ТАНЕЦ С ДРАКОНАМИ

Лето не последовал за ним в хижину. Бран чувствовал его сильный голод, тень его собственного. "Иди на охоту", сказал он ему, "но только не трогай лося". Какая-то часть него тоже хотела поохотиться. Возможно, позже.

На ужин были желуди, измельченные и перетертые в кашицу, такую горькую, что Бран чуть не подавился, стараясь ее проглотить. Жойен Рид даже не притронулся к еде. Моложе и слабее сестры, с каждым днем он терял силы.

- Жойен, ты должен поесть. - сказала Мира брату.

- Позже. Мне просто нужно отдохнуть. - слабо улыбнулся Жойен. - Сегодня не мой день умирать, сестра. Обещаю.

- Ты чуть не упал с лося.

Чуть. Я замерз и я голоден, вот и все.

- Тогда поешь.

- Молотых желудей? Мой живот болит, а они только сделают хуже. Оставь меня, сестра. Мне приснится жареный цыпленок.

- Сны не накормят тебя. Даже зеленые сны.

- Сны - все, что у нас есть.

Больше у них ничего не было. Остатки пищи, которую они несли с юга, закончились еще десять дней назад. С тех пор их не покидал голод. Даже Лето не мог найти добычи в этом лесу. Они питались молотыми желудями и сырой рыбой. Лес был полон замерзших ручьев и холодных темных озер, а Мира была таким же искусным рыболовом со своей острогой-трезубцем для ловли лягушек, как и большинство мужчин с леской и крюком. Иногда она возвращалась с посиневшими от холода губами и добычей, извивающейся на зубьях ее остроги. Как бы то ни было, прошло три дня с тех пор, как они ели рыбу. Желудок Брана был такой пустой, словно он не ел уже три года.

После того, как они с трудом проглотили свой скудный ужин, Мира села спиной к стене, затачивая свой кинжал куском бруска. Ходор уселся на корточки, качаясь взад и вперед и бормоча "Ходор, ходор, ходор".

Бран закрыл глаза. Для разговоров было слишком холодно и они не посмели зажечь костер. Холодные Руки предупредил, чтобы они не делали этого. Этот лес не такой безжизненный, как вы думаете, предостерег он. Вы не знаете, ЧТО может появиться из тьмы на свет костра. Воспоминание вызвало у Брана дрожь, несмотря на тепло, исходившее от Ходора.

Сон все не приходил. Вместо этого был ветер, пронзительный холод, лунный свет на снегу и костер. Он вернулся назад в Лето, далеко на многие лиги и ночь была пронизана запахом крови. Сильным запахом. Добыча, недалеко. Плоть еще могла не остыть. Слюна заполнила его пасть, когда в нем проснулся голод. Не лось. Не олень. Не это.

Лютоволк двинулся вперед за добычей, изможденной серой тенью скользя от дерева к дереву, через озерца лунного света и холмы снега. Вокруг него, меняя направления, бушевал ветер. Он потерял след, нашел, снова потерял. Как только он принюхался, звук вдалеке заставил его навострить уши.

Волк, сразу понял он. Лето осторожно крался к источнику звука. Вскоре он вновь учуял кровь, но на этот раз здесь были и другие запахи: мочи и мертвых шкур, птичьих экскрементов, перьев и волка, волка, волка. Стаи. Возможно, ему придется сражаться за свою добычу.

Они тоже его учуяли. Они наблюдали, как он вышел из темноты деревьев на залитую кровью поляну. Самка жевала кожаный сапог, из которого торчала половина ноги, но выронила как только он приблизился. Навстречу ему, оскалив клыки и рыча, двинулся вожак стаи, старый самец с седой мордой и слепым глазом. Молодой самец позади него также оскалил клыки.

Бледно-желтые глаза лютоволка впились в окружавшую их картину. Гроздья внутренностей, намотанные на кусты и перепутанные в сучьях. Пар, поднимающийся из распоротых животов, полный запахов крови и мяса. Голова, невидяще уставившаяся на рогатую луну, щеки, разорванные и обглоданные до кровавых костей, глазницы, шеи, оканчивающиеся рваными огрызками. Бассейн замерзшей крови, сверкающий красным и черным.

