Страница 95 из 116
— Ничего не предпринимай, покуда я кое с кем не потолкую, — сказал Йоссариан. Он отравился искать помощи у Милоу, и тот сразу же после разговора с Йоссарианом обратился к полковнику Кэткарту. Милоу вдруг возжелал, чтобы его самого почаще посылали на боевые задания.
К тому времени на боевом счету Милоу было уже немало боевых подвигов. Пренебрегая опасностью и игнорируя критику, он по сходной цене продавал Германии нефть и шарикоподшипники. Это приносило хороший доход и помогало поддерживать равновесие двух противоборствующих сторон. Под огнем противника он держался мужественно и благородно. С рвением, явно выходящим за рамки его скромных обязанностей, он взвинтил цены за обеды в офицерской столовой до такой степени, что офицерам и рядовым пришлось отдавать ему все свое жалованье, чтобы хоть как-то прокормиться. Собственно говоря, никто их не неволил, при желании они могли умереть с голоду — Милоу терпеть не мог насилия над личностью и на всех перекрестках твердил о праве индивидуума свободно распоряжаться своей судьбой. Когда его атака на офицерские карманы встречала сопротивление, он, не щадя ни живота своего, ни репутации, продолжал давить с помощью закона спроса и предложения. Стоило кому-нибудь сказать ему «нет», и Милоу нехотя отступал, но даже в обороне он мужественно защищал историческое право свободного человека платить за спасение от голодной смерти такую цену, какую с него запрашивают.
Однажды Милоу был почти застигнут на месте преступления: костлявый майор из Миннесоты обвинил его в грабеже соотечественников, — и что вы думаете! — в результате акции Милоу поднялись как никогда высоко, Когда костлявый майор, негодующе скривя губы, возмущенно потребовал тот самый пай, которым, как утверждал Милоу, владел каждый член синдиката, Милоу доказал, что у него слово с делом не расходится: он принял вызов, начертав на первом попавшемся клочке бумаги слово «пай», и вручил эту бумажку майору таким величественным и надменным жестом, что все знакомые Милоу ахнули от восторга и зависти. Слава Милоу достигла зенита, и полковник Кэткарт, который хорошо знал и высоко ценил воинские доблести своего подчиненного, был поражен, когда Милоу однажды пожаловал в штаб полка и кротким, почтительным тоном обратился с поистине фантастической просьбой — посылать его на самые опасные задания.
— Вы жаждете летать на боевые задания? — изумился полковник Кэткарт. — Скажите, ради бога, зачем?
Скромно потупив взор, Милоу ответил:
— Я хочу выполнять свой долг, сэр. Страна находится в состоянии войны, и я намерен защищать ее с оружием в руках, как это делают все наши парни.
— Но, Милоу, вы и так выполняете свой долг? — воскликнул полковник Кэткарт, оглушив Милоу громовыми раскатами жизнерадостного хохота. — Вряд ли найдется в нашем полку человек, который сделал бы для нас столько, сколько вы. Кто, например, угостил нас хлопком в шоколаде?
Милоу покачал головой задумчиво и грустно:
— В военное время мало быть исправным начальником столовой, полковник Кэткарт.
— Вполне достаточно, Милоу. Не знаю, что на вас нашло.
— Нет, недостаточно, полковник, — твердо возразил Милоу. Он взглянул в лицо полковника подобострастно и так серьезно, что полковник насторожился. — Кое-кто начинает поговаривать…
— Ах, так вот оно что! Сообщите-ка мне их имена, Милоу, и я позабочусь, чтобы говорунов посылали на самые опасные задания.
— Нет, полковник, боюсь, что они правы, — проникновенно сказал Милоу. — Родина послала меня за океан в качестве пилота. И мне следовало бы побольше времени проводить в воздушных боях и поменьше в столовой.
И хотя полковник Кэткарт был очень удивлен, все-таки слова Милоу вызвали в нем сочувствие.
— Ну хорошо, Милоу, если вы действительно так считаете, мы все устроим, как вы хотите. Вы давно за океаном?
— Одиннадцать месяцев, сэр.
— И сколько на вашем счету боевых вылетов?
— Пять.
— Пять? — переспросил полковник Кэткарт.
— Пять, сэр.
— Пять? Гм… — Полковник Кэткарт задумчиво поскреб щеку. — Это ведь нехорошо?
