Солдатская сага

Через час — собрание командиров служб и подразделений. Быстро!

Мозговой штурм оказался успешным — замысел плана «большой операции» был предельно прост, красив и понятен. Усиленный гаубичниками и реактивным дивизионом, батальон выходит на бронетехнике по проторенному маршруту «полк— Каракамар», но, в отличие от обыкновенной колонны, в Кишим не идет, а разворачивается сразу за точкой, переправляется на машинах вброд через Кокчу. Потом, почесывая весь район, доходит до кишлака Веха, что в восемнадцати километрах от Каракамара, — и там празднует победу…

У плана полуторанедельного рейда было несколько неоспоримых плюсов: район Веха никогда до этого «не шмонали», и непуганые «жирные» кишлаки обещали богатый улов. Кроме того, почти весь район дороги контролировался многочисленной, но довольно спокойной группировкой Вадута, которая всем войнам предпочитала минную. Ну и самое главное — за спиной оставалась относительно мощная точка Каракамар, где свободно могла расположиться реактивная батарея, а в нескольких километрах, у брода, развернуться и артдивизион. Таким образом, действующая группа войск имела крепкий тыл и на случай каких-либо неожиданностей мощную огневую поддержку.

860-й отдельный, правда, крайне редко действовал по ту сторону реки, но ничего особенного район Веха из себя не представлял. Это не Бахарак, не Карамугуль и даже не Аргу. Ну а брод еще в прошлом году при прогоне колонны опробовали машины шестой роты.

Кроме всего прочего, подполковник Смирнов, нанося удар по вотчине Вадута, хранил тайное, подспудное желание посчитаться с «Хозяином» за рядового Никеева.

Дело заключалось в «сущем пустяке» — весной произошло громкое ЧП, заметно подмочившее репутацию всего полка, а, следовательно, и Смирнова.

С точки Третий Мост на сторону моджахедов осознанно, с оружием в руках перешел солдат первого года службы рядовой Никеев. Такое командиру полка не забывается…

Глава 29

История предателя Никеева началась задолго до того, как он добровольно переметнулся к правоверным. Начало ей было положено осенней ночью в маленьком шахтном поселке Ворошиловградской области с пышным и неудобоваримым названием «Красный Кут».

Гуляли проводы. В армию Колю Никеева, по прозвищу Кеша, провожала вся поселковая молодежь. Дело близилось к утру, и пьяно ревущая «Ой, мороз, мороз…» толпа вывалилась к поссовету, где «синих» новобранцев поджидал военкоматовский УАЗик.

Через несколько минут подошел другой, не менее разогретый коллектив из соседнего конкурирующего района с неуступающим по крутизне названием «Вахрушево», провожавший своего призывника. Парочки похабных шуточек оказалось вполне достаточно, и через минуту на маленькой площади перед поселковым советом металась дикая, яростно дерущаяся орда.

Никеев и до этого вечера был известным любителем подраться, а тут и вовсе разошелся. Как же: «На МОИХ про-о-водах?!» И под занавес баталии неизвестно откуда взявшейся отверткой пырнул одного из дерущихся в правое подреберье.

Наряд милиции, работники военкомата, родители и гости насилу растащили упившихся, озверевших подростков. Бритоголовых побыстрее запихнули в машины и увезли в Ворошиловград, а то, что один из гостей серьезно ранен, никто как-то и не заметил — в тот день местный «чемер» очень многих и покрепче свалил на боковую.

Раненый обратился за помощью лишь на следующие сутки. Маленькой дырочки в правом боку он попросту не заметил, крови не было, а режущие боли в животе парень поначалу списывал на «отходняк» и плохой самогон. У него оказалась с разрывом пробита печень, произошло обильное внутреннее кровотечение, и начался перитонит. Через два дня парня в бессознательном состоянии отправили в областную клиническую больницу, и там, в реанимациии, не приходя в себя, он скончался на следующее же утро.

А Никеев тем временем успел очутиться в чарджоузской учебке и вместе со своими однокашниками день и ночь озабоченно мотался по полигонам.

