Симбиоты

Триггер взглянула та девочку и мужчину. Они с интересом прислушивались к исповеди своей компаньонки.

— Вероятно, вам лучше не останавливаться на достигнутом и продолжить свои поиски! — сказала девушка, обращаясь к Торай.

— С какой стати?

— Существуют очевидные препятствия в деле подчинения моею тела другому разуму:

— А-а, вы имеете в виду, что я не могу проникнуть в вас, сказала Торай спокойно. — Что ж, на этот раз придется создать мне новое тело. Ваша внешность будет изменена. Хирургическим путем. То же самое будет проделано и с вашими идентификационными образцами. И, конечно же, я не могу позволить разрушиться империи Себалун! Все необходимые юридические формальности уже учтены. Торай — последняя из семейства, оставшаяся в живых. А поскольку у нее нет родственников, наследницей станет некая молодая девица, с которой мир познакомится после того, как Торай отойдет в мир иной. Итак, последнее, что осталось сделать — найти эту молодую девицу. И вот теперь…

Торай замолчала. Триггер прикинула, что расстояние между ними всего около пяти метров. Она могла бы вскочить и мгновенно преодолеть это расстояние. Аттук дальше метра на четыре. А Перр Хаса не сможет помешать.

Прижав резной ножик к коричневой шее, она сможет поторговаться и, в крайнем случае, заберет с собой на тот свет этого жуткого монстра, меняющего тела как перчатки. Ведь для него, будь то проявление безумства или истинной природной сущности, заставляющей периодически захватывать оболочку чужих существ, тело Торай пока представляло несомненную ценность.

Итак, поскольку Торай явно подбиралась к концу своих разглагольствований, Триггер вскочила из-за стола и схватила нож.

Она в два прыжка почти приблизилась к своей мишени, когда что-то остановило ее на полувзлете. Преграда не была ни силовым барьером, ни энергетическим экраном. Не было ни болезненного толчка, ни болезненного столкновения — Триггер испытала на себе лишь его эффект. Она просто не могла приблизиться к Торай, на лице которой отразился ужас, и которая рефлекторно закрылась руками, защищаясь от нападения. Вместо сближения девушку неуклонно относило назад, отыгрывая по сантиметру в секунду. Потом Триггер подняло в воздух примерно на метр, и непонятная сила стала распрямлять правую руку. Девушка поняла, что силу притягивает нож, который она все еще держала за рукоять. Пришлось разжать пальцы, ведь это было лучше, нежели сломанная кисть или отрезанные пальцы. Лезвие блеснуло и спланировало на пол.

Торай Себалун успела взять себя в руки и снова улыбалась. Хотя руки по-прежнему были подняты, а пальцы скрючены, Триггер успела отметить, что кольца и перстни явно имели функциональное предназначение.

— Ах, как она была стремительна, чистая пантера! — с восхищением произнесла Перр Хаса. — Ты была права относительно ее способностей, Торай!

— Я всегда нрава! — Торай не отводила глаз от Триггер. — Надо же, она почти смогла! Триггер, из всего того, что мы узнали о тебе, было понятно, что ты попытаешься взять меня в заложницы! И вот она, почти удавшаяся попытка.

Пальцы Себалун зашевелились. Тело Триггер протащили через всю комнату и опустили на диванчик, сиротливо пристроившийся у дальней стены. Сила внезапно отпустила девушку.

— Перемещение личности сделать проще, если заранее приготовиться, — сказала Торай, вставая. — Спешу порадовать, приготовления начались. Поэтому я и рассказала тебе так подробно свой жизненный путь. Гораздо проще изгнать из тела ту личность, которой известно, что с ней происходит, чем ту, которая остается в неведении и не подозревает о происходящем до последнего момента. Можешь все еще не верить, что это с тобой произойдет, но куда ты денешь мысли о готовящемся перемещении?! А помощь от этих мыслей просто неоценима. Пока расслабься и приготовься к тому, что ничегошеньки не сможешь поделать в данной ситуации. А я пока проникнусь чувствами к твоим личным вещам, доставленным на яхте.

Перр Хаса подскочила:

— Значит, я могу пойти к Блефро? Торай пожала плечами:

— Если тебе так хочется, малышка…

Она направилась к двери и покинула помещение. Перр Хаса вприпрыжку пересекла всю комнату и выбежала через другую дверь. Аттук встал, посмотрел на Триггер, ухмыльнулся и вышел в коридор.

