Страница 23 из 24
— Все это я признаю, сознаю и всему вѣрю, говорилъ лежавшій рыцарь, совершенно также, какъ вы сами признаете, сознаете и вѣрите. Только помогите мнѣ, ради Бога, встать, если боль мнѣ это позволитъ, потому что я чувствую себя очень плохо.
Донъ-Кихотъ помогъ ему подняться на ноги, вспомоществуемый Ѳомой Цеціалемъ, съ котораго Санчо не сводилъ глазъ, закидывая его вопросами, и получая такіе отвѣты, послѣ которыхъ у него не могло оставаться никакого сомнѣнія, что онъ видитъ передъ собою дѣйствительно кума своего Ѳому. Но, съ другой стороны, увѣренія Донъ-Кихота, что волшебникъ принялъ на себя образъ бакалавра Самсона Карраско, не позволяли ему совершенно довѣриться этому загадочному человѣку, называвшему себя кумомъ, сосѣдомъ и другомъ его. И, кажется, слуга, подобно господину своему, остался вполнѣ убѣжденнымъ, что все это было ничто иное, какъ новыя штуки волшебниковъ — враговъ нашего рыцаря. Между тѣмъ рыцарь зеркалъ съ своимъ оруженосцемъ со стыдомъ удалились съ мѣста побоища, желая поскорѣе попасть въ какую нибудь деревушку, въ которой побѣжденный боецъ могъ бы поправить немного помятыя ребра свои. Донъ-Кихотъ же и Санчо направились по дорогѣ въ Саррагоссу, гдѣ мы за время и оставимъ ихъ, чтобы сказать, это такой былъ рыцарь зеркалъ и его носатый оруженосецъ.
Глава XV
Обрадованный и гордый своей недавней побѣдой, одержанной надъ такимъ знаменитымъ противникомъ, какимъ казался рыцарь зеркалъ, покидалъ Донъ-Кихотъ поле славной битвы, надѣясь услышать вскорѣ отъ побѣжденнаго рыцаря — полагаясь вполнѣ на его слово — продолжается ли еще очарованіе Дульцинеи. Пощаженный имъ противникъ, ясное дѣло, долженъ былъ сообщить ему объ этомъ, иначе онъ пересталъ бы быть рыцаремъ. Но одно думалъ Донъ-Кихотъ, а другое — рыцарь зеркалъ, помышлявшій, впрочемъ, въ настоящую минуту, исключительно о мазяхъ и пластыряхъ.
Теперь мы скажемъ, что бакалавръ Самсонъ Карраско посовѣтовалъ Донъ-Кихоту пуститься въ третье странствованіе, обсудивъ съ священникомъ и цирюльникомъ тѣ мѣры, какія лучше всего было бы принять, чтобы заставить рыцаря сидѣть дома и не безпокоиться больше о новыхъ странствованіяхъ и новыхъ приключеніяхъ. Общее мнѣніе трехъ друзей было: послѣдовать совѣту бакалавра, состоявшему въ томъ, чтобы отпустить Донъ-Кихота, и отправить, подъ видомъ странствующаго рыцаря, вслѣдъ за нимъ Карраско, который долженъ будетъ вызвать его на бой, — и если Карраско побѣдитъ, что казалось дѣломъ не труднымъ, то постановивъ передъ боемъ въ непремѣнную обязанность побѣжденному исполнить волю побѣдителя, можно будетъ, въ случаѣ побѣды, велѣть Донъ-Кихоту отправиться домой и оставаться тамъ въ теченіе двухъ лѣтъ, если только въ это время побѣдитель не сдѣлаетъ какихъ-нибудь перемѣнъ въ данномъ имъ повелѣніи. Несомнѣнно было, что Донъ-Кихотъ свято выполнитъ приказаніе своего побѣдоноснаго противника, и тогда, въ теченіи двухъ лѣтъ, мало ли что могло произойти. И самъ Донъ-Кихотъ могъ забыть о своихъ сумазбродныхъ замыслахъ, и друзья его, быть можетъ, могли бы найти средство противъ его болѣзни.
