Страница 64 из 64
Из страшного, раскаленного, рвущего мира, стали появляться неожиданные образы. И Творимир понял — в эти последние минуты перед ним открывается прошлое.
Вот он оказался в космическом порту, на Земле. Он сидит на подоконнике, а перед ним, в ряду космической экспедиции стоит иной Творимир — молодой, ничего не знающий — Творимир, у которого еще все впереди. И тот иной Творимир заметил его, и вздрогнул — только он один и заметил призрака… Дальше-дальше, сквозь время помчался он. Иные места: сначала на космической станции, затем — на живой планете.
С печалью смотрел он на самого себя: такого неуверенного, терзаемого незнанием того, что для счастья надо совсем немного — надо просто Любить.
Вся боль, которая только могла быть, уже осталась позади.
Внешне Творимир уже не был похож на человека, но внутри он был Человеком больше, чем когда бы то ни было. И палач, и помощники его утомились, вспотели — они ждали скорого уже, прохладного вечера.
И те, кто наблюдал казнь, тоже устали, да и вид того, что было приковано к столбу, вызывало лишь отвращение. И они расходились.
Небо темнело, и уже разгоралась в нем первая звезда.
Палач заявил:
— Ну, все — кончаем. Сейчас вырву ему сердце.
Один глаз Творимира еще видел, а вот обрывки волос стали совсем седыми. Разодранный рот спекся, но все же он смог его раскрыть…
Палач подошел. И тогда Творимир выдохнул:
— Больше не будет ни боли, ни навести. Я хочу, чтобы была только Любовь. И я не хочу, чтобы в этом мироздании кто-то страдал. Не надо никакого ада, ни для кого. Пусть все злое сгинет без следа, будто, и не было его никогда. Ни одного злого чувства, ни крапинки боли — ни сейчас, не через тысячу веков; ни даже, когда погибнет сама бесконечность. Одно сильное, ясное чувство Любви для всех. И для всех эта простая, великая радость. Для всех прощение. — и он потянулся к палачу. — Я для тебя прощение. И тебя я люблю, как брата. Спасибо, за то, что ты есть. И ты не будешь страдать. Слышишь — возрадуйся: все боли, все войны остались позади, и это навсегда, навсегда. Слышишь?.. Как же хорошо. Как же я люблю тебя, и всех, всех. И, пожалуйста, полюбите все друг друга, также как я люблю вас, и меня полюбите. Как же хорошо сейчас будет. Как же хорошо…
Палач едва ли разобрал половину слов, но и то, что он услышал, заставило его вздрогнуть. А затем он исполнил то последнее, что должен был исполнить — он разодрал раскаленными клещами, почерневшую, изуродованную грудь Творимира и вырвал оттуда сердце.
Из самого сердца заструился, мягко обвился вокруг рук палача серебристый стебель. Такой же стебель поднялся из груды пепла, там, где сожгли Анну и бессчетное множество иных людей.
Два этих стебля устремились навстречу друг другу…
А Творимир тянулся к палачу, к убийце своему, и шептал:
— Любви для всех — и для тебя… Люблю, Люблю…
И тогда палач преобразился. На месте его стояла Анна…
Ни железной платформы, ни жара, ни холода. Ни города, ни толпы, ни палача. Ни боли… Ничего этого не было, и Творимир знал, что уже никогда не вернется.
Вокруг ласково вздыхало что-то безбрежное, а он стоял на коленях перед Анной. Ее, озаренный тихим лазурным светом лик, воплотил в себе все самое прекрасное, к чему стремился Человек.
И Нежность, и Вечная Материнская Любовь жили в ее лике.
Творимир смотрел на нее, и счастливо улыбался.
А потом он спросил:
— Скажи — это навсегда, или же — это только видение моего затухающего разума? Пройдет ли еще немного времени, и все погрузиться в ничто; или…
Он не договорил, вздохнул.
А она ему ничего не ответила.
КОНЕЦ.