Завещание

Услышав, что подъезжает машина, сэр Хамфри раздаженно фыркнул. Неужели их никогда не оставят в покое?

– Мне кажется, что это инспектор, – сказал Эмберли. – Он не любит меня, но не упустит случая сообщить мне об аресте.

Но это оказался не инспектор. Это был Энтони Коркрэн, а за ним следовал сержант Габбинс.

– О! – сказал Эмберли. – Что еще?

Энтони выглядел необычно.

– Боже! – сказал он. – Извините, леди Мэтьюс. Я немного в шоке. Послушай, Эмберли, это действительно ужасно! То есть я хочу сказать… Джоан совершенно убита горем, ужасно напугана! Я оставил ее с экономкой. Должен немедленно вернуться. Только привез сержанта, чтобы он рассказал. Парень пустил себе пулю в лоб!

От изумления все на минуту замолчали. Затем Эмберли начал набивать трубку.

– Я был уверен, что Фрейзер все испортит, – прокомментировал он услышанное. – Что случилось, сержант?

Леди Мэтьюс с сочувствием сказала:

– Присядьте, сержант. Вы, должно быть, очень устали, Все к лучшему, как мне кажется. Без скандала. Я имею в виду Бэзила Фонтейна.

Сержант поблагодарил ее и сел на краешек стула, теребя каску. Филисити отобрала ее у него и положила на стол. Он ее поблагодарил, но, казалось, не знал, куда девать освободившиеся руки.

– Говорите же, что случилось? – нетерпеливо сказал Эмберли.

– То и случилось, о чем сказал мистер Коркрэн, сэр. Все испортил этот инспектор.

– Я думал, что вы будете довольны. Никто не собирается трогать вашу каску, перестаньте на нее глазеть. Что все-таки случилось?

Сержант глубоко вздохнул:

– Так вот, сэр, мы приехали к особняку, я, инспектор да еще двое полицейских. Нас встретил человек, который называет себя Бейкером. Теперь-то мы это знаем!

– Как его зовут, Фрэнк? – спросила леди Мэтьюс. – Не могу вспомнить.

– Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь его встречали, тетя.

– Да, дорогой, встречала. Я как-то заходила к тебе на квартиру, когда тебя не было дома. Никогда не запоминаю лица. Но я перебила вас, сержант.

– Все в порядке, моя леди, – уверил ее сержант. – Как я уже сказал, мы приехали, и этот Питерсон отвел нас в библиотеку, где были мистер Фонтейн и мистер Коркрэн. Мастер Фонтейн на себя не был похож, но спокойно встретил инспектора. Он такой. Инспектор предъявил ему ордер на арест и сказал, что он арестован по обвинению в покушении на убийство мисс Ширли Фонтейн, известной под фамилией Браун. Фонтейн опешил, но держал голову прямо. Я намекнул инспектору, чтобы он одел на него наручники. К сожалению, инспектор сделал вид, что лучше меня знает, что ему делать, и вместо того, чтобы захомутать Фонтейна, а уж потом вести разговоры, он начал рассказывать ему, как раскрыли дело, преподнося это так, словно сам все сделал. Обыкновенный пустозвон, вот он кто. Конечно, когда он сказал, что молодую леди спасли, Фонтейн смекнул, что дело безнадежное. Странная вещь, сэр, но как только он услышал это, он даже вздохнул, как бы с облегчением. Потом сказал, и это меня очень удивило, что он рад. «Я никогда не хотел ничего подобного делать, – сказал он. – Меня вынудили. Я прошел через ад». Затем он сказал: «Я пойду с вами. Я чертовски рад, что все кончилось». Прошу прощения, моя леди, это он так сказал. Еще он сказал: «Я хочу кое-что взять с собой» и пошел к письменному столу. Конечно, я не должен был ничего говорить, тем более в присутствии инспектора, но я не мог сдержаться. «Стойте на месте! – сказал я ему. – Мы дадим вам все, что хотите». И будь я проклят, если инспектор, только для того, чтобы поставить меня на место, не сказал ему, что он может взять, что он хочет, если это находится в пределах комнаты. А мне сказал, что я должен заниматься своим делом, а не учить его, как надо ему делать его дело. И все это в присутствии двух констеблей, о чем он очень пожалеет, когда об этом узнает главный констебль при расследовании случившегося.

Так вот, он позволил Фонтейну подойти к письменному столу. Любой дурак мог бы ему сказать, что может произойти. Тот открыл ящик, и не успели мы пикнуть, как он вытащил наган и выстрелил себе в голову.

