Страница 6 из 105
Арчер моргнул и не сразу понял, что сидит с отвисшей челюстью. «Наверное, я выгляжу очень глупо», — подумал он.
— Еще раз, пожалуйста, — произнес Арчер, встретившись взглядом с О'Нилом.
— Их обвиняют в том, что они коммунисты, — пробубнил О'Нил, — и спонсор хочет снять их с программы.
— О'Нил согласен?
— Хатт согласен, — поправил его О'Нил. — Я здесь только работаю. Моим мнением никто не интересуется.
— И какую, по-твоему, позицию следует занять мне?
— Позиция у нас может быть только одна. — О'Нил заерзал на стуле. — Что у меня, то и у тебя.
— Четверг — тяжелый день. — Арчер поморщился. — По четвергам я очень устаю. Ты мог бы подождать до пятницы.
О'Нил молчал, и Арчер понял, что решение ему придется принимать немедленно. Он потер лысину, глядя на широкие, обтянутые твидом плечи О'Нила и его растрепанные волосы.
— Пункт первый, — продолжил он, подумав о том, что разбираться со всем надо по порядку. — Пункт первый. Кто говорит, что они коммунисты?
— Ты слышал о журнале под названием «Блупринт»?
— Да, — кивнул Арчер. Он несколько раз видел экземпляры «Блупринт» в кабинетах продюсеров радиопрограмм. Воинственный такой журнальчик, с неизвестными источниками финансирования, поставивший перед собой цель выявлять коммунистов, пробравшихся в радио- и киноиндустрию. — При чем тут он? О нас «Блупринт» ничего не писал.
— Пока не писал. — О'Нил бросил подозрительный взгляд на стоящего за стойкой бармена. — Я не хочу кричать об этом.
Арчер подвинулся ближе.
— На прошлой неделе из «Блупринт» прислали спонсору письмо, сообщив, что в следующем номере, который выходит через три недели, расскажут о связях с коммунистами пяти участников нашей программы. Они также написали, что снимут статью, если получат доказательства того, что все пятеро уволены.
— Это, знаешь ли, шантаж в самой грубой форме.
— Они так не считают, — покачал головой О'Нил. — Они говорят, что не хотят причинять ущерб спонсору и продюсеру без крайней на то необходимости. Редактор «Блупринт» раньше работал у Хатта и по старой дружбе решил предупредить и его, и спонсора.
— А кто назначал этих людей судьями? — спросил Арчер. — Почему бы им не заняться исключительно своими делами?
— Люди имеют право бороться с коммунизмом, — терпеливо объяснил О'Нил. — В любой сфере человеческой деятельности. Может, они фанатики, но таков уж дух времени, так что не стоит их за это винить.
— Ты видел письмо?
— Да.
— И в чем заключается связь артистов и Покорны с коммунистами?
— Практически все принадлежат к организациям, входящим в список попутчиков, — тихим голосом ответил О'Нил. — Ты знаешь, речь идет о списке Генерального прокурора. Подрывные организации и комитеты плюс какая-то Калифорнийская группа. На некоторых красную звезду повесил журнал.
— Они могут ошибаться, знаешь ли, — заметил Арчер. — Им уже приходилось извиняться.
— Я знаю, — кивнул О'Нил. — Но гораздо чаще правда была на их стороне. Они очень сильны. Уже раздавили две или три программы. Не знаю, известно ли тебе об этом, но за прошлый год их стараниями более двадцати человек лишились работы. И многие занимали достаточно высокие посты.
— Кто-нибудь утверждал, что «Университетский городок» проповедует коммунизм? — спросил Арчер. — Говорилось о программе в целом?
— Пока еще нет. — О'Нил закурил и как-то сник. — Мы получили несколько писем. Скорее всего от каких-то психов. В программе слишком много историй о бедняках, некоторым сценам не хватает религиозных чувств…
— Господи, Эммет!
— Я просто рассказываю, как обстоят дела. Но если появится эта статья… — О'Нил пожал плечами. — Письма будут носить мешками. На нас отыграются на всю катушку. Обвинят и в том, что мы покупаем эфирное время на деньги Кремля, и в том, что продаем атомные секреты русским.
— Интересным мы занимаемся делом, — покачал головой Арчер.
— Да, занимаемся. — По лицу О'Нила пробежала тень улыбки. — Пока.
