Страница 3 из 11
Я покачала головой.
- Что-то ты больно торопишься. Влюбилась, что ли?
Сонька насторожилась.
- С чего ты взяла?
- Суетишься больно. И гитару разбила, не пожалела.
- Далась тебе эта гитара…
- Так что, влюбилась? – не отставала я.
Сонька рассерженно фыркнула.
- Мне вот только этого счастья не хватает. От одного дурака никак не избавлюсь, зачем мне ещё один?
- Так ты найди не дурака.
- Найди! – передразнила меня Сонька. – Словно это так просто.
В холодильнике обнаружилась бутылка вина, как оказалось, это Сонька проявила предусмотрительность несколько дней назад и запаслась на случай праздничного обеда или ужина. Дядя Боря ловко выдернул пробку, разлил вино по бокалам и мы выпили за мою счастливую жизнь в новой квартире.
- К этой квартире ещё жениха хорошего, - не к месту вставил дядя Боря, а мы с Сонькой переглянулись и дружно вздохнули. Дядя растерянно посмотрел на нас. – Что это вы вздыхаете?
- А где их взять, женихов хороших? – нараспев протянула Сонька, отворачиваясь к окну. Дядя Боря задержал на ней взгляд, затем хмыкнул и замолчал.
Я тоже молчала, не хотела поддерживать провокационную тему, зная, что ни чем хорошим подобный разговор закончиться не может.
Сонька заметила, что дядя Боря о чём-то призадумался и посоветовала:
- Вы ешьте, Борис Владимирович, ешьте. Нам ещё на работу надо.
- Надо, да? – «огорчилась» я и сочувственно улыбнулась.
Было немножко стыдно, но мне на самом деле не терпелось остаться одной. Не торопясь осмотреть комнаты, а потом выйти на крышу, поставить мольберт и забыть обо всех на свете. Что может быть лучше тишины и покоя?
Несколько часов пролетели совершенно незаметно, только иногда я отвлекалась на шум машин внизу, поглядывала с крыши на обычную уличную жизнь, на людей, улыбалась неизвестно чему и возвращалась к мольберту. А когда зазвонил телефон, даже расстроилась немного. Солнце как раз затронуло купола церкви, красиво было невероятно, глаз не оторвёшь, а тут звонок, который разрушил очарование. Правда, расстраивалась я недолго. Вернулась с трубкой на крышу и решила похвастаться:
- Дима, ты не представляешь, какая красота!
Лёгкий смешок, а потом самый волнующий голос на свете поинтересовался:
- Ты уже вернулась?
- Вернулась, сегодня. А ты? – вышло более взволнованно, чем было необходимо, но что я могла с собой поделать? – Ты вернулся?
- Приеду через пару дней. Очень по тебе соскучился.
Я закрыла глаза.
- И я по тебе. Две недели не виделись, сумасшествие какое-то.
- Расскажи мне, как у тебя дела.
- Всё хорошо, Димочка, правда. Отдохнула прекрасно, там такая природа, я целыми днями рисовала.
- Прекрасно. Как вернусь, будем открывать новую выставку, надеюсь, ты готова.
- В этот раз готова, - заверила я. – А почему ты не спрашиваешь меня про квартиру?
Дима рассмеялся.
- Спрашиваю. Как твоя квартира?
- Просто замечательно! Сонька постаралась, всё сделали, как я хотела. Кухня большая, три комнаты, а вид… Дима, тут такая крыша, и старый город, как на ладони. Это моя мечта!
- Я очень за тебя рад, - добавил он. – Борис Владимирович наверняка постарался.
- При чём здесь это? – перебила я. – Я хочу, чтобы тебе понравилось.
- Я же знаю твой вкус. Мне обязательно понравится, милая. Не переживай.
Солнечный свет, отливающий от церковных куполов, перестал меня занимать.
- Дима, когда ты вернёшься?
- Через два-три дня. Не грусти, скоро я буду с тобой.
Я разглядывала набросок на мольберте, собираясь с силами. Запретила себе страдать, и бодрым голосом продолжила:
- Это даже хорошо. В квартире совершенно нет мебели, а к твоему приезду я…
В трубке послышался женский голос, Диме снова стало не до меня, а я только бормотала, не желая останавливаться и задумываться о том, что у него есть дела и поважнее моих разговоров. Ему снова не до меня…
- К твоему приезду я обставлю квартиру, и тебе обязательно понравится…
Он не слушал и я замолчала. Отвела трубку от уха и потёрла лоб, болезненно морщась. Глядела вдаль, на неровные, зачастую тусклые крыши частных домов, и только дышала глубоко, пытаясь справиться со слезами. К тому моменту, как он вернётся к разговору, мне надлежало справиться с собой, чтобы в голосе не дрожали невыплаканные слёзы. Устраивать истерики не в моём амплуа, Дима это знал, и когда я порой всё-таки срывалась, он расстраивался. А я потом чувствовала себя виноватой. У него и так проблем много, он старается уделять мне каждую свободную секунду, а я всё равно нахожу к чему придраться.
