Линия огня

– Чисто, – донеслось от ворот. Патогеныч осмотрел мою предполагаемую трассу со своей стороны и тоже не обнаружил ничего подозрительного, кроме жадинки, – насколько вообще можно было что-нибудь разглядеть с такого расстояния. Ладно, ближе к выходу его помощь станет более ценной.

На обратный путь к воротам фермы я затратил вдвое больше времени, чем на дорогу в противоположный конец коровника. Было тяжело выбирать новую трассу, но возвращаться прежней я не собирался. Сталкер никогда не возвращается по собственным следам, это аксиома. Достаточно какой-нибудь ловушке чуть сместиться – и привет, заказывай деревянный макинтош. Ну его к монахам. Лучше поискать новую дорогу: муторно, зато надежнее.

Наконец я встал прямо перед Патогенычем. Я увидел искорки страха, промелькнувшие в его глазах, но он не стал машинально отстраняться. Старая школа. Да, я вполне мог быть инфицирован какой-нибудь гадостью из расколотого чертова яйца, однако, если Патогеныч собирался вытащить меня из Зоны, любые меры предосторожности для него все равно были бесполезны. Чего ж тогда дергаться без толку? Единственной санитарной мерой, которая стопроцентно избавила бы его от возможного биологического поражения, было издали положить меня из «беретты» – прямо там, в стойле. И то еще не факт, что помогло бы.

Я остановился перед дверями – напротив Патогеныча, который благоразумно не полез в ворота между двумя близко расположенными аномалиями и ожидал меня по ту сторону порога. Оно и правильно.

Мы с двух сторон обкидали аномалии болтами.

– Запомнил, как легли маркеры? – спросил я.

– Ото ж.

– В оба смотри, – на всякий случай предупредил я.

– Не боись, – хрипло отозвался напарник. – Готов?

– Командуй.

– Три-двенадцать.

Датчики аномалий у нас не работали, поэтому единственным для меня шансом выбраться из коровника было положиться на Патогеныча. Ему приходилось прокладывать маршрут на глазок, а мне – молиться Черному Сталкеру, чтобы интуиция и память нас не подвели.

Поскольку я двигался боком, мне так или иначе приходилось повернуться спиной к одной из аномалий, и контролировать их одновременно я не мог. Оставалось надеяться, что старый приятель не даст мне слишком сместиться в сторону.

Я вдвое сократил и без того крошечные шажки. Патогеныч деловито командовал с той стороны двери, но я чувствовал, как он напряжен. Не знаю, что было бы проще для меня – находиться на его месте или на своем.

Громко треснула мясорубка за моей спиной, и я едва не подпрыгнул. Лохматить твою бабушку! Ржавые волосы над головой качнулись на сквозняке, попытавшись погладить меня по макушке, но я втянул голову в плечи. Дырку вам от бублика, а не Хемуля.

Шажок. Шажок. Шажок.

Уже у самого порога меня качнуло и поволокло влево. Патогеныч стремительно метнулся вперед и, ухватив за куртку, одним движением выдернул меня из зоны искаженной гравитации. Рискованный трюк, конечно, – гравиконцентратная плешь вполне может втянуть двоих. Но нам не привыкать дергать смерть за усы.

Я покрутил рукой в воздухе – дескать, спасибо, отплачу хабаром. Говорить я не мог, горло у меня перехватило от переизбытка адреналина.

– Ну что, бродяга? – негромко спросил Патогеныч, дав мне немного отдышаться. Он смотрел туда, где мы оставили рюкзаки. – На «камень – ножницы»?..

Я не стал протестовать, мы снова сыграли на «камень – ножницы», и на этот раз мой напарник проиграл. Не знаю, поддавался он или нет; похоже, что нет. Я, по крайней мере, не поддавался и на его месте тоже не стал бы. Баловство это и недостойно вольного бродяги. Если уж судьба должна сама что-то решить, нечего ей помогать. Иначе обидится и страшно отомстит.

Патогеныч осторожно двинулся вперед. Шаг. Шаг. Шаг.

– Трамплин заметил? – подал голос я, когда он преодолел несколько метров.

– Заметил… – сдавленно отозвался коллега. – Справа что, видишь?

– На контактную пару похоже.

– Где второй контакт? Первый вижу.

Изо всех сил напрягая зрение, я покрутил головой по сторонам.

– Сделай право восемь, – посоветовал я. – Это почти наверняка контакт, но второго не вижу.

