Страница 20 из 106
Это оказалось преувлекательнейшим занятием. Начали с изобразительных искусств. Профессор неизвестных наук поставил перед каждым по мольберту и выдал на выбор палитры с масленой и акварельной краской и мелками. Дав им два часа, он велел нарисовать максимум по два рисунка и посоветовал сначала просто постоять с закрытыми глазами и пофантазировать, отдавшись во власть своих рук и эмоций. Они договорились не подсматривать друг за другом до конца опыта и встали в разные углы комнаты лицом в центр. Ян так и не смог поймать особого вдохновения. Масляных красок он вообще боялся. Взяв акварель, понял, что кроме какой-то мазни ничего не добьется, и, остановившись на мелках, начал выводить смешные каракули.
Через два часа зашел учитель и попросил продемонстрировать произведения. Ян с удрученным видом развернул мольберт и показал свои каракули.
- Да-а уж! Точка-точка, огуречик, вот и вышел человечек! Для детского сада вполне сносно, – учитель при всем желании не смог сказать ничего похвального.
- Значит, не мое, – с печальным вздохом согласился старший зиндановец.
Настала очередь Алекса. Он, явно стесняясь, показал результат: две неплохие картины акварелью. Одна изображала бегущих коней, а другая – красивый прибой с огромной волной, накатывающейся на берег изогнутой темной дугой под огромной шапкой белоснежной пены перед тем, как упасть на скалы. Все долго смотрели и, наконец, учитель высказал общую мысль:
- Очень впечатляюще – у Вас явно чувствуется рука художника. Ну, Саша, чем же Вы нас порадуете? – учитель посмотрел на смущенную девушку.
- Я… только одну картинку успела нарисовать. Зато большую, маслом… - девушка явно стеснялась. – Но она не совсем такая… понятная.
- Ну, ничего, у нас не экзамен, мы просто посмотрим. Хотя странно, что Вы выбрали масло, это обычно средство профессионалов и за два часа что-либо изобразить им… в общем, если у вас хоть что-нибудь получилось, это будет прекрасно, - подбодрил девушку учитель.
Она перенесла мольберт так, чтобы на него падал свет от окна и, решившись, резко повернула картину к зрителям, сама напряженно замерев в ожидании. Трое зрителей молча уставились на картину. Ян сам не заметил, как стал то подходить ближе, то отходить, то глядеть на картину под разными углами. Он смотрел и не мог насмотреться. На картине был изображен лес. Но какой лес!
Колоннада огромных деревьев с мощными корнями и точно так же выглядящими ветвями, постепенно пропадающая в сумеречной дали, сводила с ума. Ян даже вывернул голову набок, пытаясь представить, что будет, если картину перевернуть вверх ногами. Внизу на фоне деревьев были изображены две крошечные темные фигурки людей. Сравнение этих потерянных фигурок с гигантскими деревьями придавало ощущение масштабности лесных великанов. В дополнение ко всему, картина как бы переливалась гранями кристаллов, будто была выполнена на неровной поверхности. Ян так и блуждал по ней глазами, утопая в перспективе фантастического леса, и тосковал, представляя мизерность и одиночество заблудившихся в нем людей, от которых остались только тени.
- Идемте, - наконец хрипло выговорил учитель и выбежал из комнаты. Ничего не понимающие друзья последовали за ним в коридор. Учитель же, ничего не говоря, куда-то несся. Они так и догоняли его по коридорам, пока не оказались перед закрытыми дверьми и снова услышали его голос. - Это главный зал библиотеки. Смотрите!
Войдя в открывшуюся дверь, они пораженно замерли. Перед ними висела точно такая же картина, только в два раза больше, потрескавшаяся и выцветшая и все же сохранившая то же очарование.
- Это самая ценная картина в библиотеке, да, думаю, и во всем волшере, – тихим голосом проговорил учитель. – Ей более полтысячи лет.
- Что за плагиат? – непонимающе воскликнул Ян. – Но мы же не были еще в этом зале, и Саша просто не могла подглядеть.
- Неужели не понятно? – спросил учитель. - Если бы Саша даже и срисовала эту картину за два часа, это было бы невероятно. Но она прорисовала все детали с абсолютной точностью. Просто-напросто у обеих картин один и тот же автор!
