Блокада Тень Зигфрида

Выйдя из самолета, капитан крепко задумался. В Ленинград его посылал лично Лаврентий Павлович Берия, и докладываться он должен был именно ему. Но что-то подсказывало Шибанову, что если он примчится к наркому с информацией о пропавших из спецхранилища ленинградского НКВД предметах, то из кабинета Берии он может отправиться не на базу «Синица», а прямиком в Лефортово. С одной стороны, он, Шибанов, вроде бы ни в чем и не виноват, а с другой - кража была совершена именно в то время, когда он валялся в беспамятстве на больничной койке. Для подозрительного наркома этого может оказаться достаточно, чтобы подвергнуть незадачливого эмиссара допросу с пристрастием.

В Лефортово капитану не хотелось. И он решил пойти ва-банк: прежде, чем предстать перед наркомом, доложить о ЧП в Большом доме своему непосредственному начальнику, Виктору Абакумову.

Было начало третьего ночи. Абакумов, скорее всего, еще сидел в своем кабинете на площади Дзержинского, но туда Шибанову хода не было: слишком много внимательных глаз могли заметить, что он навестил шефа раньше, чем Лаврентия Павловича. Поэтому капитан поехал к Абакумову домой, в Телеграфный переулок.

Окна большой пятикомнатной квартиры комиссара госбезопасности были темны. Шибанов прислонился к стене дома напротив и приготовился к долгому ожиданию.

Ждать, ему, впрочем, пришлось не больше часа. Черный «ЗИС» со шторками на окнах бесшумно подкатил к подъезду Абакумова в четыре часа утра. Шофер выскочил и распахнул перед Абакумовым дверцу.

- Поезжай домой, Степа, - распорядился комиссар госбезопасности. - Завтра заедешь за мной в двенадцать ноль-ноль.

Гулко хлопнула дверь подъезда. Когда «ЗИС» завернул за угол, Шибанов сорвался с места и стремительной тенью пересек переулок.

Абакумов поднимался по лестнице медленно, усталой походкой человека, заканчивающего долгий и трудный день. Услышав, что кто-то вбежал за ним в подъезд, он тут же обернулся и сунул руку в карман плаща.

- Товарищ комиссар госбезопасности, - торопливо проговорил капитан, - это я, Шибанов.

- Что ты тут делаешь? - спросил Абакумов, не вынимая руку из кармана. Капитан понял, что одно неверное слово или движение - и он может получить пулю.

Шеф не видел его уже три недели - с того самого момента, как по личному распоряжению Берии Шибанова отправили на базу «Синица». За эти три недели с капитаном могли сделать все что угодно - перевербовать, запугать, обколоть наркотиками, или просто убедить в том, что его начальник - враг народа.

- У меня для вас очень важная информация, - сказал Шибанов, глядя на шефа снизу вверх. - Никто не должен знать, что я с вами встречался. Поэтому я позволил себе прийти к вам домой. Если об этом узнает товарищ нарком, мне крышка.

Абакумов засопел и вытащил руку из кармана.

- Поднимешься? - спросил он будничным тоном. - Или так и будем на лестнице стоять?

В огромной квартире было пусто - жена и сын Абакумова летом жили на даче. Комиссар госбезопасности жестом пригласил капитана в кухню, открыл холодильник, достал оттуда початую бутылку водки и глиняную тарелку с солеными огурцами.

- Выпьешь?

- Я же не пью, товарищ комиссар госбезопасности.

- Пьяниц не люблю, трезвенников опасаюсь, - проворчал Абакумов, наливая себе полстакана водки. - Не я сказал, а сам товарищ Горький. Ну, и что там у тебя стряслось, капитан?

Он выпил водку залпом и вкусно захрустел огурцом.

- В воскресенье по личному распоряжению наркома внутренних дел я был направлен в Ленинград, - начал Шибанов, но шеф перебил его.

- Это ты мне можешь не рассказывать. Все, что связано с операцией «Вундеркинд», я курирую лично.

«А я думал, нас товарищ Берия курирует», - подумал Шибанов. Вслух он сказал:

- В Ленинграде ЧП, товарищ комиссар госбезопасности. Из хранилища ленинградского управления НКВД похищены предметы, изъятые у Льва Гумилева летом тридцать восьмого года.

Абакумов посмотрел на него тяжелым взглядом. Глаза у него были красные от недосыпания.