— Это ужасно! — крикнул Милоу резким, срывающимся голосом.
Полковник Кэткарт струхнул.
— Наоборот, это очень хорошо, Милоу, — торопливо поправился полковник. — Это совсем неплохо.
— Нет, полковник, — сказал Милоу с протяжным, грустным вздохом. — Это не ахти как хорошо. Хотя я весьма вам признателен за великодушные слова.
— Но это и в самом деле не так уж плохо, Милоу. Совсем неплохо, если вспомнить всю вашу прочую полезную деятельность. Пять вылетов, говорите? Только пять?
— Только пять, сэр.
— Только пять… — Полковник пытался догадаться, к чему клонят Милоу, и припомнить, не получал ли он прежде по вине Милоу синяков и шишек. — Пять — это очень хорошо, Милоу, — решительно заявил он, отбросив всякие сомнения. — В среднем это почти один боевой вылет на каждые два месяца. Держу пари, что вы даже не включили в эту цифру еще один, когда бомбили своих.
— Включил, сэр.
— Включили? — спросил полковник Кэткарт, слегка удивленный. — Но ведь, по существу, в тот раз вы не поднимались в воздух, а? Если память мне не изменяет, мы с вами находились рядом на контрольно-диспетчерском пункте.
— Но это был мой налет, — с удовольствием вспомнил Милоу, — я его организовал, я дал самолеты и боеприпасы. Все шло по моему плану и под моим общим руководством.
— О, разумеется. Милоу, разумеется. Я не спорю. Я просто проверяю цифры, чтобы убедиться в справедливости ваших утверждений. А вы включили бомбардировку моста у Орвьетто? Помните, в тот раз, когда мы заключили с вами контракт?
— О нет, сэр. Я не считаю себя вправе включить этот налет в свой послужной список, поскольку в то время я находился в Орвьетто, руководя с земли огнем зенитных батарей.
— Это ничего не меняет, Милоу. Все равно это была ваша военная операция. И, признаться, вы провели ее блестяще. Мы не попали в мост, но зато получили изумительмый узор бомбометания. Помню, как генерал Пеккем прекрасно о нем отозвался. Нет, Милоу, я настаиваю, чтобы вы приплюсовали и Орвьетто к своим боевым вылетам.
— Ну, если вы настаиваете, сэр…
— Да, да, настаиваю, Милоу. Итак, смотрите, у вас уже набралось шесть боевых вылетов. А это чертовски здорово, Милоу! В самом деле, здорово! За пару минут повысить цифру на двадцать процентов, доведя ее до шести, — это совсем недурно, Милоу, совсем недурно.
— Но у других пилотов по семидесяти вылетов, — заметил Милоу.
— Да, но им никогда не придумать ничего похожего на хлопок в шоколаде. Уверяю, Милоу, вы делаете даже больше, чем требует ваш пакет акций в синдикате.
— Но зато у других и слава, и возможность продвинуться, — продолжал настаивать Милоу обиженно. Казалось, он вот-вот захнычет. — Сэр, я хочу драться наравне с остальными. Вот почему я пришел к вам. Я тоже хочу получать ордена.
— Разумеется, Милоу. Нам всем следовало бы побольше бывать в боях. Но такие люди, как мы с вами, сражаются иным способом. Взять, к примеру, мой послужной список, — произнес полковник Кэткарт с заискивающим смешком. — Держу пари, далеко не все знают, что у меня самого на счету только четыре боевых вылета.
— Да, сэр, — согласился Милоу. — Не знают. Все думают, что у вас только два вылета. Причем один из них — это когда Аарфи летел в Неаполь, где вы собирались купить на черном рынке холодильник, но ошибся в расчетах и загнал самолет за линию фронта.
Полковник Кэткарт смущенно покраснел и решил сменить тему.
— Ну что ж, Милоу, не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение вашим намерением. Если это действительно для вас так важно, я распоряжусь, чтобы майор Майор дал вам те шестьдесят четыре задания, которых вам недостает до семидесяти.
— Благодарю вас, полковник, премного благодарю вас, сэр. Вы и не представляете, что это значит.
— Ах, не стоит благодарить, Милоу, я прекрасно понимаю, что это значит.
— Нет, полковник, полагаю, вы не знаете, что это значит, — возразил Милоу. — Кому-то ведь придется немедленно принять от меня руководство синдикатом. Это довольно сложная штука, а меня могут в любое время сбить.