Долго молчавшая девушка вдруг быстро подошла к картине и посмотрела в нижний правый угол. Потом оперлась о стенку и сползла по ней, сев на пол и расплакавшись. Алекс подскочил к ней и принялся утешать. Сашенька, всхлипывая, произнесла:
- Там мой знак – «А» и два сплетенных сердечка. Неужели я такая старая?
- Ерунда! – нарочито немножко грубо ответил Ян, - ты такая, какая есть, а эти века не имеют значения. Загляни в свою душу, разве она не поет, когда ты творишь такое?
- Да, я была словно пьяная, когда писала картину, - призналась Саша.
- Вот это и есть главное! Твоя душа молода, она хочет любить и быть любимой, она хочет творить и наслаждаться своими творениями, а ты плачешь по какому-то несуществующему отсчету времени! – успокаивал ее Ян. – Нам всем может по миллиону лет, ну и какое это имеет значение? Никакого! От этого нам ни холодно, ни жарко.
- Нет, имеет. Вот откуда у тебя эти, такие нужные слова? – спросила успокаивающаяся Саша. - Мне иногда кажется, что твоя душа мудрее и старше, чем все наши вместе взятые.
- Ну, спасибо, записала меня в старую рухлядь и радуешься? – Ян почувствовал слабый укол обиды, как будто, что-то подобное ему уже говорили, и это его всегда раздражало, но, так и не разобравшись в своих чувствах, он продолжил веселить приунывшую Сашеньку. – Нет уж, я тебе вот что скажу: нет ничего умнее хорошей глупости, случившейся к месту. А вообще-то ты неплохо устроилась – теперь тебя здешние будут на руках носить, как гения изобразительных искусств.
- Я очень боюсь, – Саша встала и схватила за руку учителя. – Не говорите пока ничего о моем рисунке и этой картине. Мне надо самой разобраться в этом всем. Вы можете рассказать о той художнице, которая написала это?
- Я готов преклонить колени перед Вашим талантом, Сашенька. И просите меня хоть о чем – с удовольствием выполню любую просьбу! – несколько напыщенно, но искренне заявил учитель.
- Хорошо, тогда оставим все, как есть, а мой рисунок спрячьте куда-нибудь до лучших времен. А можете сейчас что-нибудь сказать о ней? – девушка кивнула в сторону картины.
- Не очень много. Знаю лишь, что в нашем волшере несколько сотен лет назад жила одинокая художница. Кажется она тоже «пришла» очень молодой и вдвоем с юношей, но потом что-то с ним произошло, или их пути разошлись… Не хочу врать, но, по моему, она не долго прожила и, то ли умерла, то ли исчезла. Я попрошу подготовить к завтрашнему дню материалы, какие найдутся в библиотеке – тогда все и узнаем, - учитель взглянул на большие настенные часы и сказал. – Сейчас время обеда. Давайте, сделаем перерыв на полтора часа, а потом опять приступим к тестам на вашу память.
После обеда настало время проверять их способности в музыке. Учитель привел их в комнату, заставленную различными духовыми и скрипичными инструментами.
- Мы специально тестируем сначала наиболее отвлеченные искусства. Такие навыки меньше всего стираются при перерождении и легче всего проявляются у «пришедших», - объяснял учитель. – Но вы и сами видите результат, продемонстрированный Сашей. Так что теперь дерзайте – берите по очереди инструменты в руки, закрывайте глаза и пытайтесь извлечь из них звуки. Посмотрим, что у вас получится!
Первая пробовала Саша. Ей удалось очень даже неплохо сыграть на пианино, но с другими инструментами у нее явно ничего не получалось. Алекс как-то напряженно смотрел на ее попытки, что-либо озвучить, и вытолкнул Яна вторым. Тот ковырялся и пристраивался к разным дудкам, сидел с закрытыми глазами за пианино, но «вспомнил» только взяв в руки гитару, и то, так себе – стренькал какой-то мотивчик и все.
Дальше Алексу деваться было некуда. Он направился к щипковым инструментам, взял в руки гитару, сел, закрыв глаза, и коснулся струн пальцами… Ян не знал, что инструмент может каждой взятой нотой говорить, в чьих руках он находится. Казалось бы, юноша просто перебирает струны, но певучие точные звуки сами сливались в мелодию, почти не повторяющуюся и не имеющую конца, но содержащую в себе скрытый ритм. Алекс вдруг открыл глаза и раздосадовано сказал только одно слово: