Дождик в крапинку

В палисаднике, обнесенном невысоким забором, росли кусты шиповника. По бурой стене тянулись вверх побеги дикого винограда с фигурными листочками и курчавыми, как у клубники, усиками. На них даже грозди появлялись, но есть эти ягоды невозможно, кислятина. А среди побегов, на довольно приличной высоте — два окна. Иногда вечером в них загорался тусклый свет. Антон подозревал: как раз из этих окон может наблюдать за играющими во дворе черный печной дух.

По другую сторону детской площадки притулился к стене одноэтажный флигелек, где жил с родителями Минька.

Пока Антон шел к Юльке и Любочке, они шушукались. Когда приблизился — замолчали и отодвинулись друг от друга. Выспрашивать не имело смысла, и он сделал вид, что ничего не заметил. Я в музей иду. В исторический, — сказал он. — Всякое оружие там увижу. Мечи, пушки. И кольчугу Александра Невского.

— А это кто? — спросила Люба.

— Великий полководец, — со значением сказал Антон. — Он врагов наших знаешь как побеждал? Они его боялись. И за его голову давали очень большие деньги.

— Как это «за голову»? — мучительно напрягаясь и морща лицо, захотела понять Люба.

— Ну, за то, чтобы получить его голову. Отрубленную. Чтобы убили его, — пояснил Антон, вспомнив недавно виденный фильм о том, как ловко действовали в тылу врага партизаны и как фрицы обещали одному предателю большую сумму за голову командира отряда.

Девчонки с уважением и робостью ему внимали. Антон посчитал, что уже достаточно втерся к ним в доверие и теперь вправе поинтересоваться, о чем они разговаривали. Переглянулись, но не ответили.

Добрая Люба вроде хотела открыться, Юлька ей пригрозила:

— Только скажи! Я с тобой водиться не буду.

Антон решил обидеться.

— Ладно же. Я вам тоже ни о чем рассказывать не буду.

Он даже поднялся и сделал вид, что собирается уйти.

— Постой, — смилостивилась Юлька, — только дай слово, что никому не скажешь.

— Даю, — сразу согласился Антон, не позволив сорваться с языка Борькиному: «Честное слово — врать готовы». Некоторые Борькины добавления Антон часто использовал. Например — «Тише едешь — дальше будешь. От того места, куда едешь».

Юлька достала из кармана чертов палец.

— Вот, смотри.

Антон взял его в руки. Гладкий, приятный на ощупь. И просвечивал розовым.

— Здесь, в песке нашла.

— Сегодня? — Антон огорчился, но не подал вида.

— Ага. Стала куличики делать и зачерпнула в стакан.

Конечно, легко было и самому сообразить: ведь песок только привезли. А в свежем песке всегда можно что-нибудь найти.

Антон вертел чертов палец в руках. Действительно, палец. Мизинец. Только негнущийся… Окаменевшая ракушка, говорит дедушка. Когда-то, в доисторические времена, лежала на дне моря. То, что их сейчас находят в песке, в земле, подтверждает дедушкины слова о море — раньше оно покрывало всю поверхность суши.

— Юль, а Юль, — попросил он, — отдай его мне. У меня скоро рыбки будут. Аквариум. Я его на дно положу.

— Еще чего, — Юлька проворно выхватила у него находку. — Нашел дурочку.

Антон подумал: позже нужно будет в песке снова порыться. Не могла же Юлька весь перекопать. Вдруг там не один палец, а два. Или даже три.

— Пойду его домой отнесу, — сказала Юлька. — А то еще потеряю.

Антон проводил ее неодобрительным взглядом. Жадина.

Любочка ласково улыбалась, заглядывая ему в лицо. Улыбкой она напоминала бабу Лену, и глаза такие же бледно-голубые. Эта похожесть была Антону неприятна. Он Любочку втайне жалел: вон пальто какое обтрепанное. Они бедно живут. Мать у нее все время болеет.

— Антон, хочешь я тоже тебе кое-что покажу? — предложила Любочка.

— Конечно, — откликнулся он, радуясь возможности ответить ей участием и вниманием, хотя каждому понятно: что у нее может быть интересного?

Повела к забору, из-под которого земля палисадника чуть наползала на асфальт.

— Мы секрет сделали. Вот здесь, — присела и поскребла землю грязными, траурными, как сказала бы мама, ногтями.

