Человек в круге

"Доношу до Вашего сведения, что дело с кражей Устава я вынужден прекратить за отсутствием состава преступления. Мною установлено, что Устав на курсе, где я впервые столкнулся с массовым подозрением, на самом деле остался в неприкосновенности. Уставы, в которых были вырваны страницы, имеют другие номерные знаки, установленные в ином воинском учреждении.

Подполковник Сысоев".

Еще один любопытный документ.

"Я, подполковник Андреев Андрей Андреевич, докладываю о следующем. На нашем курсе усовершенствования офицеров-медиков произошло ЧП. Являясь разносчиком литературы секретного толка, я при сдаче принятой мною от слушателей секретной литературы обнаружил в одном из сборников, касающихся толкования только недавно полученного нами Устава, вырванность. Немедленно доложил об этом в секретную часть, где получал литературу. Я был предупрежден о молчании. Что я и сделал.

В тот вечер производилась массовая проверка и нового Устава, и сборников, которые поясняли его. Мне поручили проверить часть сданной секретной литературы. Я обнаружил еще одну вырванность в новом Уставе, по команде доложил об этом.

Ставлю в известность..."

Подполковник Андреев, как мне показалось, не доверял даже секретной части. Она не докладывает обо всем, надеясь на то, что со временем книги придут в полную негодность и их можно будет списать.

...Железновский в тот вечер рассказывал: генерал Ковалев, как только ему доложили - Шугов ушел, - немедленно связался с Москвой. Это он договорился с тамошним начальством, что пограничники - любого ранга будут немедленно заменены. Вроде сам Лаврентий Павлович приказал Ковалеву: слушай, шерсти пограничников, сразу в брешь пускай СМЕРШевцев из части, которая там расквартирована. Мне уже доложили о личном составе дивизионного СМЕРШа. Кое-кого я знаю. Шмаринов там есть. Знаю его давно. Все можно ему простить - мягкотелость, нерасторопность за одно ценное качество: он никогда и никого не предаст, не будет никогда и никого выгораживать. Берите его в помощники, а сами работайте на свой страх и риск, пока кто-то отсюда не прилетит.

Ковалев немедленно сместил всех офицеров-пограничников, отвел заставу от границы, где Шугов ушел на сопредельную сторону. В ту же ночь пришла смена. Вдоль границы рубежи занял шестьсот одиннадцатый гаубичный полк все коммунисты полка, имеющие партийный стаж не менее пяти лет. Полк на войне прославился боевыми успехами, сейчас, заняв рубежи с карабинами - не с пушками, артиллеристы врылись в песок за одну ночь, цепочка бежала-бежала к другому полку - пехотному. Это был двести второй полк, отличавшийся шагистикой - лучшими батальонами на смотрах, полк, горластый в песнях. В полку к новой службы привлекли, кроме коммунистов и комсомольцев - секретарей бюро рот, батальонов...

Еще об одной истории я узнал поначалу от Железновского, затем от самого Ковалева. История эта связана с поиском кандидатур на "ликвидацию" Шугова. Ковалев серьезно об этом толковал.

- Убить человека, - рассказывал он мне, когда я сослался на Железновского (он разрешил мне это сделать), - очень легко, если он здесь, а не там. Убивают в основном за предательство. А раз Шугов оказался предателем, то убить его надо было обязательно. Другое дело - как? Он же был там на их стороне. Если бы он был здесь, у нас, я бы его, конечно, достал. Не надо и согласовывать. А там - это другой вопрос. Да и к тому же - под прикрытием чужой разведки. Полковник - подарок врагу. Берегут они таких лучше, чем себя...

Железновский называл мне имя человека, которого посылал на убийство Шугова Ковалев. Странно, но мне показалась эта кандидатура удручающе хлипкая. В штабе дивизии у нас работала машинисткой Софья Каганова женщина невзрачная, худая, с нервным от усталости лицом. У нее был сыночек - тоже худой и нервный, как мама, вечно больной, вечно битый мальчишками. Иногда вдруг этот ее сын гонялся с визгом за своими обидчиками, потому что рядом, с чуть кривоватой длинной палкой в руках расхаживал в то время рядом длинный, флегматичный тип неопределенного возраста. Я знал, что он работает на таможне - следит за провозкой шерсти к нам сюда, на перевалку. Говорят, он безуспешно клеился к Софье, но она его не подпускала к дому, всякий раз налаживая к себе домой, на его квартирку. Снимал он ее у какой-то бедной вдовы, выращивавшей разные пряности на своем небольшом огородишке. Вдова несколько раз предлагала ему руку и сердце, но он отказывался, предпочитая любить Софью и ее заморыша.