- Что-то я не понял, капитан, - сказал он медленно. - Что значит - похищены?

Шибанов коротко и четко доложил ему все, что узнал в Ленинграде. С каждой минутой Абакумов мрачнел все больше.

- Ты понимаешь, что это значит? - спросил он, наконец.

- Думаю, да. Противник провел на нашей территории наглую

операцию. Работали наверняка профессионалы, диверсанты высокого класса.

Абакумов плеснул себе еще водки, выпил, скрипнул зубами.

- А ты отдаешь себе отчет, капитан, какие в этой игре теперь ставки? - спросил он хриплым голосом. - И сколько сил пришлось затратить немцам, чтобы вытащить эти цацки из блокадного города?

Некоторое время шеф сидел, глядя в одну точку. На его сильном лице играли желваки.

- Они знают про Гумилева, - сказал он, наконец. - Возможно, они знают о том, что мы ищем Орла. Из этого следует два вывода. Ну-ка, капитан, скажи мне, какие.

Шибанов потер сломанный нос.

- Во-первых, не исключена утечка информации, - сказал он.

- Где-то у нас завелась крыса.

Абакумов кивнул.

- Правильно. А во-вторых?

- Будем отменять операцию?

Комиссар госбезопасности внимательно посмотрел на него.

- Ты головой-то сильно ударился? - заботливо спросил он.

- Врачи говорят - сильно, - пожал плечами Шибанов.

- Оно и видно! - рявкнул Абакумов, хлопнув по столу ладонью. - Операцию надо проводить в кратчайшие сроки! Немедленно! Потому что если мы не вернем Орла в ближайшие дни, мы не доберемся до него уже никогда! Понял, капитан?

Шибанов вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

- Так точно, товарищ комиссар госбезопасности.

- Ты должен был сразу ехать к наркому, - буркнул Абакумов. - Почему поехал ко мне?

- В тюрьму неохота, - честно ответил Шибанов.

- Брось, никто бы тебя в Лефортово отправлять не стал. Но сделал ты правильно. Тебе, кстати, повезло - Лаврентий сейчас у Хозяина, на Ближней даче. Вернется не раньше одиннадцати. Ты к этому времени должен уже час сидеть у него в приемной, понял.

Абакумов с сожалением убрал ополовиненную бутылку обратно в холодильник.

- Я сейчас тут помозгую, как лучше все это повернуть, а утром поеду в контору. Прикрою тебя от Лаврентия. Давай, капитан, двигай. И поспи хотя бы минуток двести, а то у тебя рожа - краше в гроб кладут.

Выйдя на улицу, Шибанов глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. Напряжение, владевшее им последние несколько часов, постепенно отпускало свою стальную хватку

«Почему шеф сказал «если мы не вернем Орла»? - неожиданно подумал капитан. - «Он оговорился или… проговорился?»

Абакумов наблюдал в окно, как капитан идет к стрелке Телеграфного и Потаповского переулков. Дойдя до перекрестка, Шибанов покрутил головой и вдруг, развернувшись на носках, нанес несколько пушечных ударов невидимому противнику. «Молодой еще, - хмыкнул про себя комиссар госбезопасности. - Детство в заднице играет… боксер хренов…»

Он прошел в комнату и несколько раз крутанул диск рогатого черного телефона.

- Максим Александрович? - сказал он в трубку. - Это Абакумов. Прости, что разбудил. Тут у меня новости. Нет, нехорошие. Лучше ты ко мне. Жду.

Абакумов оказался прав: выслушав рапорт Шибанова о происшествии в Ленинграде, Берия потемнел лицом и пробормотал про себя какое-то грузинское ругательство, но кричать на капитана не стал, а велел ему немедленно возвращаться на базу С-212 и доложить об изменившейся ситуации командиру группы. Когда Шибанов вышел, нарком вызвал к себе своего заместителя Богдана Кобулова, человека, которому доверял почти как себе. Кобулов, огромный, толстый армянин, был начисто лишен каких бы то ни было сантиментов; Берия знал, что во время работы на Кавказе Богдан сам пытал подследственных, вырывая им ногти.

- Поедешь в Ленинград, - велел Берия. - Тамошние чекисты крепко проштрафились, надо их наказать.

- Есть, товарищ народный комиссар внутренних дел, - Прогудел Кобулов. - Накажем так, что никому мало не покажется