Смерть шута

– О нет, сэр, как же так?! Разве позволительно делать подобные вещи? Помимо прочего, я считаю, что супруга нашего викария...

Близнецы снова выдали взрыв хохота.

– Вы бы заткнулись, молодые ослы! – повернулся к ним Ингрэм. – Как бы то ни было, в вашем положении, сэр...

– Да ну тебя к дьяволу! – отмахнулся Пенхоллоу. – Неужто ты собираешься учить меня примерному поведению?

– Я просто не знаю, как мы сможем после всего этого глядеть в глаза миссис Венгрен, – тихо сказала Фейт.

– Что до меня, – мягко заметил Юджин, еще крепче прижимая к себе Вивьен, – я не испытываю непреодолимого желания смотреть в глаза супруге викария.

– У меня как-то была лошадь с мордой точь-в-точь такой же, как у миссис Венгрен! – заметила задумчиво Клара. – Ты ее должен помнить, Адам, такая гнедая с белым пятном на груди. У нее была дурная привычка всегда пытаться взять барьер выше ее лба...

– Кстати, о лошадях, – оживленно повернулся Барт к Раймонду. – Наш конюх Вине говорит, что у них появилась пузырчатка!

– Что это еще за дела? – строго переспросил Пенхоллоу. – Если в конюшне появилась больная лошадь, немедленно избавляйтесь от нее!

– Вздор! – проронил Раймонд, возвращаясь к чтению газеты. – Следите за своими лошадьми, а с моими я как-нибудь сам управлюсь...

– Я бы лучше ее пристрелил! – заметил Конрад. Юджин зевнул и сказал лениво:

– Можно только благодарить Бога за то, что я не ваша лошадь... Ну ладно, Рай, сотри ее с лица земли, во имя мира и прогресса и давай забудем об этом...

– Надо попробовать примочки! – деловито посоветовал Барт.

– Прошу вас всех помолчать! – слегка поднял голос Раймонд. – Это только легкая потертость, ничего более. Неужели я вчера родился, как вы думаете?

– Двуйодистая ртуть! – с озабоченным лицом сказал Пенхоллоу. – Вот уж средство – лучше не придумаешь. Втирать надо каждый день.

Раймонд усмехнулся и уклонился от дальнейшего участия в дискуссии, которая становилась все оживленнее и оживленнее. Старик Пенхоллоу стал вспоминать случаи из своей многолетней практики ухода за лошадьми, близнецы спорили о сути новых веяний в ветеринарии, а Ингрэм с Кларой вставляли свои замечания в те моменты, когда, как им представлялось, они могли быть услышаны сквозь гвалт.

Фейт сжала зубы и постаралась уйти внутрь себя, в тот мир, где не было лошадей, грубых хохочущих юнцов, ужасных, плотно заставленных дубовой мебелью спален, в одной из которых ей приходилось большую.

– Если бы я был на твоем месте, отец, я этого наглеца и на порог дома бы не пустил...

Поскольку разговор происходил при всех (Пенхоллоу как завел обычай обедать всей семьей вместе, так уж ни за что не хотел от этого отказаться), то все домочадцы приняли посильное участие в обсуждении различных недостатков Джимми. Даже Ингрэм, прокашлявшись, высказался в том смысле, что отсутствие Джимми сделало бы атмосферу в доме более приятной... Конрад даже сказал, что потерял как-то несколько вещичек, которые впоследствии обнаружились в карманах Джимми...

– Вы все, негодяи, завидуете бедняге Джимми! Вы ревнуете его ко мне! – загремел Пенхоллоу. – Вы все боитесь, что я завещаю ему что-то! А ведь он единственный из всей вашей своры, который хоть немного печется о своем старом отце!

Все прекрасно понимали, что у старого Пенхоллоу нет ни малейших иллюзий относительно дурного воспитания своих отпрысков, в том числе и Джимми, но он говорит это все только с целью досадить всем разом. Но только Раймонд оказался способен наплевать на брошенный вызов – он только коротко рассмеялся.

Все остальные стали бросаться на Джимми еще пуще... В свете масляной лампы, которой, как встарь, освещалась столовая, все это выглядело зловеще, все более и более зловеще...

– Завидовать? – переспросил Ингрэм. – А тем более ревновать? Кого, Джимми Ублюдка? Это уж слишком сильно, отец, сбавь обороты!

– Он хороший парень! – не сдавался Пенхоллоу. – И даст Бог, и я сделаю ему что-нибудь хорошее!

