Пейтон Эмберг

— Мы встречались, но я, видно, не приглянулся тебе.

— Никогда не поверю. У Мэнни прелестный брат.

Луис прижал Пейтон к себе.

— Такой обворожительной женщины я еще не встречал, — мягко произнес он. — Я без ума от тебя.

Пейтон промолчала — она приехала с мужем.

Глава двадцать пятая

Невдалеке от ресторана высился огромный универмаг. Джермано привел Пейтон на третий этаж. Они оказались в зале с зеркальными стенами, вдоль одной стороны которого располагались прилавки красного дерева со сверкающими витринами. Под стеклами лежали браслеты, ожерелья, серьги, кольца, колье… У противоположной стены находились примерочные кабины, часть из них была занята. В одной сидела чопорная японка, примеряя браслет; в другой горластый американец, крутя в руке жемчужное ожерелье, что-то втолковывал продавщице; в третьей молодая симпатичная пара выбирала обручальные кольца…

Джермано подвел Пейтон к свободной кабине. Навстречу им поднялась продавщица, женщина лет под сорок с блеклыми невыразительными глазами и усталым лицом. Однако, поднявшись, она мигом преобразилась, растянув губы в улыбке, но улыбка эта казалась фальшивой, неискренней, словно наклеенной на лицо. Взглянув на бейдж продавщицы, Пейтон прочла: Пурима Шринаваси. Пейтон пожалела ее в душе: целыми днями продает драгоценности, а на самой простенькая цепочка; вероятно, еле сводит концы с концами, работая за гроши.

Тем временем Джермано заговорил с продавщицей по-португальски. Кивнув, она спросила у Пейтон, перейдя на английский:

— Вы хотите присмотреть серьги?

— Я не знаю… — Пейтон замялась.

— А у вас мочки проколоты? Пейтон кивнула.

— Ваш друг хочет купить вам серьги с бразильскими самоцветами. Бразилия славится самоцветами. Особенно хороши бразильские изумруды. Кстати, Бразилия — единственная страна, чьи ювелирные изделия можно ввозить в Соединенные Штаты беспошлинно.

Мысль о таможенной пошлине Пейтон даже не приходила в голову. Драгоценностями она избалована не была. Два золотых кольца — одно, правда, с крупным аквамарином, подаренное ей Барри перед женитьбой во время объяснения в ресторане, да еще обычное обручальное — вот и все, чем она могла похвалиться.

— Вам серьги из матового или блестящего золота? — продолжила продавщица.

— Я не знаю… — Пейтон снова замялась.

— Я покажу вам и те, и другие. Подождите минутку.

Пурима ушла, ее сменила официантка, поставив на столик стаканы и прохладительные напитки.

Пурима вернулась с подносом, полным сережек.

— Выбирайте, — предложила она.

У Пейтон разбежались глаза. Что выбрать? Наконец она показала на серьги в виде сердечек с розовыми камнями, обрамленными крошечными бриллиантами.

— Эти серьги действительно хороши, — сказала Пурима. — Они с розовыми турмалинами с эффектом «кошачьего глаза». Розовые турмалины — редкие и очень ценные камни. Они удивительно подходят для серег, подвесок и брошей. Эти серьги стоят две тысячи долларов США.

— Две тысячи долларов? — Пейтон вытаращила глаза. — А эти? — Она показала на серьги с зелеными камешками.

— Семьсот пятьдесят долларов США. Хотите примерить?

Пейтон перевела взгляд на Джермано. Он поощрительно улыбнулся.

Примерив серьги, Пейтон простодушно воскликнула:

— Выглядят превосходно. Буду носить, не снимая ни на минуту. — Пейтон смешалась. — Разумеется, днем, — добавила она и вконец стушевалась.

— Хорошо, — произнес Джермано. — Мы берем эти серьги.

— Не желаете ли взглянуть еще на что-нибудь, сэр? — спросила Пурима.

Джермано попросил показать браслеты. Пурима принесла два браслета из изумрудов. Один стоил семнадцать, другой — из камней поменьше — одиннадцать тысяч долларов. Покрутив браслеты в руках, Джермано перевел взгляд на Пейтон и попросил:

— Примерь, будь добра.

У Пейтон перехватило дыхание: неужели Джермано хочет ей подарить еще и браслет?

