Пасынки Бога

У Георгия появилось недоброе подозрение, что за этим змеиным шипом кроется нечто большее, чем просто слова незнакомого ему языка. Скорее уж ползущее сейчас из динамиков зловещее бормотание походило на закодированный приказ или даже — когда бы аль-Рашид верил во всякие там вуду-шмуду и прочие колдовские кунштюки — на заклинание.

«Ничего, шипи себе, шипи… — пробормотал аль-Рашид. — Недолго тебе осталось — свой сюрприз я тоже подготовил».

А вязкий гипнотический речитатив, словно жидкий гудрон, растекался по шахтам, коридорам и отсекам муновской Пирамиды, заполняя все пустоты ее потаенного чрева и поднимаясь все выше, выше — с уровня на уровень, с этажа на этаж…

— Неб шшуит… упаут тауи… теффни нун!

— Ш-шепсес-анхх-Аммат, ишешни нут…

— Иалта! Баофф!

— Иалта-баофф!

— ИАЛТАБАОФФ!

Полагаясь на интуицию и ориентируясь по запаху гари, Георгий свернул направо, потом два раза налево и выскочил в серый бетонный коридор — изрядно задымленный, со следами копоти на стенах. Удача! Наконец-то знакомый тоннель — он уже проходил его раньше — с боем. Кажется, целую вечность назад. Значит, через полсотни метров поворот, а за ним — выход на первый этаж, в центральный холл Пирамиды. Пробежать холл, турникеты — и он на свободе!

Георгий рванул вперед с удвоенной силой. Ага! Вот и высаженная им на пути вниз бронированная дверь. Сейчас вверх по лестнице и…

Черт! Дьявол!! Са-та-на!!!

Ведущий наверх лестничный пролет был буквально запружен сотрудниками Корпорации. Не эсбэшниками, нет — обычными менеджерами и клерками. Георгий остановился в невольной растерянности. Откуда они взялись? И зачем они здесь? Приглядевшись внимательнее, он с тревогой заметил, что лица уммовцев как-то неестественно бледны, а зрачки сужены настолько, словно бы их и вовсе нет; от этого глаза казались белыми, точно сваренные вкрутую яйца.

В пределах видимости находилось несколько десятков уммовцев, но сзади напирали все новые и новые. Они заторможенно спускались вниз по лестнице; их руки были протянуты вперед, пальцы согнуты, как птичьи когти. Они шли неуклюже, вразвалку — спотыкаясь, будто заводные куклы. И пялились на него своими вареными глазами; пялились безотрывно, не мигая.

— А ну с дороги, бессмысленные! — заорал аль-Рашид. — Поубиваю к ядреной матери!

Уммовцы никак не реагировали. То есть абсолютно никак. Вероятно, они его даже не слышали. Они все так же продолжали спускаться — медленно, точно во сне — и взгляды их по-прежнему не отрывались от Георгия.

Вот, значит, каков «маленький сюрприз» Антеуса, догадался аль-Рашид. Значит, папаша Мун все же пошел на это — зомбировал собственных служащих… Проклятый старик! Чертов свихнувшийся папочка! «Врешь, не возьмешь! — стремительно распаляясь и сатанея, выкрикнул Георгий. — Валяй! Твои фаршированные головы уже не остановят меня! Еще поглядим, кто из нас безумнее!» Высыпав в горсть таблетки — те, что еще оставались, — он закинул их в рот все разом, с хрустом разжевал и, отчаянно морщась, чтобы сдержать рвотные позывы, заставил себя проглотить это горькое крошево целиком…

…В мозгу что-то разорвалось, полыхнув, точно вспышка магния. И эта вспышка моментально выжгла все лишнее: мысли, страхи, эмоции — все-все. Оставив только самое необходимое сейчас: кипящую, клокочущую, как магма, ярость. Точнее, даже уже и не ярость, а слепое бешенство быка, обколотого наркотиками и бандерильями; и еще — какую-то дьявольскую эйфорию от предвкушения грядущей битвы. Одновременно мышцы Георгия вновь налились утраченной было энергией. Налились в буквальном смысле: жилы вздулись синими канатами, а бицепсы и трицепсы от резкого притока крови распухли едва ли не вдвое. Со стороны, наверное, это выглядело так, будто аль-Рашида подкачали автомобильным насосом. Стремительно проваливаясь в пучину первобытной одержимости, он крутанулся на месте, а потом с бессвязным воплем, подобно берсерку древности, ринулся прямо в оцепенелую толпу уммовцев!