– А Джоан, – сказал Коркрэн, – стояла в дверях.

– Мне жаль ее, – сказал Эмберли.

– И мне тоже, – сказала Ширли. – Я знаю, что Джоан не имеет к этому никакого отношения. Мне бы не хотелось, чтобы она страдала из-за этого.

– Ну, если на то пошло, – сказал Энтони доверительно, – не думаю, что все как-то на нее повлияет, если не считать этой ужасной сцены. То есть я хочу сказать, ведь он не был ее кровным братом, а она никогда не скрывала тот факт, что они не ладили между собой. Она, конечно, в шоке и все такое, но все пройдет, как только я увезу ее из особняка, – спохватившись, он добавил: – Да, вот что. Полагаю, поместье принадлежит теперь вам?

Ширли, чувствуя себя не совсем удобно, сказала, что по-видимому принадлежит. Мистер Коркрэн повеселел.

– Что ж, это уже кое-что, – сказал он. – Правда, я его терпеть не могу. Но оно довольно красивое. Но вот что я понять никак не в силах. Зачем убили Даусона и Коллинза? Какое они имели к этому отношение? Ну же, сержант! Расскажите. Кажется, вы все знаете. Откройте секрет.

Сержант сказал, что это лучше услышать от мистера Эмберли. Мистер Эмберли, с непривычной вежливостью, попросил сержанта не быть таким скромником. Сержант кашлянул и бросил на него укоряющий взгляд.

– Плохой я рассказчик, сэр. К тому же я не удивлюсь, если есть детали, которых я не знаю.

– Фрэнк должен нам рассказать, – констатировала леди Мэтьюс. – Кто-нибудь, дайте мистеру Коркрэну выпить. И сержанту тоже. Или вы не можете?

Сержант поколебался, но сказал, что вполне может нарушить правило, учитывая, что он, честно говоря, не на службе и после шести часов волен делать все, что ему угодно.

Эмберли прислонился к каминной доске и посмотрел на Ширли, сидевшую на диване рядом с леди Мэтьюс.

– Не думаю, что могу рассказать всю историю, – сказал он. – Есть вещи, которые сержанту не следовало бы знать. Или моему дяде, если на то пошло.

– Дорогой Фрэнк, умоляю, не глупи! – сказал сэр Хамфри раздраженно. – Почему нам нельзя услышать всю историю? Все равно все выйдет наружу.

– Не выйдет, пока я не посчитаю необходимым, – ответил Эмберли. – Чтобы все стало ясно, мне придется признаться в некоторых противоправных поступках, которые наверняка вынудят сержанта произвести еще два ареста. Сержант улыбнулся:

– Вы все шутите, сэр. Не знаю, что вы сделали, но я всегда говорил и готов повторять, что вы нагнали страху на преступника.

– Хм! – сказал мистер Эмберли.

Сержант, который к этому времени скорее сам бы пошел на преступление, чем остаться в неведении, напомнил, что он не на службе.

– Что бы вы сейчас ни сказали, это останется между нами, сэр, – заверил он.

– Очень хорошо, – сказал Эмберли.

Он взял трубку и сделал несколько затяжек.

– Начну все с самого начала. – Он вынул из кармана склеенные половинки завещания и прочел дату. – Это было одиннадцатого января два с половиной года назад, когда Джаспер Фонтейн составил новое завещание. Вот оно. Оно написано от руки им самим на листе бумаги и подписано дворецким Даусоном и лакеем Коллинзом в качестве свидетелей. Завещание составлено в пользу его внука Марка, а в случае отсутствия оного в пользу его внучки Ширли. Из чего я сделал вывод, что он незадолго до этого узнал о их существовании. А может быть, передумал. Но это не существенно. Он оставил Марку большое состояние и десять тысяч фунтов своему племяннику Бэзилу, который в соответствии со старым завещанием наследовал все имущество. Я также узнал, что он умер спустя пять дней, следовательно, нотариус этот документ не подписывал.

Что дальше произошло с завещанием, я не знаю, но то, что два свидетеля завладели им после смерти Фонтейна, неоспоримо. Разорвали ли они его пополам тогда же или позже, я опять таки не знаю. Так или иначе, но это было сделано, и лакей получил одну половину, а дворецкий вторую. Бэзил Фонтейн вступил во владение наследством в соответствии со старым завещанием, а два мерзавца затеяли его шантажировать, постоянно держа его в страхе возможностью обнародовать более позднее завещание. – Он пометил и снова посмотрел на Ширли. – Может быть, ты расскажешь, почему Даусон решил обратиться к вам?