Говорят, Софья всегда твердила, что этот несуразный таможенник - не личность. И, видимо, наступил час, с предложением Ковалева, все это опровергнуть. В послужном списке таможенника с чекистской фамилией Петров и с именем Петр, а с отчеством Петрович значилось, что он выполнял некогда боевые задания, рассказывалось, где эти задания выполнялись. Да он и сам Ковалеву об этом ведал, когда его не силой, но привели к нему.

Сговорились на ордене, Петров П.П. пообещал принести голову Шугова целехонькой, свеженькой, как когда-то носил головы более значительных особ...

- Да, я его посылал, - откровенничал Ковалев. - А что было делать надо убить человека, а некому. Шугов проглядел профессионалов-убийц: почему-то они с ним работать не захотели. Ведь два этих прокола остались без последствий. Они вытекали из него самого и его этой уступчивости. Не наказали, не убили - это сразу все вопросы заостряет до предела. С тобой считаться уже не будут. И что мне оставалось делать, как не опереться на Петрова? Правда, плохо было то, что его многие на сопредельной стороне знали в лицо: на таможне-то не проедешь, не поглядев, кто тут командует. Мы снабдили Петрова и картами, и компасом. Но он был - тут правду говорила Каганова - не личностью. Он, во-первых, заблудился, когда на дворе этот тарарам песочный разверзся. Уткнулся в саксаулину, да так и был пойман американцами. Там у них был немец. Он в основном поймал. А американцы, как ни странно, отпустили эту не личность... Вот, погляди, что написал Петров тогда...

Я взял из его рук бумажку. Значилось: "Рапорт".

"Я, Петров Петр Петрович, в трезвом уме и в сложных находясь обстоятельствах по отношению к любви и верности своей стране, взял и поклялся убить того самого гада ползучего - Шугова П.А. Я, конечно, все сделал для того, что перейти границу и проследить, где они его содержат. Я дошел почти к их резиденции, которая состояла из дувала, мазанки и маленького двора. Здесь они его и содержали. Под очень большой охраной. И я пытался пробраться к нему, этому бывшему нашему полковнику, а теперь ставшему полноценным врагом. Жаль, у меня не хватило сил, когда они набросились на меня. Их было около десяти человек из охраны. И я бы дрался с ними до последней пули, но они не дали мне развернуться"...

- Вот такое попалось ничтожество тогда, - стуча по столу кулаком, говорил Ковалев. - А как я надеялся, когда читал принесенные им справки. Ведь по справкам он убил тогда двадцать восемь человек!

- И что же с ним было потом?

- Ну ты же знаешь! Поди, рассказал тебе твой Железновский.

- Нет, он мне ничего о Петрове не говорил, вернее о последующем не говорил.

- Ну а ты, как думаешь? Что мы с ним сделали?

- Отпустили домой, пригрозили, чтобы молчал.

- А ты веришь, что пригрозишь человеку, и он будет молчать?

- Думаю так.

- Плохо думаешь, стратег. Мы его осудили. На Колыму отправили. Дали четвертак.

Он глядел на меня пронизывающе, будто мне это все полагалось.

Я пожал плечами.

- С нами вообще не шути. За что берешься, - выполняй. Не то загремишь...

10

Архивы КГБ уплывают на Запад.

Пользуется ли новыми секретными документами, открытыми

в последнее время, бывший полковник Шугов?

Мещерский приносит все новые и новые документы.

Борьба не на жизнь - на смерть.

Погиб ли Мещерский от руки грабителя?

Или покончил жизнь самоубийством?

Кажется, сто лет прошло с тех пор, когда мы с Игорем Железновским были вместе последний раз там, где разыгралась трагедия, у той глиняной стены с небольшими холмиками, что блюдут бывшую жизнь Павликова, Смирнова, замполита. Я писал Ковалеву книгу - "розовую-розовую", с лапшой на ушах. Сам я жил в страхе перед ним. Я его стал бояться. Железновского, который мне грозил им когда-то, я вспоминал. Теперь я понимал - все же он был не худшим в их системе. Да, надо иметь немало сил, чтобы быть не только свидетелем, участником, но - уж точно - исполнителем...