— А что думаешь ты?
— Я думаю, что пару раз мы слишком приблизились к опасной черте. Этот мерзавец Барбанте готов высмеивать все и вся, и кто знает, как можно истолковать его диалоги? Какие могут возникнуть ассоциации?
— Послушай, Эммет…
— Послушай, Клемент, — передразнил его О'Нил. — Ты ничего не знаешь. Тебя от всего ограждают. Работаешь дома, приходишь на студию раз в неделю, готовишь передачу, и никто тебя не трогает. А я просиживаю здесь по восемь часов каждый день, и на меня валится все это дерьмо.
— Я попрошу тебя об одном одолжении, — холодно ответил Арчер. — С этого вечера перестань меня ограждать. Держи меня в курсе событий.
— Как скажешь. — О'Нил устало потер глаза. — Но не думай, что от этого жизнь у тебя станет легче.
— Ты считаешь, мы имеем право увольнять людей с работы только за то, что они коммунисты?
О'Нил глубоко вдохнул:
— Мы имеем право увольнять непопулярных актеров.
— Непопулярность, — пробормотал Арчер. — Новый вид преступлений, карающихся смертной казнью.
— И что я должен на это сказать?
— Ничего, абсолютно ничего.
— Только не надо возлагать вину на меня. Мне платят за то, что я продаю продукцию спонсора. И если с продажей возникнут проблемы, меня тут же вышвырнут на улицу. Когда американцы решат, что они не хотят слушать какого-то актера, я могу лишь полностью согласиться с ними.
— Американцы, — покивал Арчер. — Знать бы, кто они и чего хотят. Или мы поверим на слово одному паршивому журнальчику?
— В этом году, Клемент, придется поверить.
— И мы поверим, что те, кого они называют коммунистами, и есть коммунисты?
— Спонсор говорит, что поверим, — кивнул О'Нил. — В этом году.
— Спонсор хочет кастрировать программу? В этом году?
— Я полагаю, да.
— А если потом кто-то скажет, что я красный, а ты или Барбанте — попутчик, спонсор нас всех уволит?
— Я полагаю, да.
— И что ты можешь сказать по этому поводу?
— Мы живем в суровом мире, братец, — ответил О'Нил. — Так что деньгами лучше не сорить, а нести их в банк.
— Люди, которых мы уволим, другой работы не найдут, так?
— Скорее всего нет.
— Следовательно, они умрут от голода.
— Следовательно, умрут. — Глаза О'Нила остекленели, он отвечал как автомат.
— Мы заявляем, что коммунисты не должны работать на радио и при этом лишаем людей, обвиненных в принадлежности к коммунистам, права на защиту.
— Лишаем.
— А тебе не приходила в голову мысль, что здесь что-то не так?
— Приходила, — кивнул О'Нил. — Мне в голову приходят разные мысли. — Он покрутил в руках стакан. — Мне платят в год восемнадцать тысяч долларов именно потому, что у меня хорошо работает голова. В следующем году на двери одного из кабинетов появится табличка с моей фамилией.
— Если кабинет останется за тобой.
О'Нил согласно кивнул:
— Если кабинет останется за мной.
— А теперь перейдем к практической стороне этого дела. — Арчера радовало собственное спокойствие. — Что я должен сказать этим пятерым? Что они коммунисты, или что мы думаем, что они коммунисты, или что редактор паршивого журнальчика думает, что они коммунисты, а потому пусть они собирают свои вещички и идут умирать от голода в удобное для них место?
— Решать тебе, — ответил О'Нил. — Я только предлагаю сделать это без лишнего шума.
— Без лишнего шума, — покивал Арчер. — Когда вы поймете, что вам перерезали горло, пожалуйста, пройдите к ближайшему выходу, но не торопясь, упаси Бог, не бегом. Что-нибудь в этом роде? Может, написать специальную инструкцию и размножить ее на мимеографе?[11]
— Есть и другой способ. — О'Нил вернулся к прежнему лекторскому тону. — Можно ничего не говорить. Ни у кого из них контракта нет. Мы имеем полное право ничего им не объяснять.
— Понятно… — задумчиво протянул Арчер. — Ты предлагаешь мне испробовать этот способ на Вике Эрресе? Так ты собираешься распрощаться со своим другом Эрресом, Эммет?
11
Светокопировальная машина, предшественница ксерокса.