Звездная ночь

Если отрубить голову, убиваешь вампира навсегда.

Тело Кортни дернулось и замерло. Кожа ее мгновенно посерела и высохла, съежившись вокруг костей, плоть начала разлагаться. Отрубленная голова каталась из стороны в сторону. Та часть лица Кортни, которую я видела, уже перестала быть лицом, превратившись во что-то похожее на бумагу землистого цвета, натянутую на череп. Когда вампир умирает, его тело разлагается до той степени, до которой оно разложилось бы за время, прошедшее после его первой смерти. Самые старые просто обращаются в прах. Кортни умерла двадцать пять лет назад, значит, от нее осталось еще довольно много. Слишком много.

Я ахнула. Балтазар отвел взгляд. Черити улыбнулась Лукасу.

— Что ж, неплохая вещь, охотник. Теперь твой секрет сохранен, Балтазар. И не говори, что я тебя не люблю.

Она тут же отвернулась от нас и побежала, почти мгновенно исчезнув в подлеске. Балтазар сделал два неуверенных шага ей вслед, но остановился.

Черити убила Кортни! Черити убила. И я видела, как она это сделала. Мне казалось, что она такая беспомощная, такая испуганная, такая слабая — как я могла так ужасно ошибаться? Я вспомнила, как Лукас не доверял Черити, а я настаивала на том, что она нуждается в защите, и меня охватил стыд такой же сильный, как и мой ужас. Сколько во всем случившемся моей вины?

Несколько минут никто из нас не мог произнести ни слова, но в конце концов я спросила:

— И что нам теперь делать?

— Что? — Балтазар все еще смотрел в ту сторону, где исчезла Черити.

— Она имеет в виду, с телом. — Лукас присмотрелся внимательнее и поморщился. — Утром люди выйдут из своих домов и увидят вот это. Да они с ума сойдут от страха! Проведут экспертизу, и то, что это труп двадцатипятилетней давности, только добавит вопросов.

Смогут ли они сопоставить ДНК Кортни? А ее зубную карту? При мысли о том, что та славная семья, живущая в каком-то квартале отсюда, узнает, что разложившийся труп Кортни обнаружили на их же собственной улице во время празднования дня рождения, меня окатило волной ужаса. Наверное, это было самым кошмарным, что только можно себе представить.

— Мы должны убрать ее отсюда, — решительно сказала я. — Где-нибудь похоронить.

— Копать мерзлую землю? — спросил Лукас. — Лучше ее сжечь.

Он сказал это без всякого подтекста. Но Лукас не знал страха вампиров перед огнем и не понимал, как отвратительно прозвучали для меня его слова: сжечь кого-то, а не похоронить достойно.

Может быть, все дело было в моем отвращении к идее кремации. Может быть, в потрясении: Кортни никогда мне не нравилась, но я не желала ее смерти. Может быть, в напряжении, охватившем меня, когда нас едва не разоблачили, а потом все разрешилось самым ужасным из всех возможных способов. Может быть, дело в Балтазаре, выглядевшем так потерянно. Может быть, в гневе на саму себя и мою дурацкую веру в доброту Черити. А может быть, просто сказались, наконец, месяцы разлуки.

Что бы это ни было, что-то внутри меня взорвалось.

— Сжечь ее. Сжечь ее! — Я наступала на Лукаса, трясясь от злости. — Ты даже не думаешь о ней, как о личности, правда? Потому что вампиры не люди! Не для тебя!

— Эй, эй, я сказал вовсе не это! — Лукас вскинул руки. — Это всего лишь кремация, Бьянка.

— Это не только кремация, во всяком случае, не для тебя! Ты считаешь, что вампиры не такие, как люди, и поэтому думаешь, что можешь обращаться с ними, как пожелаешь! Ты бы и сам мог убить Кортни! И Балтазара мог бы убить! И если бы мы не встретились в «Вечной ночи», ты бы и меня однажды убил! И даже колебаться не стал бы, точно?

Лукас не мог выдержать, когда на него так орут. Я видела, как остатки самообладания покидают его, а крутой нрав берет верх.