Карраско принялъ на себя роль странствующаго рыцаря, а кумъ и сосѣдъ Санчо, Ѳома Цеціаль, малый проворный и умный, предложилъ свои услуги въ качествѣ оруженосца. По отъѣздѣ Донъ-Кихота, Карраско нарядился въ тотъ костюмъ, въ которомъ мы его недавно видѣли, а Ѳома устроилъ поверхъ своего носа другой, размалеванный, чтобы не выдать себя при встрѣчѣ съ своимъ кумомъ, и вмѣстѣ они послѣдовали за вашимъ рыцаремъ. Они едва не настигли его передъ колесницей смерти, но опоздали, и застали его уже тамъ, гдѣ ихъ встрѣтилъ читатель, и гдѣ, благодаря разстроенной фантазіи Донъ-Кихота, вообразившаго себѣ, будто встрѣченный имъ бакалавръ Самсонъ Караско былъ вовсе не бакалавръ Карраско, новый Самсонъ чуть было не лишился на вѣки возможности получать какія бы то ни было степени — за то, что ученый мужъ не нашелъ даже слѣдовъ гнѣзда тамъ, гдѣ собирался наловить птицъ. Ѳома, видя дурной исходъ затѣяннаго ими дѣла, сказалъ бакалавру: «господинъ мой, Самсонъ Карраско! мы безспорно получили то, чего стоили. Пускаться въ какое угодно предпріятіе очень легко, но не такъ то легко выпутаться изъ него. Донъ-Кихотъ полуумный, а мы съ вами умницы, и однакожъ полуумный умудрился оставить умныхъ въ дуракахъ. Очень интересно было бы узнать мнѣ теперь: кто безумнѣе, тотъ ли, кому такъ ужъ на роду написано было обезумѣть, или тотъ, кто обезумѣлъ по собственной охотѣ?
— Разница между нами та, отвѣчалъ Карраско, что одинъ былъ и останется безумцемъ, а другой можетъ возвратить себѣ разсудокъ во всякое время, когда найдетъ нужнымъ.
— На этомъ то основаніи я сознаюсь, отвѣчалъ Ѳома, что нашла было на меня дурь сдѣлаться вашимъ оруженосцемъ, но теперь мнѣ, слава Богу, пришла опять охота поумнѣть, и поэтому я возвращаюсь домой.
— Это твое дѣло, замѣтилъ Карраско, но думать, чтобы я вернулся домой прежде, чѣмъ помну бока Донъ-Кихоту, это было бы все равно, что принимать ночь за день. Только теперь я рѣшаюсь на это не изъ желанія навести Донъ-Кихота на путь истины, а просто изъ желанія отмстить ему. Что дѣлать? боль въ бокахъ заглушаетъ во мнѣ всякую жалость.
Къ счастію своему наши новые искатели приключеній попали въ какую то деревушку, гдѣ нашелся костоправъ, для перевязки злосчастнаго Самсона. Здѣсь его покинулъ Ѳома Цеціаль, самъ-же бакалавръ остался обдумывать планъ замышляемаго имъ мщенія, и мы, разставшись съ нимъ до новой встрѣчи, возвратимся къ Донъ-Кихоту.
Глава XVI
Восхищенный и гордый, какъ мы уже сказали, продолжалъ Донъ-Кихотъ свой путь, воображая себя, благодаря своей недавней побѣдѣ, величайшинъ и храбрѣйшимъ рыцаремъ въ мірѣ. Теперь онъ окончательно убѣжденъ былъ въ счастливомъ окончаніи всѣхъ предстоящихъ ему приключеній, и не обращалъ вниманія ни на какія волшебства и ни на какихъ волшебниковъ. Забылъ онъ въ эту ми нуту и безчисленные палочные удары, выпавшіе на долю его во время его рыцарскихъ странствованій, и камни, выбившіе у него половину зубовъ, и неблагодарность каторжниковъ, и дерзость грубыхъ ангуэзскихъ погонщиковъ. И думалъ онъ только, что если-бы найти ему средство разочаровать Дульцинею, то онъ могъ бы считать себя счастливѣйшимъ изъ всѣхъ рыцарей, когда либо подвизавшихся на бѣломъ свѣтѣ. Изъ этого сладостнаго усыпленія его пробудилъ голосъ Санчо, сказавшаго ему: «не странно ли, ваша милость, что мнѣ до сихъ поръ мерещится этотъ удивительный носъ кума моего Ѳомы?»
