Последняя аристократка

Глава двадцать шестая

Арнольд прибежал следом и склонился над упавшим Аполлоном:

— Она выстрелила в тебя три раза! Зачем ты дал ей пистолет?

Ковалев через силу улыбнулся:

— Решил поиграть со смертью в пятнашки…

— Нашел время шутить… Ян, что ты стоишь? Врач называется! Перевяжи майора!

Ян и сам не понимал, отчего он стоит столбом? Такое за ним раньше не наблюдалось. Окружающие всегда считали его хладнокровным человеком.

Что-то Юлия сдвинула в его психике, пусть и на короткое время. Тот короткий, странный отрезок его жизни успел пронестись перед глазами. Оказывается, он мог увидеться с родным дедом, поговорить с ним, но… Человек предполагает, а бог располагает…

Он щелкнул чемоданчиком и склонился над майором.

Странно, почему никто не вспоминает о Юлии. Может, она ещё жива. То есть он-то сам знал, что она умерла мгновенно, но они-то не знают…

Аполлон отодвинул его руку с бинтом.

— Не суетись, доктор, мертвого не воскресишь.

— Не слушай его, Ян, перевязывай! — закричал Арнольд, сам пугаясь своего крика; ему подумалось, что со смертью Аполлона рухнет и его жизнь…

— Отставить крик, товарищ старший лейтенант. Лучше поспеши на работу. Достанешь из сейфа документы на тебя и твою скрипачку: езжай в свой отпуск и сюда ни в каком виде не возвращайся. Я подписал, с сегодняшнего дня… Да поторопись, пока другие не пронюхали. Узнают, как коршуны на тебя набросятся…

— А откуда ты мог знать, что именно сегодня… что такое может случиться?

— Поживи с мое! — кхекнул Аполлон, и в горле у него словно что-то забулькало. — Иди, времени у тебя совсем мало осталось… Скажи спасибо, что я дом в стороне от всех построил, выстрелы вряд ли кто слышал… Врача тоже можешь взять с собой. Документы подготовь, будто его конвоируешь… Не вздумай в Москву вернуться, опасно. Лучше езжайте куда-нибудь подальше, в другую сторону, на юг, пока тут все не утихнет… Думаю, остальное ты и сам сообразишь… Ступай, я сказал! Ты, что ли, умирающего не видел?

Аренский, растерянно оглядываясь, стал спускаться по лестнице, но у входа он все же оценил предостережение товарища и из его дома почти выбежал.

Силы майора стремительно убывали. Его голос стал совсем тихим, когда он попросил Яна:

— Помоги мне подняться.

— Но зачем?..

— Делай, как я сказал, дотащи до кровати.

Это Яну удалось сделать без особого труда. Он уложил Ковалева и даже снял с него сапоги.

— Спасибо, — прошелестел тот, — а теперь иди, оставь меня с нею.

Ян понимал, что Ковалев ранен смертельно: одна пуля попала в плечо, две — в грудь. Он мог бы попытаться вытащить его, но, похоже, Аполлон сам больше жить не хотел. Не в его правилах было оставлять умирающих без медицинской помощи, но Ян уважал желание майора остаться наедине со своей мертвой возлюбленной, которую тот убил собственной рукой…

Страшно ему было умирать, или он думал, что с последним объятием вознесется вместе с Юлией и уже никогда с нею не расстанется? Вот только Юлия вряд ли этого хотела. Ее душа… полно, да была ли у неё душа?

Майора Яну было жалко: больше всего на свете тот хотел любви, поставил на карту свою жизнь ради нее, а любовь его в конце концов и убила…

Ян тихо прикрыл за собой дверь и сел на верхней ступеньке. Из спальни майора так и не донеслось ни одного звука.

Сколько он так просидел, трудно сказать, потому что не ощущал бега времени, а лишь странное оцепенение, в котором не было места чувствам и мыслям.

Тишину нарушил стук входной двери и возглас Аренского:

— Ян, ты здесь?

— Куда же я могу деться? — медленно отозвался тот.

— Здесь… ничего больше не случилось?

— Мертвые молчат, — как-то неловко не то пошутил, не то объяснил Ян.

Из-за спины Арнольда выглянула хорошенькая зеленоглазая девушка лет двадцати. Она была тоненькая, если не сказать очень худая, но кожа на лице выглядела свежей, а глаза сияли.

— Ты готов с нами уехать? — спросил его Арнольд. — Я на всякий случай бумагу написал, что ты после освобождения направляешься на вольное поселение в Туркмению.

— Почему именно в Туркмению?

— Написал первое, что на ум пришло. Чтобы подальше отсюда… Там жарко, юг, а здесь север. Вряд ли будут там искать, если что…

— Поеду. Не в зону же мне стремиться.

— Тогда поспешим. Одевайся, а я на минутку загляну, с Аполлоном попрощаюсь.

Один стал спускаться по лестнице, другой подниматься.

— Вы как будто не рады? — спросила его девушка.

— А чему радоваться?

— Ну, как же… — она даже растерялась. — Вам разве здесь нравилось?

— Кому здесь может нравится? — вздохнул он. — Только на меня вдруг такая усталость навалилась, такая апатия. Тоска, словно кто-то из моих близких умер…

Арнольд медленно спустился по лестнице.

— Оба мертвы, — ответил он на невысказанный вопрос девушки.

— Пешком пойдем? — спросил Ян.

— Зачем же, у нас санки есть. Одна лошадка, зато резвая. Ее потом наши с вокзала заберут, — сказал и усмехнулся. — Наши! За четыре года уже привык, что я — их. Так, наверное, и тянул бы лямку, если бы не Ветка.

Он кивнул на девушку.

— Она не хочет с чекистом жить… Вообще-то я по специальности юрист. Может, найду себе другую работу… Спасибо Аполлону: как бы он коряво ни жил, а благодаря ему сегодня сразу три человека возвращаются к нормальной жизни. По-моему, это дорогого стоит.

Его попутчики согласно кивнули.

Через двенадцать часов пути они пересели в другой поезд, идущий, как советовал Аполлон, на юг от Москвы. И хотя нигде, во всей необъятной стране, не было уголка, где они могли бы надеяться, что до них не дотянется длинная рука НКВД, чем дальше они отъезжали от Соловков, тем спокойнее становилось на душе.

На одной из станций, от которой до села, где жил Знахарь, а значит, и до жены и дочери Яна было недалеко, Поплавский хотел сойти с поезда и добраться к своим родным, но Арнольд ему отсоветовал:

— Приедем, устроишься, обзаведешься хорошими документами, тогда и вызовешь их к себе. Ты не представляешь, какой поток заключенных идет сейчас из села! Кулаки, подкулачники, интенсивники, агрономы-вредители… Представь, там все на виду, все настороже, каждый новый человек сразу берется на заметку, а у тебя и документов нужных нет…

— Что ж ты не подсуетился? — беззлобно проворчал Ян, осознавая правоту Арнольда.

— Ишь ты, скорый какой! — отозвался тот. — Вместо того чтобы спасибо сказать… А насчет документов… если хочешь знать, я до сих пор невольно оглядываюсь: нет ли за нами погони… Виолетте Аполлон освобождение сделать успел, а вот тебе… На все про все у меня полчаса было. Так что ты, по документам СЛОНа, у нас в бегах будешь числиться. Правда, никого из тех, кто успевал в поезд сесть, не ловили…

— Вдруг обойдется, — дрожащим голосом проговорила Виолетта; она все не могла поверить, что её лагерный кошмар кончился, что она как все люди едет в поезде и энкавэдэшник-чекист в своей страшной форме всего лишь её возлюбленный Арнольд Аренский, попросту Алька.

Наташа и Петр для вида разделились. В зале ожидания узловой станции она села на скамейку с обеими девочками, а Петр с близнецами — в другом конце зала.

Ее с девочками Алексеев высадил с одной стороны станции, а сам миновал переезд и сани с лошадьми привязал поодаль. Наташа сунула ему пачку денег Петр не стал упираться даже для виду, только неуклюже пошутил:

— Ого, ограбила кого, что ли?

— Ограбила, батюшка, — ответила она, — кистенем по кумполу, а денежки себе.

— Правда? — восторженно спросил Гришка и с уважением посмотрел на нее; из всех детей он был самый здоровый и подвижный.

— Тетя Наташа шутит, — строго пояснила Аня

Варвара ухватилась за предложенную Наташей руку и вылезла из саней. Она уже ходила, но никак на слова других не реагировала, словно вдруг оглохла и онемела. Вернее, простые команды понимала, а говорить напрочь отказывалась.