Врезавшись в их передние ряды, Георгий заработал кулаками как цепами, с ритмичностью парового молота. И с той же сокрушительной эффективностью.

Он бил с оттягом, куда попало, почти вслепую. Благо целиться особо и не требовалось — уммовцы шли плотными рядами, плечом к плечу. Поэтому каждый удар аль-Рашида находил цель; менеджеры валились вокруг него, точно кегли. И даже его воинственный рев не мог заглушить жуткого хруста ломаемых челюстей, ребер, рук и спин.

Первым под горячую руку попал парень, облаченный в строгий темно-синий костюм, лет двадцати пяти на вид, но уже с порядочным брюшком; его офисную безупречность нарушал лишь сбитый на сторону галстук да серебристая нитка слюны, сбегавшая из безвольно приоткрытого рта. Бесхитростный прямой в челюсть отправил его в нокаут.

Следом шла сухопарая сорокалетняя дама с хищно растопыренными пальцами, снабженными притом наманикюренными ногтями, длинными и острыми. Георгий свернул ей шею.

Через какое-то время, несмотря на застившую его сознание алую пелену безумия, он заметил, что уммовцы в нынешнем своем состоянии слишком медлительны, чтобы всерьез их опасаться. Они лишь цеплялись за него скрюченными пальцами, пытаясь обездвижить и задавить массой своих тел. Это была хорошая новость. Плохой же новостью стало то, что зомбированные менеджеры, по всей видимости, совершенно не чувствовали боли. Или не обращали на нее ровно никакого внимания. Во всяком случае, за все время схватки никто из них не издал ни единого слова или вскрика, отчего щедро раздаваемые Георгием удары и сопровождавший их костяной хруст звучали как-то особенно зловеще.

Видимо, по причине той же бесчувственности даже сбитые с ног уммовцы упрямо, в тупом молчании, поднимались снова и снова. И вновь тянули к нему растопыренные пальцы-крючки.

Тогда он принялся просто-напросто хватать очередного противника обеими руками — за пояс брюк и ворот рубахи или горло — и перебрасывать его через себя. Или через перила лестницы. Подобная тактика оказалась намного эффективнее кулачных ударов: во-первых, раз упав, уммовцы чаще всего больше уже не поднимались, а во-вторых, своими телами они сшибали нижних — тех, кого он пропустил, либо сумевших устоять на ногах.

Один из уммовцев, уже в падении, исхитрился вцепиться аль-Рашиду в волосы; Георгий резко ткнул его правым локтем под сердце, и тот полетел в лестничный пролет, следом за прочими. Но в его сведенных судорогой пальцах остался порядочный клок волос. Аль-Рашид взвыл, крутанулся на месте, а потом с воплем звериной ярости, по-бычьи склонив голову, врезался в самую гущу напирающих менеджеров.

Он швырял их обеими руками, точно снопы, и, наверное, напоминал со стороны взбесившийся уборочный комбайн или диковинную газонокосилку. Точнее — зомбикосилку.

Оставляя за собой месиво поломанных тел, Георгий упрямо, шаг за шагом, продвигался вперед. Казалось, безумие, вдыхаемое им от этой шевелящейся груды, делало его еще более свирепым. Однако, несмотря на съеденную горсть стимулянтов и состояние одержимости, он все-таки начинал постепенно сдавать — дыхание вырывалось из груди с сиплым свистом, на губах выступила розовая пена…

Но вот он уже на верхней площадке!

Дорогу ему преградили два упитанных, плечистых менеджера; аль-Рашид одновременно ухватил их за грудки и, поднатужившись, швырнул через себя обоих сразу. В плече что-то хрустнуло, и его левая рука повисла плетью. «У вас плечевой вывих, — прохрипел нежданно оживший компьютер, — здоровье — тр-р… трр-дцц… кххцрр…» «Да пошел ты!» — огрызнулся он, вырываясь наконец на оперативный простор офисного холла.

Впрочем, зародившийся в его груди победный рык тут же сменился стоном отчаяния: весь обширный холл от лестницы и до самых турникетов был забит плотной толпой таких же зомбированых менеджеров! Вечное пламя первобытного костра, что горел в центре стилизованного под пещеру холла, бросало на их отрешенные лица багровые отсветы. И было их здесь никак не менее шести сотен. Заметив аль-Рашида, они в едином порыве протянули к нему руки и слитно, в зловещем молчании качнулись в его сторону.