- Я уже иду, - сказал он в сторону, а потом его вздох в трубку и виноватый тон: - Прости.
- Тебе надо идти?
- Тошка в бассейне купается, его нельзя одного оставлять.
- Да, я понимаю.
- Ну, не злись, Ева…
Он один так меня называл. Сколько лет до знакомства с ним я даже не подозревала, что из моего мальчишеского имени может получиться такая красота. Ева – первая и единственная женщина.
- Я не злюсь, - заверила я его. – Иди к сыну.
- Я скоро приеду, - добавив в голос волнующей хрипотцы, проговорил он. – А ты обставляй квартиру и жди меня. Я тебя люблю. Слышишь?
Я поневоле улыбнулась.
- Слышу.
- Это не тот ответ, на который я рассчитывал, - рассмеялся Дима. – Порадуй меня. Мне ещё как-то надо прожить эти три дня без тебя.
- Мне тоже…
- Что?
- Я тебя люблю. Возвращайся скорее, я с ума схожу. Правда.
Нужно срочно избавиться от трёх лишних килограммов. Вот о чём я думала, когда блины тётьЛюсины ела?
Помнится, когда я влюбилась в Димку, Соня впервые назвала меня дурой. Прямо в глаза сказала – ты дура.
- Зачем тебе этот потасканный женатик? – удивилась она, а я тогда жутко обиделась. Особенно за эпитет «потасканный». В моих глазах Димка был едва ли не рыцарем, по крайней мере, в моём окружении более интересного мужчины (конечно, не считая дядю!) попросту не было. А так как барышней я была романтичной, то влюбилась в него с первого взгляда. Как увидела статную фигуру, повелительный наклон головы, встретила тёмный, обволакивающий взгляд – так и пропала. Но у меня и мысли не было, что такой мужчина на меня внимание может обратить. Хозяин картинной галереи, который мог говорить о живописи часами, тихим, рокочущим голосом, который сводил с ума всех женщин, до слуха которых доходил этот обворожительный баритон, и я – юная студентка с извечной папкой с набросками на плече. Я сама себе казалась жутко глупой, ходила за ним, как околдованная, хорошо хоть не одна была, а в компании своих однокурсников. Галерея Калинина открывала выставку молодых художников, и нас пригласили для знакомства перед официальным открытием. Димка, хотя тогда для меня он был совсем не Димкой, а Дмитрием Николаевичем, сам лично встретил нас и долго рассказывал о предстоящей экспозиции. Он не любил неожиданностей, тем более неприятных, и поэтому предпочитал всё обсуждать заранее, обговаривать каждую деталь. Он был педантом, но это лишь добавляло ему шарма. Сдержанный, интеллигентный, прекрасно образован, знающий себе цену… Неудивительно, что я влюбилась в него с первого взгляда. Но просто влюбилась: потомилась, наблюдая за ним со стороны, подивилась тому, что мужчина моей мечты всё-таки существует в реальной жизни и ушла, мысленно позавидовав его жене, потому что прекрасно рассмотрела обручальное кольцо на его пальце. Весь день проходила, как пришибленная, всё мечтала о чём-то, улыбалась невпопад, а ночью, когда девичьи мечты стали приобретать глобальный размах и я в голове прокручивала уже третью «историю нашей романтической любви», встала и по памяти нарисовала его портрет. Мне казалось, что я помню его лицо досконально, каждую чёрточку, а поняла, что ошибалась только при следующей нашей встрече.
Мы встретились на выставке, куда я пришла в сопровождении дяди, держалась за его локоть и незаметно поводила плечами, чувствуя себя неуютно в новом платье. Дядя Боря был горд неимоверно, наприглашал на первую выставку племянницы кучу знакомых. Я ещё из-за этого нервничала. В зале всего две моих картины, и те в углу висят, а дядя вёл себя так, словно выставка персональная и я здесь звезда. Выталкивал меня вперёд, заводить нужные знакомства, а я краснела и молчала, как рыба об лёд, не в силах выдавить из себя ни одного подходящего для случая слова. А когда хозяин галереи подошёл нас поприветствовать, чуть в обморок не упала. Он разговаривал с моим дядей, поглядывал на меня с любопытством, а я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Чувствовала себя под его взглядом никчёмной дурёхой в дешёвом платье. Кажется, ни одного слова не вымолвила, а когда к нам подошла его жена, решила, что это самый жуткий день в моей жизни. Была мечта, и нет её. Даже маленькой, недавно появившейся, и той лишили.