Страница 6 из 116
Фрайтаг, похоже, не знал, как ему поступить, и наконец посмотрел на Байера.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ты не знаешь, самолеты сюда все еще летают?
— Ты же сам знаешь, что нет, — ответил Фрайтаг.
Байер ответил ему сердитым взглядом, как будто его поймали на лжи. Однако вскоре выражение недовольства слетело с его лица, сменившись гримасой боли.
— Откуда мне знать? Может, мои дела и не настолько плохи.
— Тебя ранили в плечо, — произнес Фрайтаг, отодвигая в сторону пропитанную кровью маскировочную накидку и рассматривая место ранения. — Тебе холодно?
— Конечно, холодно. Зачем спрашиваешь? — снова рассердился Байер, качнувшись, как пьяный, от пронзившей его тело боли.
— Все в порядке, тогда, пожалуй, с тобой все будет хорошо, — ответил ему Фрайтаг.
Похоже, что раздражение раненого свидетельствовало о том, что уже не испытывает болевой шок. Холод часто приводит людей в чувство, так что ранение Байера было не слишком опасным. Ветер сегодня существенно утих, погода улучшилась, солнце светит ярко. На одном из «юнкерсов» — еще до того, как самолеты перестали прилетать к Холму, — осажденным сбросили несколько ящиков с ампулами адреналина. Шерер приказал спрятать несколько ящиков в здании ГПУ, но большую часть ампул решил распределить среди солдат периметра. Адреналин следовало использовать сразу, когда в этом возникала необходимость, хотя выделенного количества явно на всех не хватало. И все же это решение спасло немало жизней.
Однако в мыслях у Байера было что-то другое. Он почему-то все еще надеялся на то, что раненых будут и дальше вывозить из осажденного города самолетами. Он задним умом понимал необоснованность своих надежд, лишь слова Фрайтага вернули его из грез на землю.
— Самострел, — пробормотал он, наверно отчаянно цепляясь за напрасную мечту вырваться из этого ледяного ада.
— Забудь об этом! — оборвал его Фрайтаг. — Твое ранение в плечо тебе не поможет.
— Как знать, вдруг поможет. Сигарета у тебя есть?
— Кордтс выманил у меня последнюю.
— Нет. У меня курево есть. Посмотри в кармане. Я сам не дотянусь.
Фрайтаг пошарил в карманах у Байера, но так ничего и не нашел. Байер выругался. Кордтс, о чем-то задумавшийся, буркнул:
— Самострел лишь даст тебе билет в здание ГПУ. Это жуткое место. Но тебе там понравится.
Кордтс часто говорил подобные вещи, и Байер пропустил его слова мимо ушей.
— Как же мне выбраться отсюда? — спросил он у Фрайтага.
Это был неплохой вопрос. После первоначального смущения они поняли, что произошло. Внутри города действовали советские снайперы, причем уже довольно давно. Дней десять назад пять гражданских были пойманы на верхних этажах разрушенных зданий. У них нашли радиопередатчики и винтовки с оптическими прицелами. По приказу Шерера их повесили на городской площади. После этого в Холме стало немного спокойнее, по крайней мере внутри периметра. Похоже, что все началось снова.
Русские снайперы действуют чрезвычайно искусно и наверняка произведут следующий выстрел лишь через несколько часов. Или, может быть, они ждут, когда немцы поползут вперед, чтобы забрать раненого.
Кордтс обернулся и посмотрел в сторону города. Он даже не пытался разглядеть снайперов, понимая, что это бессмысленно, но все равно не удержался и бросил взгляд в сторону разбитых снарядами домов. На одной из улиц он увидел несколько фигурок, которые находились настолько далеко, что было трудно понять, солдаты это или штатские. Они беззаботно расхаживали туда-сюда, видимо, не опасаясь неприятельского огня. Расстояние и перспектива искажали истинное положение вещей, и люди на этих далеких улицах казались созданиями ростом не более нескольких сантиметров, находящимися у Кордтса едва ли не перед самым носом. Где-то вдали по контрасту с этой странной спокойной картиной раздавались звуки канонады. Обстреливали какую-то другую часть города. Это был бессвязный, непонятный шум — Иваны еще не наступали, но вели бессистемный обстрел периметра в разных местах; порой он длился по нескольку часов.
