Амнезия

3

«Трусость – самый тяжкий порок», – написал Булгаков.

Книга, в которой сказаны эти слова, всегда считалась неоднозначной, у нее много поклонников, но и много противников.

Степан Сергеевич относился к поклонникам книги. Он любил цитировать фразы из нее: «Никого не трогаю, починяю примус», «Шизофрения, как и было сказано» и свою самую любимую, ту, в которой говорится о неотвратимости судьбы: «Потому что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила».

А вот слова про трусость казались Степану Сергеевичу не очень точными. У него был свой – совсем другой – список самых страшных грехов. Только с годами Степан Сергеевич догадался, что и эти слова можно применить к его жизни, надо лишь продлить фразу и дополнить смысл. Вот как должно получиться: «Трусость – самый тяжкий порок на пути к богатству. С ним ты никогда не заработаешь много денег».

И это совершенно верно.

Скажем, была такая группа «Ласковый май». Сколько денег заработал ее продюсер! Он говорил каждому встречному, что является племянником президента Горбачева, и под это дело везде получал зеленый свет. А ведь фамилия продюсера была Разин, и ему было бы логичнее называть себя внучатым племянником совсем другого героя. Но тот герой был бесполезен в смысле льгот и, вообще, был никакой не герой, ведь бросать в воду персидскую княжну – дело не геройское и, кроме того, нехорошее в смысле будущих отношений с Ираном. Так что продюсер Разин объявил себя племянником президента, и теперь он намного богаче своего липового дяди.

К чему этот пример? А вот к чему. Фамилия Степана Сергеевича была Горбачев, и это он должен был выдавать себя за родного брата легендарного отца перестройки, но ему казалось: как это так? ведь арестуют!

Уже много лет спустя, пытаясь проанализировать причины полного краха своей жизни, он вдруг подумал, что давно знает формулу этого краха, что она звучала денно и нощно в его ушах, что он сам произносил ее вместо «Отче наш» перед сном, а также после пробуждения, и делал это годами, десятилетиями!

«Как это так? – говорил он себе всю жизнь. – Ведь арестуют».

Он разгадал эту формулу в трезвом состоянии и даже решил, улыбаясь, что способен написать книгу об этом. Сейчас много продается таких книг: «Как заработать миллион», «Как превратить свои недостатки в достоинства», «Формула успеха» и «Как стать победителем». А он предложит рынку гораздо более интересную серию. «Как просрать миллион!» – и вот уже толпы читателей осаждают прилавки. «Как превратить свои достоинства в недостатки» – это второй том тиражом в сто тысяч экземпляров, сметенных за один день. «Формула неудачи» – и он раздает автографы в Доме книги на Новом Арбате, «Как стать проигравшим» – интервью с ним идет на телеканале «Культура»…

Он – крупнейший эксперт в этой области. Он профессор, нет, академик в науке жизненных неудач. Какие бы это были книги!

…Разумеется, тогда он напился, и его подружка не выдержала, сбежала вслед за остальными, за всей этой огромной толпой, возглавляемой единственной законной женой, ушедшей к его другу, который, как она сообщила на прощание, «не трус, а настоящий мужик».

Тогда он потерял двоих самых близких людей.

Степан Горбачев был очень умным человеком. Его ум был настоящий и глубокий, он был подарен ему Богом в количестве, превышающем среднестатистические потребности человека. Кроме того, Горбачев был трудолюбивым, талантливым, он также обладал чувством юмора и хорошим здоровьем. Он долгое время считал, что весь этот комплект обесценен одним-единственным пороком, вычитанным в книге «Мастер и Маргарита», но на самом деле он ошибался.

Начало перестройки Степан встретил секретарем комсомольской организации института. Для иногороднего это был старт, лучше которого не придумаешь. Правда, уже тогда стали появляться удивительные, ни на что не похожие, еще год назад немыслимые альтернативные старты. Например, Миша Королев, его друг и однокурсник, организовал кооператив.

