Страница 4 из 9
За будочкой, на стене прямо против входа, висели огромные электронные часы. Часы были новейшей конструкции, их повесили после скандала с одной из сотрудниц, которая заявила, что часы в проходной спешат, и из-за этого у нее столько опозданий. Баба была склочная, и профком на следующий день после скандала выделил средства и купил новые часы. Составили комиссию из представителей всех отделов, и в их присутствии выставили часы точно по сигналам радиостанции «маяк». Был назначен ответственный, который раз в месяц проверял точность хода часов.
Опоздание на работу было самым страшным, что могло случиться с работником КБ. Каждый день табельщица составляла список опоздавших. Начальник отдел кадров скреплял его своей подписью с печатью, и подшивал в специальную папку. Копии списка отправлялись директору, парторгу и профоргу.
Нездоровый интерес начальства к приходу на работу не был случайностью. Дело в том, что у нас была квартальная премия. А это, братцы, при удаче могло составить полторы-две месячные зарплаты. То есть было за что биться. Премию конечно давали всем, но вот заветный процент следовало определять каждому сотруднику индивидуально, в зависимости от его выработки.
— И вот тут, — рассказывающий сделал драматическую паузу, — тут и вставал вопрос, а как в сущности оценить выработку рядового советского инженера?
Присутствующие рассмеялись. Кто-то хлопнул рассказчика по спине и сказал:
— Ладно, не томи, не маленькие. Самым главным показателем работы служащего является его присутствие на рабочем месте. Из этого нехитрого тезиса выводим такой же нехитрый вывод. При распределении премии определяющим фактором было количество опозданий за квартал. Я правильно понял ситуацию?
Рассказчик кивнул и снисходительно улыбнулся. Видно было, что главный козырь он еще не открыл.
— Евгений, я ценю вашу прозорливость, — высокопарно сообщил он.
Затем перешел на обычный язык, и быстро продолжал, что бы упаси бог кто-нибудь не решил, что история завершена, и не взялся, в свою очередь, рассказывать сам.
— Ну как, в самом деле, можно иначе оценить нашу работу? Не подсчитывать же сколько листов ватмана или пачек бумаги я извел за квартал! А опоздания вот они, даны нам, как говорится, в объективные ощущения.
В профкоме на стене висела формула расчета процента премии сотрудника в зависимости от количества его опозданий. В ответ энтузиасты подсчитали, сколько раз в квартал можно ездить на работу на такси, чтобы получить премию полностью, и не потратить сверх того, что у них могут вычесть за опоздания. Короче, тот еще дурдом.
И тут умирает Брежнев и к власти приходит Андропов. Первым делом он издает постановление об усилении контроля за дисциплиной. На следующий день нам устроили собрание и объяснили, что время разгильдяйства и недопустимо безответственного отношения к трудовой дисциплине прошло. Что с сегодняшнего дня коллектив нашего КБ объявил непримиримую войну нарушителям трудовой дисциплины. И так далее, и так далее.
С собрания все расходились подавленные. Мы гадали, во что все это выльется. То, что наше руководство отреагирует самым жестким образом никто не сомневался. Но как именно все это будет происходить, не знал никто. Мы недоумевали — как можно еще ужесточить наш казарменный режим?
На этом месте рассказчик прервался и победоносно оглядел слушателей. Теперь он прочно овладел вниманием аудитории. Завязка сюжета была выполнена в стиле лучших детективов. Слушатели автоматически начали прикидывать в уме, а что же действительно можно было придумать. Тем временем, рассказчик прикурил сигарету, затянулся, выдохнул дым и проследил за его траекторией. Наконец он продолжил.
— Мы конечно не дураки. Понятно, что во время такой кампании никто рисковать не будет. На следующий день каждый сотрудник КБ вышел из дома намного раньше обычного — бог с ним со сном, премию бы не проспать. Однако, беда подстерегла тут же. Постановление правительства прочитали не только у нас. Во всех предприятиях города служащих предупредили, что начинается борьба за трудовую дисциплину и все постарались придти на работу пораньше. Представляете, что творилось в транспорте? Автобусов-то от постановления больше не стало. Такой давки я больше не припомню.
