Страница 17 из 24
Между тѣмъ чуть только Санчо спрыгнулъ съ осла, какъ на него вскочилъ чучелообразный господинъ съ побрякушками, и ударяя ими осла, заставилъ его, не столько отъ боли, сколько отъ страха, мчаться во всю прыть къ деревнѣ; въ которой готовилось театральное представленіе. Положеніе Санчо было критическое; онъ не зналъ: бѣжать ли ему на помощь къ своему господину, или догонять комедіанта, но любовь въ господину восторжествовала надъ любовью къ ослу, и оруженосецъ, не смотря на дождь ударовъ, сыпавшихся на его осла, которые онъ предпочиталъ чувствовать за зѣницахъ собственныхъ очей, побѣжалъ однако къ Донъ-Кихоту, находившемуся въ положеніи весьма незавидномъ. Помогая рыцарю взобраться на Россинанта, Санчо сказалъ ему: «ваша милость, чортъ уноситъ моего осла.»
— Какой чортъ? спросилъ удивленный Донъ-Кихотъ.
— Чортъ съ пузырями, сказалъ Санчо.
— Успокойся, Санчо, отвѣтилъ рыцарь; я заставлю его возвратить тебѣ твоего осла, хотя бы онъ скрылся въ недосягаемыхъ безднахъ ада. Иди за мной; телѣга тащится медленно и мулами этихъ комедіантовъ я расквитаюсь за твоего осла.
— Не трудитесь! воскликнулъ Санчо: чортъ оставилъ уже моего осла, и бѣдняжка тащится назадъ.
Санчо сказалъ правду; чортъ съ осломъ упалъ, какъ Донъ-Кихотъ съ Россинантонъ, и тѣмъ временемъ, какъ чортъ спѣшилъ въ деревню, оселъ возвращался въ своимъ господамъ.
— Дерзость чорта слѣдовало бы однако наказать, сказалъ Донъ-Кихотъ, на комъ-нибудь изъ его товарищей, хотя бы на самомъ императорѣ.
— Наказывать то ужъ совершенно не къ чему, возразилъ Санчо, послушайте меня и не вступайте ни въ какіе споры съ комедіантами, потому что имъ всѣ покровительствуютъ. Я знавалъ комедіанта, преслѣдуемаго за убійство, и что жъ? онъ ускользнулъ отъ сыщиковъ не потерявъ ни одного волоса за головѣ. Люди эти доставляютъ намъ удовольствіе, и потому всѣ покровительствуютъ актерамъ, особенно, королевскихъ труппъ.
— Все равно, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; пусть весь міръ приметъ подъ защиту этого скомороха, я все-таки накажу его, и не позволю сказать, что онъ избѣгнулъ моего мщенія. Съ послѣднимъ словомъ рыцарь поскакалъ въ телѣгѣ и закричалъ комедіантамъ: «остановитесь, негодная сволочь! Остановитесь, паяцы! Я хочу заставить васъ уважать верховыхъ животныхъ оруженосцевъ странствующихъ рыцарей.»
Крикъ Донъ-Кихота достигъ ушей комедіантовъ. Судя по словамъ рыцаря о его намѣреніи, смерть съ чортомъ выпрыгнули изъ телѣги, за ними послѣдовали ангелъ съ императоронъ, а за ними и купидонъ съ королевой; и всѣ они, вооружась каменьями, рѣшились подъ прикрытіемъ телѣги ожидать нападенія Донъ-Кихота. Видя твердость своихъ непріятелей, стоявшихъ съ поднятыми руками и готовыхъ осыпать его градомъ каменьевъ, герой нашъ придержалъ Россинанта и началъ соображать: какимъ бы путемъ наивыгоднѣе, съ наименьшей опасностью для себя атаковать врага. Тѣмъ временемъ, какъ онъ обдумывалъ планъ атаки, рыцаря догналъ его оруженосецъ и видя своего господина, готоваго атаковать, сказалъ ему:
— Одумайтесь ваша милость! Вѣдь отъ каменнаго дождя можно укрыться только подъ чугуннымъ колоколомъ, да кромѣ того не безразсудно ли нападать на армію, въ рядахъ которой сражаются императоры, которую охраняютъ ангелы и демоны, и которой предводительствуетъ смерть. Наконецъ, развѣ вы не видите, что во всей этой толпѣ нѣтъ ни одного рыцаря.
— Твоя правда, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, и это заставляетъ меня отказаться отъ моего намѣренія. Я не могу и не долженъ обнажать меча иначе, какъ противъ рыцаря. Санчо! Ты видишь, что расправиться съ ними твое дѣло; ты самъ долженъ отплатить имъ за оскорбленіе твоего осла. Я же останусь здѣсь, буду подавать тебѣ совѣты и воодушевлять тебя во время битвы.
— Государь мой! сказалъ Санчо, я отказываюсь отъ всякаго мщенія, потому что истинный христіанинъ долженъ забывать сдѣланныя ему обиды; да и миролюбивый оселъ мой кажется однѣхъ мыслей со мною.