— А что, ты все еще думаешь, что вампиры никогда-никогда никому не причиняют вреда, хотя каждый из вас запрограммирован на то, чтобы пить кровь и убивать? Даже после Эрика! Даже после вот этого! Да какого черта, Бьянка! Я пытался заставить тебя увидеть правду, но ты не желаешь видеть ничего, кроме того, что тебе хочется видеть!

Откуда-то сбоку Балтазар негромко произнес:

— Я пойду за машиной и пригоню ее сюда. Мы не обратили на него внимания.

— Ты все еще в Черном Кресте! — вскричала я с яростью. — Хотя больше года назад узнал, что я тоже вампир. Говоришь, что уйдешь, но это и все, правда? Одни разговоры! И что, я одна должна все в своей жизни изменить? Только я должна от всего отказаться?

— От чего ты отказалась, Бьянка? Из «Вечной ночи» ты не ушла. И по-прежнему собираешься стать вампиром. Ты хочешь быть идеальной доченькой своих родителей, идеальной подружкой Балтазара и при этом сохранить меня, чтобы пользоваться, когда тебе это удобно!

— Удобно? Ты думаешь, хоть что-то во всем этом удобно?

— Чуть раньше сегодня вечером ты выглядела полностью довольной.

Он намекал на то, как я шла рядом с Балтазаром. Такая простая вещь, как прогулка, превратилась в оружие против меня. Глаза обожгли слезы.

— Я должна была понять раньше. Ты никогда не переставал ненавидеть вампиров. А значит, однажды ты неизбежно, неизбежно возненавидишь меня!

Лукас выглядел так, словно его сильно ударили в живот.

— Бьянка... Боже, пожалуйста, ты же знаешь, что я тебя не ненавижу.

— Может, сейчас и нет, но будешь. — Горло перехватило так сильно, что стало больно говорить. — Не знаю, почему я вообще решила, что из этого что-нибудь получится.

— Бьянка...

— Уходи. Просто уходи.

— Я не оставлю тебя здесь одну.

— Балтазар сейчас вернется с машиной.

Взгляд Лукаса сделался жестким.

— Надо думать, Балтазар хорошо о тебе заботится. И в моей помощи ты больше не нуждаешься.

— Нет. — Голос мой дрогнул, но Лукас все равно мне поверил.

— Отлично. — Он повернулся и пошел в темноту — в сторону, противоположную той, куда направилась Черити, так что я знала, что он не будет охотиться на нее, однако он исчез во тьме так же быстро, как и она. Я осталась одна.

Неужели мы с ним только что порвали? Неужели я просто вышвырнула Лукаса из своей жизни?

Видимо, да, но я сомневалась. И от сомнений становилось только хуже. Но мы с ним не договорились, как и где встретимся снова, а это значит, что я могу больше никогда его не увидеть. Если он сам не придет за мной. Я прислонилась к мини-вэну и заплакала. Потом подумала, что с моей стороны очень гадко плакать из-за того, что я порвала с Лукасом, в то время как мертвая Кортни лежит у моих ног, и зарыдала еще сильнее.

Кажется, прошла вечность, прежде чем подъехал Балтазар, хотя на самом деле — не больше десяти минут. Он увидел, что я плачу, и сказал:

— Похоже, все закончилось не лучшим образом.

Я замотала головой.

— Все нормально. Садись в машину, Бьянка. А я позабочусь о Кортни.

Балтазар завернул труп Кортни в старое одеяло, видимо валявшееся в машине, и положил его в багажник. Я на это не смотрела — сидела на пассажирском сиденье и выла. К тому времени, как Балтазар закончил прибираться и запер багажник, худшее уже было позади. Слезы все еще катились по щекам, но я больше не рыдала и только чувствовала, что внутри все застыло.

Балтазар сел в машину, и я прошептала:

— И что мы будем делать?

— Придется отъехать подальше и разжечь костер. — Балтазар нерешительно глянул на меня. — Лукас был прав насчет замерзшей земли.

— Понятно.

Он завел машину. Я оглянулась на дом, где семья Кортни все еще праздновала день рождения. Когда мы тронулись, я увидела в окнах силуэты. Все танцевали.