Евгений, тот самый, который высказал удачную догадку насчет опозданий, перебил рассказчика снова.
— Опять отвлекаешься, дружище. Во-первых автобусов в тот день было все же больше обычного, у автопарка есть свои резервы. Во-вторых мы все в тот день тоже ехали на работу. Короче, не считай себя фигурой равной Штирлицу, и рассказывай суть дела, а то у нас водка выдыхается.
Рассказывающий собрался с силами и, больше не прерываясь, довел свою историю до конца.
— Ну, не знаю как кто, а я в тот день ехал на работу минут на двадцать дольше обычного. Ладно, я на здоровье не жалуюсь, выскочил из автобуса, вспомнил детство золотое и припустил бегом. Там был солидный кусок от остановки. Бегу, и как марафонец поглядываю на часы, делаю расчет времени, прибавляю темп. Перед подъездом делаю финишный рывок, вбегаю в здание и вижу на наших знаменитых часах «8.59». Я облегченно вздыхаю и забрасываю пропуск в окошечко. Все, победа. Советский спортсмен на пятой беговой дорожке установил новый мировой рекорд в беге от автобуса до работы.
Я довольный прохожу через турникет, и вижу как на часах цифры сменяются на «9.00». Я поворачиваю по коридору за угол, и вдруг утыкаюсь в чью-то неширокую, но официальную грудь. Меня остановил председатель профкома. В коридоре оказалась засада. Вся Тройка в полном составе: начальник отдела кадров, парторг и профорг. Они были страшно расстроены — весь личный состав КБ уже был на своих местах, ловить было некого. С моим везением я пришел в тот день на работу последним.
Как они мне обрадовались! «Так, товарищ старший инженер, я вам записываю опоздание», прогундосил профорг, отставной военный. Я возмутился и показал на часы, вот смотрите, ровно девять утра, я уже на работе, а зашел вообще в восемь пятьдесят девять, какие могут претензии? И представьте себе претензии у них нашлись.
Они не могли сообщить в райком, что у них не было сегодня опоздавших. Опоздания по графику мероприятия следовало искоренить только через неделю, а тут такая неувязка. Я был обречен. Меня отпустили не вдаваясь в дискуссию.
До обеда тройка заседала у директора в кабинете. Никого не пускали, на звонки не отвечали. А ближе к вечеру нас вновь вызвали на собрание. Они нашли решение. Не знаю уж сами придумали или кто сверху подбросил им идею, но решение, как выражаются математики, было элегантным. С трибуны об этом говорили не меньше часа, а вкратце это выглядит так.
Девять ноль-ноль — это начало рабочего дня. То есть, в девять ноль-ноль все сотрудники должны уже сидеть на своем рабочем месте, бумаги должны быть разложены, ручки приготовлены, карандаши заточены. И в девять ноль-ноль, товарищи, вы должны начать работать, а не бегать взмыленными по коридору, как, простите за выражение, какие-то марафонцы. В девять ноль-ноль, товарищи, все уже участвуют в рабочем процессе — пишут там или чертят, ну в общем работают. Вот так! Отныне каждый выявленный в коридоре, или не успевший разложить бумаги на письменном столе в девять ноль-ноль, будет считаться опоздавшим.
С тех пор, пока это всем не надоело, проходную стали закрывать без пяти девять, чтобы у сотрудников было время подняться к себе в комнату, и приготовиться к началу рабочего дня. Целую неделю эти подонки ходили с утра по отделам, и следили, чтобы в девять ноль-ноль разгильдяи инженеры сидели за своими столами, и что-нибудь писали или чертили.
Говоривший замолчал с трагическим видом. Слушатели засмеялись, сочувственно закивали головами, кто-то стал порываться вспомнить аналогичный случай из собственной жизни. Тот самый Евгений, который все время перебивал рассказчика, решительно пресек все попытки новых воспоминаний, и занялся разливанием и раздачей водки всем присутствующим.
Я тоже выпил.