Люди. Их запах наполнил все кругом. Живых, их было столько же, сколько пальцев на лапе человека, но теперь их не было. Мертвы. Убиты. Мясо. В плащах и капюшонах, но волки разорвали их одежду на куски, в иступлении добираясь до плоти. У тех из них, с нетронутыми лицами, были густые бороды, покрытые коркой льда и мерзлыми соплями. Падающий снег погребал под собой то, что от них оставалось, белый на фоне оборванных черных плащей и штанов. Черных.

На расстоянии многих лиг мальчик беспокойно шевельнулся.

Чёрное. Ночной Дозор. Они были из Ночного Дозора!

Лютоволку было все равно. Они были мясом. Он был голоден.

Глаза трех волков светились желтым. Лютоволк повел головой из стороныв сторону, раздувая ноздри, и, зарычав, оскалил клыки. Молодой самец отступил назад. Лютоволк чуял в нем страх. Мелюзга, он знал. Но одноглазый волк ответил рычанием и двинулся к нему, забирая преимущество. Главный. И не боится, несмотря на то, что я в два раз крупнее.

Их глаза встретились.

Варг!

Потом двое сцепились воедино - волк и лютоволк, и не осталось времени для размышлений. Мир уменьшился до зубов и когтей, снег вздымался, когда они катались и вертелись и рвали друг друга.

Остальные волки рычали и скалили зубы вокруг них.

Его челюсти сомкнулись на грубом мехе, скользком от инея, на лапе, худой подобно сухой ветке, но одноглазый волк извернулся на живот и освободился, перекатился и набросился на него. Желтые клыки щелкнули вблизи его глотки, но лютоволк стряхнул своего соплеменника подобно крысе затем метнулся и повалил его.

Перекатываясь, раня друг друга и пинаясь, они дрались до тех пор пока оба не устали и свежая кровь не заляпала снег вокруг них. В конце-концов старый одноглазый волк лег на землю и показал свой живот. Лютоволк клацнул челюстями на него еще пару раз, фыркнул на побежденного и поставил на него свою лапу.

Несколько щелчков клыками и предупреждающее рычание – и самка и молодой тоже покорились. Стая была его.

Добыча была хороша. Принюхиваясь он переходил от человека к человеку пока не обосновался возле самого большого, безликого мертвеца который одной рукой вцепился в темное железо. Второй руки у него не было, она была оторвана до запястья, кусок кости выпирал из плоти. Кровь неторопливым широким ручейком текла через перерезанное горло. Волк начал лакать ее своим языком, затем облизал остатки плоти с его лица и засунув морду в шею покойника разорвал ее отхватив себе приличную порцию нежного мяса. Никогда еще он не ел столь вкусной плоти.

Когда он закончил, он перешел к следующему, жадно поглощая лучшие куски этого человека тоже. Вороны наблюдали за ним с деревьев, сидя на ветвях, темноглазые и безмолвные, и снег осыпался вокруг них. Другие волки продолжили с его объедками: старый волк поел первым, затем самка, затем хвост.

Они были его отныне. Они были стаей.

Нет, прошептал мальчик, у нас другая стая. Леди мертва и, может быть, Серый Ветер тоже, но где-то все еще есть Лохматик и Нимерия и Призрак. Помнишь Призрака?

Падающий снег и пирующие волки начали расплываться. Тепло ударило ему в лицо, мягкое как поцелуй матери. Огонь, подумал он, дым. Его нос уловил запах жаренного мяса. А затем лес исчез, и он был снова в холле, опять в своем сломанном теле, таращась на огонь. Мира Рид переворачивала кусок сырого мяса над огнем, давая ему обжигаться и шкварчать.

- Как раз вовремя, - сказала она.

Бран потер свои глаза тыльной стороной руки, подался назад и и прислонился к стене.

- Ты почти проспал ужин. Странник нашел свинью.

Позади неё, Ходор с нетерпением рвал на куски горячую обугленную плоть, кровь и жир бежали в бороду. Струйки дыма поднимались между его пальцами. "Ходор", бормотал он между

укусами, "ходор, ходор." Его меч лежал на земляном полу рядом с ним. Жойен Рид отщипывал от сустава небольшими кусочкоми, пережевывая каждый кусок мяса дюжину раз перед тем как проглотить.

Странник убил кабана. Холодные руки стоял рядом с дверью, с вороной на его руке, оба смотрели на огонь. Блеск пламени отражался в четырех черных глазах. Он не ест, вспомнил Бран, и он боится огня.

"Ты сказал, никакого огня",напомнил он страннику. "Стены вокруг нас скрывают свет, и рассвет близок. Мы вскоре отправимся в путь."