– Мать твою, Хемуль! Как мы тут прошли пять минут назад?!

– Пес его знает. Сделай право восемь, а лучше десять. И ждем.

Патогеныч послушался и вскоре обнаружил искомый второй контакт:

– Фу, черт! За кустами было не видно.

– Не расслабляйся давай. Не теряй контроля. Осторожнее семь-двенадцать, по-моему, кусты неправильно растут. Что-то невидимое на них давит с той стороны…

Напарник продолжил движение. Аккуратно перешагнул длинную полосу пожелтевшей, выгоревшей травы. Медленно обогнул хорошо очерченный гравиконцентрат. Несколькими болтами обозначил границы небольшой птичьей карусели, обошел ее стороной. Напряжение было нешуточное: идти через аномальное поле без датчиков – это высший пилотаж. Врагу не пожелаешь.

Отпустив Патогеныча метра на четыре, я двинулся за ним – осторожно, след в след, стараясь точно повторять его маршрут.

Пронзительный вой донесся из разросшейся лесопосадки справа. Затем еще раз, и еще – уже ближе. Слепые собаки гнали кого-то через лес в нашу сторону. Ну, все одно к одному. Как не заладилось с самого начала, так и дальше пойдет.

Когда от сплошной стены деревьев отделилось массивное темное тело, Патогеныч остановился. Я тоже замер у него за спиной, пытаясь определить, что за тварь выгнали на открытое пространство падальщики Зоны.

Это был небольшой припять-кабан – омерзительный мутант с четырьмя огромными клыками, в разных плоскостях торчащими из пасти. Затем из леса вылетело несколько слепых псов, следовавших на значительном расстоянии за своей жертвой. Обычно собаки не охотятся на кабанов, те для них великоваты и чаще всего бродят небольшими стадами; впрочем, этот кабан мог быть болен или ранен, хотя на первый взгляд ничем не отличался от здорового. Но собакам-телепатам с неимоверно развитым чутьем, конечно, виднее, на кого охотиться, а на кого нет.

Не обращая на нас внимания, кабан тяжелым галопом проскакал мимо. Следом, сохраняя солидную дистанцию, промчались четыре или пять молодых собак, которым некуда было девать дурную энергию. За ними из леса показались несколько ветеранов и вожак-чернобылец – они не преследовали метавшегося в разные стороны кабана, а сразу трусили наперерез тому направлению, в котором он бросался в следующее мгновение. Последними двигались самки со щенками: они обычно почти не принимали участия в загоне, зато свирепо атаковали выдохшуюся жертву, когда та уже не могла бежать дальше и забивалась в какой-нибудь угол. На почтительном расстоянии загонную охоту сопровождали две молодые псевдоплоти, видимо, рассчитывая на остатки собачьей трапезы. Однако собак было много, и я бы на месте псевдоплотей особо губу не раскатывал. Да и вообще семь раз подумал бы о том, как самому ненароком не оказаться главным блюдом на обеде.

Кабан вдруг резко остановился, разворачиваясь на месте со значительным заносом, словно тяжелый внедорожник. Преследовавшие его собаки тут же прыснули во все стороны, только одна, увлекшись, подскочила слишком близко к кабану и тут же была наказана страшным ударом внушительных кривых клыков. Неистово взвыв, собака пролетела по воздуху несколько метров и тяжело шлепнулась в грязь, подняв фонтан брызг. Не став добивать врага, кабан снова развернулся и бросился прочь от фермы, перпендикулярно своему прежнему маршруту. Собачий молодняк, вывалив языки, азартно кинулся следом, остальные неторопливо потрусили наискосок. В другое время слепые псы наверняка разорвали бы своего раненого собрата, но сейчас у них имелось более интересное занятие: мяса в кабане было гораздо больше. Поэтому собаку с перебитым хребтом, издававшую душераздирающие вопли, стая бросила умирать своей смертью; впрочем, со стороны лесопосадки уже осторожно подбирались псевдоплоти, готовые бесплатно прекратить ее муки.

Отвлекаться на нас с Патогенычем собаки тоже не стали, тем более что мы находились посреди минного поля ловушек, и выцарапывать нас отсюда было еще опаснее, чем охотиться на кабана. Лишь чернобыльский пес пробежал через тот пятачок, где мы оставили вещи, брезгливо понюхал мой рюкзак и, не обнаружив ничего съедобного, бросился догонять сместившуюся к северо-востоку загонную охоту.