— И неужели ты, въ самомъ дѣлѣ, думаешь, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, что рыцарь зеркалъ былъ бакалавръ Самсонъ Каррасно, а оруженосецъ его — кумъ твой Ѳома?
— Ужъ право я не знаю, что и подумать объ этомъ, проговорилъ Санчо. Все, что говорилъ онъ мнѣ о моемъ хозяйствѣ, о моей семьѣ, все это могъ знать только настоящій Ѳома Цеціаль. И лицо то его, когда онъ очутился безъ носа, было совсѣмъ, какъ у кума моего Ѳомы, и голосъ, ну словомъ все, какъ у того Ѳомы, котораго я видѣлъ и слышалъ тысячу и тысячу разъ, потому что мы вѣдь земляки, да въ тому еще сосѣди.
— Санчо! обсудимъ это, какъ умные люди, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Скажи мнѣ: возможное ли дѣло, чтобы бакалавръ Самсонъ Карраско, вооруженный съ ногъ до головы, пріѣхалъ сюда — какъ странствующій рыцарь — сражаться со мной? Былъ ли я когда-нибудь врагомъ его? подалъ ли я ему какой-нибудь поводъ сердиться на меня? Соперникъ ли я его, и наконецъ воинъ ли онъ, а слѣдственно можетъ ли онъ завидовать стяжанной мною славѣ?
— Но, скажите же на милость, отвѣчалъ Санчо, какъ могло случиться, чтобы этотъ рыцарь, это бы онъ тамъ ни былъ, такъ походилъ на бакалавра Самсона Карраско, а оруженосецъ его на моего кума Ѳому? И если это дѣло волшебства, какъ вы говорите, то развѣ не могло найтись на свѣтѣ двухъ человѣкъ, похожихъ, какъ двѣ капли воды, на двухъ другихъ?
— Повторяю тебѣ, Санчо, настаивалъ Донъ-Кихотъ, все это злыя продѣлки преслѣдующихъ меня волшебниковъ. Предугадывая мою побѣду, они устроили такъ, чтобы при взглядѣ на побѣжденнаго мною рыцаря, я встрѣтился съ лицомъ моего друга бакалавра, и поставивъ дружбу между горломъ врага и остріемъ моего меча, они надѣялись этимъ способомъ ослабить мой справедливый гнѣвъ и спасти жизнь того, это такъ измѣннически и подло покушался на мою. Санчо! неужели тебѣ нужно приводить примѣры въ доказательство того, какъ могутъ волшебники измѣнять человѣческія лица? ты кажется убѣдился въ этомъ на дѣлѣ. Не болѣе двухъ дней тому назадъ, не видѣлъ ли ты собственными глазами Дульцинею во всемъ ея блескѣ, во всей ея несказанной прелести; между тѣмъ какъ мнѣ она показалась грубой и отвратительной мужичкой, съ гноящимися глазами и противнымъ запахомъ. Что же тутъ удивительнаго или неестественнаго, если волшебникъ, устроившій такое возмутительное превращеніе съ Дульцинеей, устроилъ нѣчто подобное теперь, показавъ намъ, съ извѣстнымъ тебѣ умысломъ, лица Самсона Карраско и твоего кума. Но подъ какимъ бы тамъ видомъ не напалъ на меня врагъ мой, я знаю, что я побѣдилъ его, и этого съ меня довольно.