В разрытой ямке блеснуло стекло. Любочка начала освобождать его, старательно протирать до полной прозрачности.

— Нравится?

— Ага, — кивнул он. — А какой фантик?

— Я такого никогда не встречала. Красивый-прекрасный. Конфета «Маска». Вот бы попробовать! Еще у меня «Снежок» остался. Хочешь, сделай себе секрет.

Все-таки она была очень добрая. Никто из девчонок просто так, задаром, не отдаст фантик. И можно было взять и этим доставить ей удовольствие. Но не хотелось копаться в земле, пачкать руки.

— Спасибо. Все равно стекла нет, — сказал он.

— Рядом с Германом знаешь сколько стекол!

— Лучше сама сделай, — посоветовал он. — У тебя хорошо получается…

Она поверила, опять опустилась на корточки и принялась зарывать старый секрет. Наблюдая за ней, он краем глаза уловил движение возле подъезда. И замер. Точно, вышел Сашка. Исподтишка озираясь, Антон стал подыскивать пути отступления.

— Пойду, что ли, к песочнице, может, еще один чертов палец найду, — не успев придумать ничего другого, второпях выдал он свой тайный план Любочке.

Сашка медленно и как бы в раздумье направился к ним. Бедная Любочка, которая только теперь его заметила, кинулась прикрывать секрет ладошками.

Но Сашка остановился, выставил ногу в новом блестящем ботинке и ею притопывал.

— Нужны вы мне больно, — презрительно скривился он.

Из подъезда показались его принаряженные отец и мать. На матери розовое платье, выглядывает из-под плаща. Антон помнил, как она пришла к ним с этим отрезом. («Надо сказать маме, чтоб не шила ей больше».) Отец в темно-коричневом пальто, при галстуке.

— Саша, пойдем, — позвали они от ворот.

— Я, если хотите знать, в гости к дяде еду. К летчику, — похвастался Сашка и побежал за родителями.

Напуганная Любочка приходила в себя. Антон ободряюще ей улыбнулся.

— Пойду к песочнице, — повторил он. Надо было продолжать выбранную линию, вести себя последовательно. Однако не слишком в этом усердствовать. — Или и вправду сделать секрет со «Снежком»? — предпринял он запутывающий маневр. — Где, ты говорила, стекло есть?

— У Германа, — встрепенулась Любочка. — Мне со двора не разрешили уходить. А ты иди. Я пока ямку вырою.

— Да ну, я без тебя не пойду, — опять удачно вывернулся Антон. — Ладно, в другой раз.

Любочка благодарно на него посмотрела.

— А мне знаешь что сказали? Что дед Германа был известный ученый. И в его честь назван наш переулок.

— Да? — Антон остался удовлетворен, что ни о песочнице, ни о чертовом пальце она не вспоминает.

— Да-да. И еще знаешь что? — вновь она вызвала в нем острую жалость своей доверчивостью и водянистой голубизной глаз. — Говорят, Герман этот на медведя похож. Чудище такое… Кто-то через забор к нему заглянул, а там…

Антон заинтересованно ее слушал.

— Кто это говорит?

— Борька рассказывал. А еще, — ободренная его вниманием, торопилась поделиться Любочка, — я вчера видела, как твой папа приходил. Он шел и спотыкался.

— Когда это? — насторожился Антон.

— Днем. Ты в школе был. Ну вот. У подъезда чуть не упал.

— Это от усталости. Он сейчас работает много, — сказал Антон.

— А потом назад шел. И уже не спотыкался. Наверно, дома отдохнул. И сверток большой под мышкой.

— Эскиз, должно быть.

— Что такое эскиз?

— Ну, картина.

— А… Да, верно. Альбом с картинками он нес. Один альбом выронил прямо в грязь. Вот тут, — Любочка пошла и носком туфельки показала место возле лужи, куда упала книга. — А за ним твой дедушка. Он не хотел, чтобы папа уходил. Все время повторял: «Я требую, чтоб ты остался…»

— Ты, наверно, ошиблась, — посматривая по сторонам, сказал Антон. — Папа обычно через парадное ходит.

— Да нет, я рядом была, — удивляясь, что ей не верят, широко распахнула глаза Любочка.

— А еще кто-нибудь был во дворе?

— Нет, я одна.

— Поиграть, что ли, во что-нибудь? — принялся размышлять Антон.