Вышло иначе. Выбрав браслет за одиннадцать тысяч долларов и попросив продавщицу показать ему запонки, он сконфуженно пояснил:

— Купил браслет для жены. Всякий раз, когда чувствую себя виноватым, делаю ей подарок.

У Пейтон упало сердце, и не потому, что браслет предназначался не ей.

Поблагодарив продавщицу за превосходные запонки, Джермано, обратившись к Пейтон, сказал:

— Нам пора. У меня еще много дел.

И все нее Пейтон остановилась, оказавшись у секции сувениров. Здесь продавали соломенные корзиночки, забавные статуэтки, бижутерию… Поразмышляв, она купила подарки: агатовую чашу для Барри (он сможет держать в ней скрепки), набор мельхиоровых подстаканников для Леонарда и Грейс, упаковку кофе для матери, кофейные ложечки для Виктории. Покупки потянули на сорок семь долларов (заметив безучастность Джермано, она заплатила за них сама).

Он отдал ей коробочку с серьгами и чек для таможенного контроля.

— Большое спасибо, — сказала Пейтон, поцеловав его в щеку. — Ты так на меня потратился.

— Пустяки, — ответил Джермано. — Надеюсь, будешь вспоминать обо мне, ведь мы прекрасно провели время.

Вернувшись с Пейтон в гостиницу, Джермано проговорил:

— К сожалению, не смогу тебя проводить. До аэропорта тебя довезет Алонсо. Он — прекрасный шофер.

— Конечно, дела прежде всего, — вздохнув, ответила Пейтон. — Благодарю за машину.

Она опустилась рядом с ним на диван и, прижавшись к Джермано, положила руку ему на пенис, наивно предположив, что если введет его в искушение, то он, возможно, не оставит ее и продолжит знакомство. Однако Джермано неожиданно отстранился — правда, достаточно деликатно.

Может, следует быть понастойчивей? Вероятно, Джермано не понимает, что от него не потребуется усилий — она все устроит сама, ему надо лишь лечь на спину. Но если она проявит напористость, он может ее одернуть, выразить недовольство. Джермано не молод, а позади бурная ночь. Возможно, он изнемог, на время опустошился. У мужчин вечно проблемы с пенисом — то он выдает себя вздутием, заставляя смущаться, а то наоборот, когда надо, не дает знать о себе, вызывая еще большее замешательство. Кусок неуправляемой плоти, похожий вместе с мошонкой на индюшачью бороду. Вульва тоже непривлекательна — средоточие кожных складок, но они благопристойно прикрыты.

— Дорогая, — сказал Джермано, — у нас все еще впереди. Мы непременно встретимся, а сейчас тебе нужно в аэропорт, самолет ждать не будет, а мне пора на работу.

— Надеюсь, что мы увидимся, — снова вздохнув, ответила Пейтон.

Проводив ее до машины, Джермано поцеловал ее в щеку — украдкой, как она посчитала.

Приехав в аэропорт задолго до вылета, Пейтон направилась в бар, хотя сроду не бывала в баре одна. Ходить одной в питейное заведение поистине неприлично. Однако Пейтон быстро пришла в себя, заметив за одним из столиков женщину, тоже пребывавшую в одиночестве. Женщина коротала время за рюмкой.

Пейтон заказала порцию шотландского виски, но растянуть спиртное надолго не удалось. Заметив косые взгляды, она стремительно поднялась и направилась в туалет.

И вовремя! Ее трусики оказались в крови. Месячные, и совсем не в урочный день! Правда, значит, не забеременела. И то хорошо! Случись такое несчастье, и поди гадай, кто тебя обрюхатил: то ли муж, то ли Феликс, то ли Джермано.

Но что же делать? Тампоны Пейтон с собой не взяла — полагала, что не понадобятся. Положение спасли бумажные полотенца, лежавшие стопкой на подоконнике. Однако, бумага оказалась шершавой, вызвав легкое раздражение.

Сев в самолет, Пейтон предалась тягостным размышлениям. Она изменила Барри, не устояла перед дорогими подарками. Шлюха! Ничтожество!

Однако у женщины красота — ее единственный капитал, грех его не использовать. Красота дана не навеки. Пройдет несколько лет, сама захочешь покрасоваться, да будет поздно. Другое дело — мужчины: они в любом возрасте нарасхват, особенно толстосумы, похожие на Джермано, который, видимо, в жизни не знал никаких невзгод.