Началось следствие. Единственное, чем оно на первых порах располагало, так это полубредовыми показаниями потерпевшего, перед смертью припомнившего вдруг, что он якобы «зацепился» с Кешей. Опрошенные в качестве свидетелей друзья и родственники Никеева показали, что Коленька в драке ну никак не мог участвовать, так как в беспробудном пьяном угаре мирно посапывал на руках у верной подруги. На том дело и остановилось, пока через полгода неожиданно не заговорил один из друзей-краснокутцев. Сам, попавшись на угоне мотоцикла, юнец, видимо, решил немного реабилитироваться перед следствием. Он не только показал, где и как Николай «уделал» погибшего, но и назвал Кешиных друзей, подобравших в ту ночь злополучную отвертку и оттащивших Никеева подальше от свалки.

Дело вновь запустили в производство, допросили новых и старых свидетелей, надавили на них как следует и буквально через неделю послали в «школу гладиаторов» своих оперуполномоченных. С ордером… Но времечко они упустили безвозвратно. Пока в милиции раскручивали последних свидетелей, Кеша успел получить направленное верными друзьями письмо с подробным изложением перипетий уголовного дела.

По приезде опергруппы в Теджен оказалось, что курсанты выпустились и уже дней десять как мужественно исполняют задания партии и правительства в дружественной нам демократической республике. Когда расстроенным операм удалось связаться с воинской частью, в которую был направлен рядовой Никеев, то объясняться им пришлось с взбешенным начальником особого отдела полка. Майор, используя спутниковую систему связи «Кристалл», очень долго и подробно объяснял «гражданским легавым», как свернуть их ордер на арест тоненькой трубочкой и, как, и куда его надобно засовывать и в какой последовательности… Попутно главный особист 860-го отдельного высказал все, что он думает по поводу самих оперативников, их родственниц, начальства и всей системы МВД в целом. По свидетельству связистов, очень содержательная вышла беседа…

Через некоторое время, уже в Ашхабаде, с удрученными оперуполномоченными Ворошиловградского УгРо встретился представитель еще более «компетентных органов», давший четкие и недвусмысленные инструкции. С тех пор, и по сей день, для родителей и односельчан Коленька Никеев пропал без вести в проклятущем Афганистане.

Очутившись в полку, Кеша совершенно точно знал, что уйдет к духам. Оставались технические нюансы предстоящего перехода: как покинуть столь мощную точку, как Третий Мост. В первом же карауле молодому оператору-наводчику толково разъяснили, что в полукилометровых минных полях находчивыми солдатиками сделаны проходы, чтобы безбоязненно ходить к бабаям и носить им на продажу муку и тушенку. Через день Кеша добровольно вызвался участвовать в «мучном» походе и мужественно тащил на плечах восьмидесятикилограммовый мешок. А еще через сутки, прихватив с собой автомат, десяток магазинов, сухпай на несколько дней, цинк патронов и чуть ли не дюжину гранат, ночью ушел с поста.

Когда пропажу обнаружили, подняли тотальную тревогу. На вертолетах в спешном порядке в район точки выбросили разведку и две роты второго батальона. Если не считать Кешиного бушлата и пустой банки из-под сгущенного молока, то неделя поисков не принесла никаких результатов. И не мудрено: убежав с точки ночью, он на следующий же вечер был доставлен в ставку к Вадуту.

Видимо, Николай чем-то понравился престарелому Хозяину. Да и не мог не понравиться. Не так уж и часто случалось, чтобы молодой солдат на третий день службы переходил с оружием в руках к моджахедам. Через месяц он очутился в Пешаваре.

Тут можно было бы на этой истории и поставить точку, если бы не одно «но»… Через два месяца, отказавшись от очень заманчивого для любого совка предложения представителей Красного Креста, канадских, швейцарских и еще каких-то правозащитных организаций уехать на Запад, Никеев вернулся в Бадахшан. И не просто на экскурсию «по местам боевой славы», а настоящим правоверным воином ислама, чтобы вести джихад против проклятых Аллахом кафиров.