— Если ты такого мнѣнія, добродушный и миролюбивый Санчо, въ такомъ случаѣ оставимъ эти привидѣнія и поѣдемъ искать лучшихъ приключеній; страна эта, какъ мнѣ кажется, обильна самыми разнообразными. Сказавъ это, онъ поѣхалъ впередъ, въ сопровожденіи своего оруженосца; послѣ чего смерть съ своими товарищами также усѣлись въ телѣгу и спокойно отправились дальше. Такова была развязка, благодаря совѣтамъ благоразумнаго Санчо, ужасной встрѣчи нашихъ искателей приключеній съ колесницей смерти. На слѣдующій день рыцаря ожидала весьма интересная встрѣча съ другимъ влюбленнымъ рыцаремъ, достойная быть разсказанною въ особой главѣ.
Глава XII
Ночь, послѣдовавшую за встрѣчей Донъ-Кихота съ колесницей смерти, рыцарь провелъ съ своимъ оруженосцемъ подъ широкой тѣнью величественныхъ деревьевъ, гдѣ наши искатели приключеній и поужинали чѣмъ Богъ послалъ. За ужиномъ Санчо сказалъ своему господину: «Согласитесь, ваша милость, что я очень глупо распорядился бы, выбравъ въ награду себѣ, вмѣсто трехъ жеребятъ, трофеи вашего послѣдняго приключенія. Да! справедлива эта пословица: лучше синица въ руки, чѣмъ журавль въ небѣ.»
— Пожалуй, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; но только ты врядъ-ли былъ бы въ убыткѣ, еслибъ допустилъ меня расправиться съ этими комедіянтами какъ я хотѣлъ, потому что теперь въ рукахъ твоихъ былъ бы золотой императорскій вѣнецъ и разрисованныя крылья купидона.
— Виданное ли дѣло, отвѣчалъ Санчо, золотой вѣнецъ у комедіянта; мѣдный или жестяной, это такъ…
— Ты правъ, сказалъ Донъ-Кихотъ. Въ самомъ дѣлѣ, странно было бы дѣлать театральныя принадлежности изъ драгоцѣнныхъ матеріаловъ. Онѣ должны быть такъ же обманчивы, какъ и обставляемыя ими событія. Кстати, Санчо, въ слову о театрѣ, посовѣтую тебѣ не пренебрегать ни драматическими авторами, ни актерами; тѣ и другіе составляютъ классъ людей, весьма полезныхъ во всякомъ обществѣ. Сцена — это зеркало, отражающее въ себѣ во всѣхъ подробностяхъ нашу жизнь. Она показываетъ намъ чѣмъ мы должны быть, и что мы въ самомъ дѣлѣ. Другъ мой! ты вѣроятно видѣлъ піесы, въ которыхъ дѣйствующими лицами были короли, монахи, рыцари, дамы и иные персоналы? Одинъ представлялъ фанфарона, другой — плута, третій — солдата, четвертый — влюбленнаго и т. д., но это продолжалось только до конца піесы; по окончаніи ея, каждый сбрасывалъ съ себя маску, и за кулисами всѣ становились равными.
— Все это я видѣлъ, сказалъ Санчо.
— Другъ мой, не то ли же самое происходитъ и на сценѣ міра; и на ней играютъ императоры и другія лица, встрѣчаемыя на театральныхъ подмосткахъ. Когда же съ нашей жизнью оканчивается и наша общественная роль, когда смерть сниметъ возвышавшія и унижавшія васъ мишурныя мантіи, тогда въ могилѣ всѣ мы становимся равными.
— Въ частую доводилось мнѣ слышать это старое, впрочемъ, сравненіе, всегда напоминающее мнѣ шахматную игру, отвѣчалъ Санчо; въ шахматахъ тоже каждой фигурѣ дается на время игры извѣстный чинъ, но чуть только игра кончилась, шашки смѣшиваютъ и кидаютъ въ коробку, какъ людей въ могилу, безъ всякаго вниманія въ прежнему ихъ званію.
— Я нахожу, Санчо, что ты съ каждымъ днемъ становишься умнѣе, замѣтилъ Донъ-Кихотъ.
— Еще бы, сказалъ Санчо. что день толкаясь около вашей милости, я долженъ былъ, кажется, кое чему научиться. самая песчаная, ничего не родящая почва. то и дѣло удобряемая и окуриваемая даетъ, наконецъ, хорошую жатву; а чѣмъ были ваши разговоры, какъ не удобряющимъ средствомъ для невоздѣланной почвы моего ума, и она съ помощью Божіей окажется, я, надѣюсь, достойной потраченныхъ на нее трудовъ.
Рыцарь не могъ безъ улыбки выслушать изысканныхъ сравненій своего оруженосца, хотя не могъ и не подивиться сдѣланнымъ имъ успѣхамъ. Въ самомъ дѣлѣ, Санчо съ нѣкотораго времени говорилъ на удивленіе, и только когда у него появлялось желаніе быть ужъ слишкомъ краснорѣчивымъ, тогда, подобно молодому студенту на ученомъ состязаніи, онъ отъ излишняго краснорѣчія завирался. Больше всего ему шло говорить пословицами, не смотря на то, что между пословицами кстати, онъ вклеивалъ другія ни въ селу, ни къ городу, какъ это читатель не разъ уже видѣлъ и не разъ увидитъ еще.