И вновь искушение

– Джентльмены, пожалуйста, дайте мне возможность насладиться представлением, – пробормотала Эванджелина, дергая Коннолла за рукав и пытаясь снова усадить его в кресло. – Я знаю ваши желания. Скоро я приму решение.

Дэпни перегнулся через ее кресло:

– Вы должны отступить, Роли. Вы опоздали со вступлением в игру и не можете получить женщину, которую хотите. Вы поимели женщин, составляющих половину Лондона…

Коннолл нанес ему удар точно в челюсть.

– Тебе лучше не видеть этого, – обратился он к Эванджелине, не спуская глаз с Дэпни, который пытался встать с пола.

– Дай мне ожерелье, – сказала она, не сдвинувшись с места.

– Джилли, уйди с дороги.

– Отдай мне это чертово ожерелье, пока ты не испортишь все на свете. – Она протянула руку.

Дэпни бросился на Коннолла, толкнув при этом ее плечом. Эванджелина ткнулась в грудь Коннолла. Он схватил ее, не дав упасть на пол, и в этот момент виконт нанес удар кулаком ему в скулу.

Повалились кресла, замелькали руки и ноги. Сидевшие сзади женщины завизжали, а девицы Баксли разбежались, оставив на месте инструменты. Эванджелина видела это как сквозь марево, пытаясь выбраться из этой кутерьмы.

Внезапно кто-то взял ее за руку, вытащил из опасной зоны и помог выпрямиться. Она повернулась и увидела отца.

– Ты должен остановить их, – сказала она задыхаясь.

– Это достаточно рискованно, Джилли. Давай выберемся отсюда и оставим этот скандал на их совести.

– Но у Коннолла мое ожерелье, и сейчас я встречусь с Редмондом, а я не хочу его, – выпалила она.

– Что?

– У Коннолла мой приносящий несчастье бриллиант. Я положила его в ридикюль мамы, но он вывалился и теперь находится у Коннолла, а Дэпни собирается все испортить, и мне придется выходить замуж за единственного оставшегося мужчину.

– Понятно. – Отец бросил взгляд на дерущихся мужчин. – Уйди с дороги, – скомандовал он и шагнул туда, где шла потасовка.

– Мисс Манроу, – сказал лорд Редмонд, хватая ее за локоть, – позвольте увести вас от этой беспардонной драки.

– Нет, спасибо, – ответила она, освобождаясь от тисков его руки. – Я думаю, у лорда Дэпни случился некий приступ. Я должна остаться здесь, чтобы помочь лорду Роли и моему отцу.

Но какую бы легенду Эванджелина ни собиралась распространять, она, тем не менее, понимала, что два претендента опозорены и Редмонд окажется за счет этого победителем. Ах, это ожерелье! Как глупо, глупо…

Коннолл освободился, когда отец Эванджелины схватил Дэпни за плечи.

– Отвезите мою дочь домой немедленно, Роли! – рявкнул он. – Я разберусь с этим.

Кивнув, Коннолл проскользнул между ней и Редмондом и схватил ее за руку.

– Ты хочешь потерять последние оставшиеся у тебя зубы? – спросил он у графа.

Редмонд отступил.

– Ты юный мерзавец, – пробормотал он, тем не менее, пятясь назад.

Маркиз повернулся к Эванджелине.

– Быстро! – пробормотал он, увлекая ее к двери.

– Но ведь бриллиант! – прошептала она, приподняв один край юбки свободной рукой, когда они пробирались через толпу. Наверное, они никогда еще не бывали на столь волнующем представлении. – Мы никогда не доберемся до Манроу-Хауса целыми и невредимыми. Или, во всяком случае, вместе.

– Думаю, что доберемся, – возразил Коннолл, подавая знак своему кучеру. – Бриллиант у твоего отца.

– Что?! – Она остановилась и потянула его за рукав. – Ты положил его…

– Он сам взял его. Прямо из моих рук. – Коннолл открыл дверцу кареты и помог Эванджелине забраться внутрь. – Затем оттолкнул меня прочь.

– Но… О Господи… – Значит, отец поддерживает ухаживание Коннолла? Первый раз в жизни она может припомнить такое, чтобы он сделал… чтобы он вообще что-то сделал.

– Я тоже так думаю. – Коннолл взобрался в карету и, прежде чем закрыть дверцу, высунул голову: – Манроу-Хаус, Эппинг. И чтобы без всяких аварий.

– Слушаюсь, милорд.