Горбачев приехал к Мише на собственных «Жигулях». Миша только ахнул. Не постеснялся, молодец, восторгался от души. Двадцать минут ходил вокруг машины, открывал дверцы, включал дворники. Видно было, он искренне рад за друга.

Степан стоял рядом с машиной и был такой же сияющий и красивый: в костюме, с галстуком, с подписанной рекомендацией для вступления в партию, заботливо положенной во внутренний карман польского пиджака.

Он даже не верил, что так легко получил эту рекомендацию! Другие ждали годами!

Институтский друг выглядел потрепанным. Индийский свитер из серой шерсти, джинсы-варенки, белые носки…

– Чем занимаешься? – спросил Степан.

– Произвожу пластмассовые тазики… Чего смеешься-то? Вот дурак! – Миша и сам уже смеялся, зараженный Степановым весельем. – Ты молодец! – отсмеявшись, сказал он. – Комсомольцы сейчас прут так, что не остановить. И с пропиской помогут?

– Говорят, лет через пять квартиру получу. В партию примут, – Степан тревожно потрогал рукой карман на груди. – Так эти тазики покупают, что ли?

– Сейчас все покупают! Гребут, как сумасшедшие… Правда, мне сказали, что еще лучше компьютеры возить. Этот бизнес, правда, чеченцы контролируют, но я хочу рискнуть.

Да, жалко было парня. Такая какая-то жизнь нелепая… Этот индийский свитер, эти джинсы-варенки, не говоря уж о чеченцах: обратная сторона Луны, а не жизнь.

В следующий раз они встретились через три года.

Дела у Степана тогда шли средне. Прописку ему действительно дали, выделили целый блок в общежитии – две комнаты и туалет. Он заканчивал аспирантуру и готовился преподавать. Вот только партия принесла большие разочарования. Коммунисты теперь тащили в свои ряды всякую шваль. Он оказался в такой компании, что стыдно было людям в глаза смотреть. Кроме того, ходили странные глухие слухи. Один историк даже предположил шепотом, что наступит время, когда партбилеты будут жечь. Да-да! Степан недоверчиво посмотрел на него: вроде не псих. Настроение, тем не менее, испортилось. А как его улучшить, если не старым испытанным способом? Этому способу сто тысяч лет, и он всегда действует: если недоволен жизнью, сходи к тому, кому еще хуже.

Он ехал на своих «Жигулях» и даже проигрывал будущий разговор с Королевым. Некоторые слова произносил вслух, и вот что у него получалось:

«И ты еще недоволен?! Ты – секретарь комсомольской организации! У тебя целый блок в общежитии – две комнаты и туалет!

Посмотри на меня: я в индийском свитере, и ничего, живу! А у тебя машина! «Жигули»!»

Наверное, надо было проговорить про себя все эти замечательные фразы да и развернуться от греха подальше. Но, видимо, не по московской дороге ехал Степан в тот момент; двигались его «Жигули» по асфальтовому покрытию самой судьбы. Это покрытие тихо шелестело, произнося одно и то же слово – шипящее, как змея, свистящее, как плеть. Его потом, через много лет, скажет ему сам Королев.

Настоящее, правдивое слово.

Формула его рабства.

Степан сделал телевизор погромче: шла программа про скандалы недели.

«Только за последний год случаев амнезии стало на триста процентов больше, причем во всем мире, – сказал ведущий. – Некоторые истории поразительны. Например, случай так называемого «пианиста». Его нашли на дороге в Великобритании, он ничего не помнит, даже не умеет разговаривать, зато великолепно играет на фортепиано. В других случаях амнезия – это результат серьезных черепномозговых травм. Пятнадцатого мая в одной из частных клиник Москвы после пятилетней комы пришла в себя Марина Королева, дочь известного предпринимателя Михаила Королева, погибшего два года назад при невыясненных обстоятельствах…»

От изумления и растерянности Степан выключил телевизор. Дальше он слушать не мог. Его сердце бухало на всю комнату.

Он откинулся на подушку и закрыл глаза.

Как же на это реагировать?

Этого просто не может быть!!!