Здравствуй, любимая

– А нам с тобою за самодеятельность не влетит? – недоверчиво спросил Макс.

– Не будет же он ей записку показывать.

До самого номера, в котором с родителями жил их новый приятель, Данила не проронил ни слова, он только подозрительно хитро улыбался. На их звонок Гарик вышел в коридор. Расстались они недавно, поэтому он вопросительно смотрел на Макса и Данилу. Данила не спеша протянул ему вдвое сложенную записку и спросил:

– У тебя шляпы-сомбреро не найдется?

Гарик медленно прочитал записку.

– Зачем тебе? – удивился он.

– Понимаешь, Гарик, – Данила был сама озабоченность, – Макс оденется ковбоем, а я как гаучо, вот только сомбреро не хватает. Настя сегодня хочет, чтобы мы как на бал-маскарад оделись.

– Нету у меня сомбреро, – сказал Гарик.

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – успокоил его Данила. – Мы пошли, у нас еще масса дел, прогладиться надо.

– А как же я? – жалостливо спросил Гарик.

– А что ты?

– В чем я приду? А может быть, мне в казино в поселок сбегать? Мне там форму дадут.

Макс видел, как два черта чуть не выпрыгнули из глаз Данилы.

– Твое дело, – Данила не сказал ни да, ни нет. – А я кашне на пояс подвяжу – и сомбреро не надо. Да, – крикнул он еще Гарику, – не забудь носовой платок где-нибудь в парке привязать на дерево. Говорят, мечты сбываются.

Макс и Данила вернулись к себе в номер. Данила валялся на постели и умирал со смеху.

– Представляешь, он в казино сбегает и возьмет ливрею лакея. Пусть потом она с ним танцует. Во кайф будет, я ей до конца жизни этого не забуду. У нас в городе, когда началась перестройка, один умник завез их целую партию. По дешевке, что ль, на Западе купил? Пиджаки красивые, с золотыми пуговицами, их и расхватали. Так потом весь город плевался, в Москве мимо какой гостиницы не пройдешь, все в швейцары в таких ливреях стоят.

Данила еще долго бы валялся на постели, но Макс потащил его в гладильную комнату.

– Пошли, пока доски не заняли, скоро ужин.

В окошко они видели, как Гарик торопливым шагом направился по дорожке, ведущей к выходу с территории отеля. Неужели дурацкая шутка Данилы сработает? Тогда у Насти поубавится радости и все внимание будет уделено им, ее старым друзьям. Они первый раз за время отдыха должны были надеть брюки, белые сорочки и туфли.

– Побриться бы еще, – важно заметил Данила.

– Где? – завистливо спросил Макс.

– Да вот, – Данила показал на волосинку торчащую из родинки на подбородке.

– Выдерни ее, и дело с концом.

– Да, а тогда что у меня от бороды останется?

Погладив брюки, они вернулись в свой номер и решили доложиться, что готовы. Данила запел баритоном: «Вышла старая княжна, слышит песню про усладу». Допеть ему не дали. В гостиную выскочила Настя и выгнала их на ужин.

– Как ты думаешь, какая блоха ее сегодня укусила? – спросил Данила своего приятеля.

– Нервная.

– А я думаю, с рифмованными крылышками.

Данила в раздумье покачал головой. Он имел свое собственное мнение на этот счет, которое пока не хотел предавать огласке. Он перевел разговор в любимое русло.

– Надо посытней наесться, – убеждал он Макса. – А то два раза подпрыгнешь, и снова есть захочется. Знаешь, почему все балерины такие худые?

– Не знаю.

– Не знаешь – и не надо.

– Дурак ты, Данила, Настя правильно говорит про тебя.

Но тот и не думал обижаться. Он снова стал приставать к Максу.

– Как ты думаешь, Настя пойдет ужинать?

– Пойдет.

– А я думаю, не пойдет.

Макс на этот раз промолчал. А Данила, не обращая внимания на приятеля, стал дальше развивать свою мысль:

– Мне кажется, раз она для меня так старается, надо ее уважить, сходить на танцы.

– Да чем она для тебя старается, больше тумаков дает? – обиделся на него Макс. Данила, как всегда, был слишком высокого мнения о своей персоне.