– Возникает вопрос, – продолжил Коннолл, – что твой отец понимает под несчастьем?

Что мог отец считать несчастьем? Им нужно было это знать, но едва карета тронулась, все ее внимание, все существо сосредоточилось на мужчине, сидящем напротив, и на осознании того, что они вместе и снова одни.

Коннолл храбро пытался расправить галстук, но половина его отсутствовала. Тоненькая струйка крови запеклась с левой стороны нижней губы, волосы сбились в одну сторону, в которую, очевидно, его тянул Дэпни.

– Зачем ты ударил его? – спросила Эванджелина. Он пересел к ней.

– Я ведь импульсивный, если ты помнишь. – Придвинувшись еще ближе, он нежно ее поцеловал. – Да, вот видишь? Импульсивный. И я не могу сидеть и позволять какому-то болвану оскорблять меня.

– Я знала, что это неправда, – сказала она.

Его глаза продолжали улыбаться даже тогда, когда она снова дотронулась до его губы, и он слегка поморщился.

– Спасибо. – Некоторое время он продолжал смотреть на нее, затем откашлялся. – Так я должен опасаться того, что на нас свалится дерево или внезапное наводнение сорвет с петель дверцу и выбросит меня в Темзу?

Эванджелина покачала головой. У них оставалась очень важная проблема. Даже несколько проблем.

– Я не знаю. Я пыталась определить, как бриллиант может подействовать на судьбу отца, но вдруг до меня дошло, что я почти ничего не знаю о нем. – Она вздохнула. – Когда он ввязался в драку, я… Никогда еще в жизни я не была до такой степени потрясена.

– Меня тоже несколько удивила злоба Дэпни. – Коннолл взял ее за руку, рассеянно погладил пальцы. – Я хочу тебя, Джилли. Хочу жениться на тебе. Но я представил тебе себя. Равно как Дэпни и Редмонд. Я не такой, как они. Я не могу ходить вокруг тебя, словно пудель, пока ты ищешь способы избежать ошибок. Я не лучше, чем они, но я лучше для тебя.

Господи, о чем она думала, поощряя Редмонда и Дэпни? Эта драка была на ее совести, – потому что она сама привязала к себе этих мужчин и сделала их зависимыми от якобы испытываемого ими восхищения. Коннолл был прав. Она исключила из списка имена, не допуская появления новых, и никогда не выходила за его пределы. У одного нет воображения, другой никогда не выходит из себя. А тот, что сейчас сидит рядом с ней, вообще никак не подходит для этого списка. Он возбудил ее, опьянил и держит в состоянии мучительного беспокойства.

– Я не хочу, чтобы ты приказывал мне или полностью контролировал мою жизнь, – медленно проговорила она.

– И я не хочу, чтобы ты делала то же самое со мной, Эванджелина. – Он слегка нахмурился. – Я вовсе не какой-нибудь закоренелый тиран. Знаешь, мои родители глубоко любили друг друга. Недавно я стал задумываться, уж не потому ли у меня до сих пор не было искушения жениться. Подобно тому, как ты выстроила свои ожидания, основываясь на взглядах матери, я отталкивался от представлений о браке своих родителей и хотел почувствовать то же, что чувствовали они. Я хотел встретить свою женщину.

– А я именно та женщина? – спросила Эванджелина, пытаясь изобразить скорее скепсис, чем надежду.

– Я целовал нескольких женщин, как мы уже с тобой говорили. Но ты единственная, кого я прошу выйти за меня замуж. – Коннолл перевел дух. – В браке большинство прав, льгот, преимуществ – ты можешь, как угодно их называть – принадлежат мужчине. Могу заверить тебя, что я не воспользуюсь ни одним, чтобы ущемить тебя. Однако…

– Заверения, как ты их называешь, – это одно дело. Я предпочитаю гарантии.

Он потряс головой, и прядь растрепавшихся волос упала ему на глаз. Без всякой задней мысли Эванджелина откинула ее назад.

– Мы знакомы так недолго, – спокойно сказал он, – но ты знаешь меня, вероятно, лучше, чем кто-либо другой. Но до того как мы поженимся, я не смогу тебе ничего доказать. Просто поверь в меня. Если не веришь или не хочешь поверить, скажи мне «до свидания».

– Я еще не закончил, – перебил он. – Чтобы быть предельно откровенным, скажу, что у меня есть вера в тебя. Я знаю: ты умнее своей матери и понимаешь, что-то, к чему ты стремилась, не сделает тебя счастливой.