Байеру по-прежнему хотелось курить. Он постепенно впадал в отчаяние. Кроме того, ему стало холодно. На несколько минут на его лицо вернулся румянец, но теперь оно снова побледнело. Лица защитников периметра были загорелыми от частого нахождения на солнце, и поэтому по контрасту с ними лицо раненого казалось особенно бледным. В его плече теперь пульсировала боль, отдаваясь во все тело. Байера терзала жуткая мысль — всего несколько сантиметров выше, и пуля угодила бы не в плечо, а впилась ему в голову Вот теперь ему стало по-настоящему страшно.
Фрайтаг решил, что Байер может передвигаться самостоятельно, хотя не до конца был уверен в своих силах. Выглядел он не очень хорошо. Фрайтаг захотел поднять и поставить раненого на ноги, по крайней мере попытаться сделать это, но побоялся вызвать на себя огонь вражеских снайперов. Всех троих как будто неожиданно накрыла волна летаргии.
— Черт тебя побери, посмотри еще, сигареты точно еще остались! — раздраженно, почти по-детски произнес Байер. — Я это отлично помню.
Фрайтаг уже собрался было снова пошарить в карманах Байера, когда они увидели, как кто-то бежит к ним по заснеженному полю. Когда незнакомец оказался на относительно небольшом расстоянии от них, стало понятно, что это один из егерей. Егерь подбежал к мертвому унтеру и, опустившись на снег, перевернул его. Затем поднялся и по тропинке, взрыхленной в снегу Фрайтагом и Кордтсом, подбежал к ним и опустился на колени.
— Кто-то должен передать Шереру донесение, — сообщил он. — Если здесь снова начнется заварушка, то нам мало не покажется.
Он посмотрел на убитого унтера, которого, по всей видимости, когда-то знал лично, выругался и помолчал, устремив взгляд куда-то вдаль.
— Ненавижу этих мерзавцев, — снова заговорил он. — Хочешь пойти со мной, Байер? Мы поговорим с Шерером.
Байер ничего не ответил. Всех их начал сковывать холод. О Шерере за глаза часто говорили фамильярно, как о каком-нибудь командире роты или батальона, иными словами, как о своем непосредственном начальнике. Он никогда не избегал прямых встреч с подчиненными и каждый день отправлялся на периметр, разговаривал с солдатами, которые привыкли к его частым визитам и считали своим. В разговорах с ними Шерер утверждал, что они выдержат натиск русских, и говорил об этом просто, с убежденностью солдата, не раз бывавшего в подобных передрягах. Временами он был обезоруживающе оптимистичен и жизнерадостен. Между тем его заместитель, полковник Мабриус, более опытный в вопросах пехотной тактики, брал на себя большую часть планирования, постоянно перемещая защитников города по всему периметру каждый раз, когда русские собирались нанести очередной удар на том или ином участке. Поэтому если Шерера сейчас не окажется в здании ГПУ, то они поговорят с Мабриусом или каким-то другим офицером. Называя имя Шерера, они подразумевали не только самого генерала, но и этих других лиц.
Фрайтаг и второй егерь попытались повести Байера, но тот просто повисал на них и передвигался так медленно, что они раздобыли где-то санки, и, положив его на них, потащили в город. Кордтс долго смотрел им вслед. Спустя какое-то время зазвонил колокол.
Разбросанные по всему полю солдаты снова бросились к снежной стене.
По всей видимости, русские все еще поддерживали связь с наблюдателями внутри города, которые сообщили о результатах работы снайпера. Это не имело особого значения. Немецкие наблюдатели вовремя заметили красноармейцев, наступающих по покрытым снегом лугам и болотам.
Атаку пехоты поддержали артиллерийские орудия и минометы противника. Несколько защитников города были убиты прежде, чем успели добежать до спасительной стены, возведенной из снега. Убитых оказалось не так уж много, но остальные солдаты получили лишний раз возможность убедиться в том, что нельзя собираться в большие группы. Некоторые из них, к счастью, были лишь оглушены взрывами — они успели упасть в снег, который погасил ударную волну.