– Я тебе не говорил, но могу сказать.

– Скажи.

– Мы сегодня с нею ни разу не подрались. Необыкновенный случай.

Что собирался услышать Макс, неизвестно, но он облегченно вздохнул. Видно, не то.

Впереди у них был вечер танцев.

Глава X. Ведро одеколону

Как две непересекающиеся параллели, до двадцатого века существовали независимо друг от друга великосветские балы и танцы под гармошку на околице села. Первые отличались яркими огнями свечей, открытыми плечами дам, лайковыми перчатками, красотой кавалергардских костюмов, великолепными оркестрами, вторые – искренним весельем, хороводами, семечками, драками и незамысловатым игровым инструментом. Двадцатый век переварил все эти различия и выдал на цивилизованную вершину масскультуры огороженное пространство под отечественным названием «танцплощадка» или под иностранным – «дискотека». Оркестры и гармошки нивелировались до многофункциональных синтезаторов и одиноких исполнителей. Когда Макс с Данилой после ужина заглянули на танцплощадку, человек-оркестр в единственном числе настраивал микрофон.

– Раз… раз… раз… – проверял он его звучание.

Данила подошел к нему и за руку поздоровался.

– У вас как принято, опаздывать или вовремя приходить? – вежливо спросил он.

Человек-оркестр, видно, привык за свою долгую жизнь ничему не удивляться. Он не повернул в сторону Данилы голову, а склонил ее над нотами.

– Вольному – воля. Но обычно культурные люди вовремя приходят, остальные – опаздывают.

– Понял, – сказал Данила, – будем культурными. Будем одними из первых, – и, посчитав, что у него уже состоялось знакомство, Данила продолжал: – Вы нас не знаете, а мы ваши поклонники.

– Даже так? – человек оркестр проявил заинтересованность и даже поднял голову. – Откуда будете, милостивые государи?

Данила подтянул рядом стоящий стул и сел.

– Если я скажу, что мы специально приехали из Москвы послушать вас, вы нам не поверите и правильно сделаете. Но музыку в вашей интерпретации хочется слушать и слушать. Я вообще хотел бы, чтобы вы играли только для меня.

– Так в чем дело, – человек-оркестр устало улыбнулся. – Приходите через полчаса и слушайте себе на здоровье.

– А девушку можно привести?

– Пожалуйста.

И тут Данила замялся. У него так естественно и правдиво всегда выглядело замешательство, что сторонний человек начинал испытывать к нему сочувствие. Человек-оркестр не был исключением. Он сам его спросил:

– У вас какие-то проблемы?

Данила умудрился даже покраснеть.

– Вы знаете, я столько ей про вас рассказывал, что не заметил даже, как наплел, что вы мой лучший друг. А если сегодня мы с нею придем и вы сделаете вид, что меня не знаете, я буду выглядеть как обманщик.

– Хорошо, – успокоил его человек-оркестр. – Я помашу вам рукой.

Данила тут же подхватился со стула и стал быстро-быстро раскланиваться.

– Меня зовут Данила. Если вы объявите во время танцев, что эта песня или музыка исполняется в честь моей девушки, я вам буду по гроб жизни благодарен. Скажите громко, что я ваш друг. Спасибо. Мы побежали. Меня зовут Данила.

Не собираясь оставаться ни одной лишней минуты на танцплощадке, он тянул за руку Макса.

– Пошли скорее, нам еще переодеваться.

Однако торопиться было некуда. Настя с Анной Николаевной только что скрылись в двери столовой. Взяв ключ у портье, они вошли в номер.

– Ну ты и наглец, – завистливо сказал Макс.

– А что ему, жалко, что ли, пусть объявит. Всех дел-то – рот открыл, рот закрыл – и вся работа. Надевай штаны.

К приходу Насти и Анны Николаевны они успели переодеться и встречали их, сверкая, как новые медные пятаки.

– Ждем-с, – сказал Данила, обслюнявленными пальцами приглаживая непослушный вихор.

– Ждите, – перед их носом Настя захлопнула дверь в соседнюю комнату.

Данила с Максом, чтобы не толочься под ногами, вышли в коридор. Постояльцы отеля не спеша проходили мимо них. Друзья вежливо со всеми здоровались.