Африканский вояж

— Ну чего это? Опять упал? Или нападение неизвестных?

Уже успокоившийся и пришедший в себя Самурай неспешно подошел к прапору и незаметно сунул в ловко протянутую руку стоху баксов, обычную таксу в таких случаях. Один из законов клуба гласил, что неприятности с ментами урегулировать должен виновник. Прапору постоянно платит Самурай, потому, не знающий о клубных правилах прапор считает его здесь главным.

— Эй, Гиппократы, чё там энтот? Жить будет? Будет, ну и ладушки! Ты, паря, того, поосторожнее все же, понял? Заявы точно не будет? Ну смотри, я тебя предупредил!

Выполнив служебный долг, страж порядка все так же стариковски покряхтывая, влезает в «канарейку» и его проскучавший все это время напарник выруливает обратно на проселочную дорогу.

Все, теперь можно и домой, больше ничего интересного не будет. Смотреть на игрушечные бои "настоящих мужчин" нет ни времени, ни желания. Не оборачиваясь и ни с кем не прощаясь, Самурай направился к дороге, пешком мимо сверкающих полировкой шикарных тачек. Да, нам так не жить… Рассчитывать на то, что кто-нибудь предложит подкинуть, хотя бы до ближайшей станции метро, явно не приходилось. Проходя мимо суетящихся около новичка медиков, он углом глаза поймал испуганно-осуждающий взгляд женщины-фельдшера и потом еще долго чувствовал его спиной, до самого поворота проселка.

Ключ заскрежетал, поворачиваясь в замке, скрипнули давно не смазанные петли, и в прихожую, хмуро оглянувшись по сторонам, вошел Бес. Короткий кивок вместо приветствия, и вот он протопав мимо Самурая растянулся на диване, со вздохом облегчения откинув назад голову. Полежав так несколько секунд, удивленный полным отсутствием реакции на свое появление, приподнялся на локтях и пристально посмотрел на сидящего в кресле товарища.

Вид у Самурая был полностью отсутствующий, бледное неподвижное лицо, напоминающее посмертную маску, и безжизненные устремленные в глубь себя глаза, вроде бы и смотрящие на окружающий мир, но как бы остекленевшие, ничего вокруг не замечающие. О том, что человек в кресле жив, а не покинул уже давно этот далеко не лучший из миров, говорила лишь мерно вздымающаяся в такт дыханию грудь. Бес с обреченным горестным вздохом поднялся с дивана и подошел к Самураю вплотную, неспешно поводил ладонью прямо перед его застывшим лицом, картинно развел руками, изображая перед отсутствующими зрителями безграничное отчаяние. Когда эти попытки вызвать хоть какую-то реакцию со стороны друга ни к чему не привели, Бес, еще раз вздохнув для порядка, сильно потряс его за плечи и даже пару раз легонько хлопнул по щекам. Это возымело действие, и ранее погруженный вглубь себя взгляд Самурая медленно сфокусировался на лице Беса, постепенно приобретая некую осмысленность. Дождавшись более-менее полного просветления, Бес вновь встряхнул его:

— Ну и как это понимать? Чарса обкурился, или что?

— Нет, думал… Думал о смерти… — все еще несколько заторможено выговорил Самурай.

— Бог ты мой! Он думал о смерти! Слушай, достали уже эти твои японские штучки! Так ведь и крыша поехать может! Лучше бы ты обкурился, в самом деле! Ну и что надумал, позволь полюбопытствовать?

— Все мы желаем жить, и поэтому неудивительно, что каждый пытается найти оправдание, чтобы не умирать. Но если человек не достиг цели и продолжает жить, он проявляет малодушие. Он поступает недостойно, — монотонным голосом, будто отвечая вызубренный наизусть урок, забубнил Самурай. — Если же он не достиг цели и умер, это фанатизм и собачья смерть, но в этом нет ничего постыдного…

— "Если каждое утро, и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем", — подхватил, удачно пародируя равнодушный голос друга, Бес. — Цитата из твоего любимого господина Ямамото, уже даже я наизусть выучил. Что ты так удивленно глаза таращишь, да, почитал на досуге, чтобы знать от чего мой напарник с ума сходит. Оно может, конечно, и хорошо было для самурайских времен, но я тебя умоляю — не заиграйся, ладно?

— Это совсем не игра, Бес. Я — воин, а воин должен готовить себя к смерти, ведь не так важно как жил человек, важно как он встретил свою смерть. К этому моменту надо быть готовым.