Триггер с подозрением отнеслась к тому, что ее оставили в одиночестве. Столик с подносом и стулом, на котором она сидела, стал утопать в ворсистом ковре до тех пор, пока не скрылся из виду совсем. С ними канул в неизвестное и ножик, который едва не дотянулся до шеи соматического монстра. Морской пейзаж, на который всё свободное время пялился Аттук, погас, словно выключенный монитор.

Вероятно, Триггер перестала быть, интересна хозяевам спутника. Она встала с диванчика и направилась к двери, которую Перр Хаса оставила открытой. Покинутый диванчик тут же въехал в стену.

Девушка выглянула за дверь и обнаружила беспредельное пространство — равнину, покрытую скудной растительностью и упирающуюся на горизонте в горную цепь. Впереди, примерно на расстоянии ста-ста пятидесяти метров от входа, Перр Хаса скакала на одной ножке, имея направлением своего движения громадный валун. Темный прямоугольник у основания валуна не оставлял сомнений втом, что там находится вход.

Блефро там? Что это за странное место?

Перр Хаса, наверняка, знает ответ.

Триггер внезапно остановилась. На какое-то мгновение ей почудилось, что стены помещения стали извиваться, как живые, постепенно образуя большое металлическое куполообразное здание, дверь которого оказалась в другой стороне от нее. Потом это архитектурное наваждение пропало. Пленница не поверила своим глазам, ибо стены, прежде золотисто-зеленые, а потом — отдающие металлическим блеском, вообще куда-то исчезли, а она очутилась посредине равнины, где была Перр Хаса и валун с темным прямоугольником на боку.

Времени на размышление не осталось. Перр Хаса уже преодолела полпути к валуну. Триггер ринулась вдогонку, но шагов через сто была вынуждена резко остановиться. То, что остановило девушку на этот раз, представляло собой розовую полосу света, разлитую в воздухе прямо перед ней. Это был силовой экран, и все, что виднелось за ним, плыло в мареве, как над заасфальтированным шоссе в жару.

5

Оказавшись на равнине, Триггер попала на самом деле в лабиринт, который представлял собой анфиладу отсеков, где реальность была причудливо перемешана с иллюзорным. Эту смесь визуально нельзя было разделить на то, что истинно, и на то, что истиной только кажется, да и остальные чувства помочь в данном случае не могли. Стены лабиринта образовывались силовыми экранами, обнаружить которые можно было только при физическом соприкосновении. На него они отвечал и легким поблескиванием, огораживающим пространство примерно на метр в каждом направлении. Девушка держалась вдоль такого экрана, ощущая холод кончиками пальцев. Примерно через каждые пятнадцать метров экран кончался, и она оказывалась в другом отсеке с другими иллюзиями, где новый экран заставлял ее двигаться уже в новом направлении.

Сначала она продолжала двигаться по инерции, надеясь, что лабиринт когда-нибудь закончится. Одно было ясным с самого начала: ей нельзя вернуться тем же путем, каким она пришла; указывающий механизм лабиринта действовал однонаправленно. Девушка минула лесную поляну, где мелкий слепой дождик окропил ей волосы и свитер, а минуту спустя она уже брела по гребню бесплодного ночного бархана, пытаясь найти в сплошной мгле огоньки хоть какого-то населенного пункта. А потом угодила чуть ли не в эпицентр торнадо. Еще позже прошла краем болота, над которым туманным облаком поднимались миазмы, и какой-то шевелящийся туман медленно плыл над тропой. Всю дорогу Триггер сопровождали самые разнообразные звуки: то проявления бурной жизнедеятельности каких-то животных, то зловещий шелест деревьев, то резкие щелчки и плеск над угадываемыми водными потоками. И еще кое-что стало вскоре понятным: не попадалось ничего такого, что можно было использовать в качестве хоть какой-то замены оружию. Она то и дело натыкалась на камни в ладонь величиной или сломанные сучья, но каждый раз, когда она хотела их поднять, они оказывались иллюзией. А, скажем, растительность, которая не являлась визуальным эффектом, была, очевидно, изготовленной из некого материала типа пластика, а он не поддавался ни перекручиванию, ни растяжению на разрыв. Ни листика не сорвешь, ни пучка мха.