С легким ароматом чеснока, купающиеся в масле. Мне сказали, что вкус весьма изысканный. Возьми один, мой друг. А лучше два.
Тирион уже понес толстый черный гриб в рот, когда что-то в голосе Иллирио вдруг заставило его остановиться на полпути:
– После тебя, милорд, – он толкнул блюдо к хозяину.
– Нет, нет, – магистр Иллирио толкнул грибы обратно. На мгновенье показалось будто озорной мальчишка выглянул из обрюзгшего тела торговца сыром. – После тебя, милорд. Я настаиваю. Повариха приготовила их специально для тебя.
– В самом деле? – Он вспомнил повариху, муку на ее ладонях, тяжелые груди, пронизанные темно-голубыми венами. – Очень мило с ее стороны, но... нет, – Тирион осторожно положил гриб обратно в озерцо масла, в котором он плавал.