– Если вам так уже невтерпеж сделать что-нибудь хорошее, – вмешалась Вивьен, – недурно было бы обратить внимание на своих ЗАКОННЫХ сыновей!

– То есть на вашего драгоценного супруга? – прищурился Пенхоллоу.

– Почему бы и нет? – пожала она плечами.

– Да потому, что мне этого не хочется, моя детка.

– Вот почему вы так несправедливы! – воскликнула Вивьен. – Вы поощряете Джимми только потому, что это вызывает всеобщий гнев, ведь он уже у всех в печенках сидит!

Но тут Юджин протянул свою длинную руку и легонько пощекотал ее шейку сзади, там, где курчавились тоненькие волоски... Она моментально покраснела, обмякла и села на диван, где Юджин уже мог, не вставая с места, полноценно обнять ее и тем самым вывести из спора.

– Послушай, отец! – сказал Конрад. – Никто не возражает против того, чтобы ты брал в дом на работу плоды твоих маленьких слабостей... Но Бога ради, пусть эти плоды маленьких слабостей знают свое место! Если Джимми и дальше станет вести себя со мной так, как он себя ведет, то будет плохо, предупреждаю!

– А кроме того, кто-нибудь очень добрый мог бы порекомендовать ему получше чистить мои ботинки! – грустно заметил Юджин.

– Так он что, здорово задел тебя, Кон?! – оскалился Пенхоллоу, не слушая глубокомысленные излияния Юджина. – Ну и парнишка! Он всех вас за пояс заткнет! Вот дух-то у кого!

– Какой там дух! – взорвался Барт. – Это маленький поганец, который спекулирует на вашем хорошем отношении! Вы слишком далеко зашли, отец, если позволяете ему думать, будто он зарабатывает то, что ест! Но если бы вы хоть раз увидели, как он держит себя за пределами вашей комнаты, вы бы его одним пинком вышвырнули из дома!

часть ночи сидеть, тупо глядя на идиотские свечи в подсвечнике, когда на дворе давно уже был двадцатый век...

Вивьен, уютно приникшая к плечу обнявшего ее Юджина, одним ухом внимала всему этому бессмысленному для нее шуму, тогда как другая половина души ее словно витала в маленькой двухкомнатной квартирке, которую они могли бы снять с Юджином и сидеть вот так каждый вечер – но одни, в тишине, покое и без его агрессивных братьев, которые то и дело норовили отвлечь его внимание от нее... Пока они жили в Тревелине, она ни единого дня не чувствовала, что он принадлежит ей, ей безраздельно... Он постоянно вынужден был общаться со своими братьями и при этом становился совсем другим, одним из них, а вовсе не тем артистического склада молодым человеком, гражданином мира, за которого она в свое время выходила замуж...

О Господи, мне нужно вырвать его отсюда, подумала она. Как угодно, только вырвать его из этой отвратительной медвежьей берлоги!

Наконец надоевший спор о лошадях прервал старик Пенхоллоу, воскликнув: – Я хочу промочить горло! Где этот поганец Джимми? – и бешено стал трясти шнурок звонка.

Боже мой, подумала Фейт в отчаянии. Как они все здесь ужасны, как отвратительны! О нет, я так больше не могу! Я просто сойду с ума...

В ответ на звонок появились Рубен и Джимми. Рубен нес поднос с бутылками, графинами и бутербродами, а Джимми, мрачно и торжественно неся свою руку, затянутую в жесткую повязку, тащил на маленьком подносе всякие мелочи.

– Какого черта запаздываете, дармоеды? – воскликнул Пенхоллоу.

Рубен поставил огромный поднос на полированный стол и слегка прокашлялся.

– Если бы мистер Барт был бы так любезен и позволил бы этому молодцу иметь при себе обе руки в наличии, то мы бы справились и побыстрее! – Он оглянулся на часы и добавил: – Однако, простите меня сэр, но обычное время, когда подавались напитки, всегда было десять часов. Однако если вы пожелаете переменить многолетние правила, принятые в доме, сэр, то мы, безусловно, готовы подавать напитки и в семь часов и даже в шесть, если вам будет угодно, сэр!

– Ну и нахал! – поражённо заметил на это Пенхоллоу, после чего обратился к Джимми. – А ну-ка, парень, сними эту дурацкую перевязь через шею и взбей мне подушки получше! А то просто мучение...