— Воин, слово-то какое возвышенное. А мне вот всегда казалось, что ты всего лишь тренер по рукопашному бою, и уволенный по состоянию здоровья из армии офицер. А ты оказывается ВОИН!

— Воин это не профессия и не общественный статус, это состояние души.

— Господи, вот вбил же себе в голову! Ты вообще с чего взял, что у тебя какое-то особое состояние души? Нет, я не отрицаю, на душевнобольного ты уже тянешь…

— Откуда взял? Вычислил методом исключения. Я не врач, не торговец, не художник, не музыкант… Вот так отбрасывал одно за другим и наконец осталось только это…

Секунду Бес обалдело смотрел в по-прежнему непроницаемое лицо Самурая, ища на нем хотя бы легкую тень улыбки, говорящей, что все сказанное сейчас только очередная шутка. Искал и не находил.

— Ну… — неуверенно начал он. — Даже не знаю, что тебе на это сказать…

— Ага! — радостно взвыл Самурай, слегка тыкая друга кулаком в живот. — Купился! Ну признайся, ведь всерьез подумал, мол спятил Самура на старости лет!

— Да пошел ты, придурок! — облегченно выдохнул Бес. — Любого заморочишь своими шутками! Хрен тебя поймешь, когда ты серьезно говоришь, а когда пургу нагоняешь…

— Ну, как известно, в каждой шутке лишь доля шутки, — важно изрек Самурай, правда в конце фразы он не выдержал нарочито менторского тона и сбился на давно сдерживаемый смешок, что слегка смазало впечатление.

— Ладно, ладно. Один ноль в твою пользу, старый разбойник. Но тоже в рамках доли той самой шутки, на всякий случай заруби себе на носу — мне совсем не улыбается работать на пару с психом, съехавшим с катушек на почве Бусидо. Ты так чего доброго еще опять сэппуку себе сделаешь, или того хуже мне… Как у самураев этот помощник назывался, что своему другу голову отрубал? Касяка?

— Кайсяку… — отвернувшись в сторону тихо произнес Самурай и порывисто поднявшись быстрыми шагами вышел из комнаты.

Бес проводил его удивленным взглядом, потом, недоуменно пожав плечами, опустился обратно на диван. Через несколько мгновений он услышал как хлопнуло окно на кухне, и из-за неплотно прикрытой двери потянуло табачным дымом. Бес знал, что сейчас Самурая лучше не трогать, минимум час он будет нервно курить зажигая новую сигарету от еще не сгоревшей и молча смотреть в окно, не реагируя ни на расспросы, ни на дружеское тормошение. Такое бывало и раньше, когда неловкой репликой, иногда полунамеком он задевал некую заповедную для всех и больную для друга тему. Что-то засевшее в его прошлом не давало Самураю покоя, и никогда нельзя было заранее предугадать какое неосторожное слово или действие и в какой момент потревожит эту не затянувшуюся рану. Вот даже покрытые пылью веков древние японские традиции и те, что-то напомнили. Несмотря на настойчивые расспросы, Самурай никому ничего не рассказывал, о причине своих нервных срывов, а поводы, могущие их вызвать, были так разнообразны, что вычислить по ним источник беспокойства хоть приблизительно не представлялось возможным. Поэтому все близкие друзья старались просто не замечать странностей порой сквозивших в поведении Самурая. Им хватало деликатности, чтобы не настаивать на предложении своей помощи там, где ее не просили и не хотели принимать.

Бес знал Самурая давно, еще с далеких училищных времен, правда, тогда никто не называл так худосочного пацаненка с тощей цыплячьей шеей, на которой болталась несоразмерно большая по сравнению с чахлыми плечами голова. Бес невольно улыбнулся, припомнив насколько комичный внешний вид имел Самурай в день их первого знакомства, больше десяти лет назад: новенькая еще необмятая полевая форма топорщилась и собиралась в неловкие складки везде где только возможно, ворот куртки был шире торчащей из него шеи раза в два, а голенища тяжелых юфтевых сапог заканчивались где-то в районе острых мальчишеских коленок. К портрету, для полноты впечатления, можно еще добавить гладко выскобленную как бильярдный шар голову и красное злое лицо, измазанное хлеставшей из носа кровью. Вот такое вот чудо морское предстало перед сержантом Оверченко, подпольная кличка — Бес, она же официальный позывной, в туалете роты первого курса, куда он был временно прикомандирован в помощь офицерам. Дело происходило после отбоя, а всклокоченного первокурсника окружали трое довольно рослых и плечистых парней с его же взвода. Как потом выяснил в коротком разбирательстве "по горячим следам" сержант, эта троица была из числа поступивших на первый курс солдат.