Страница 4 из 69
От страшного озарения — а ведь она могла бы и сама заглянуть в будущее, да боялась нарушить хрупкий покой, в котором жила до сих пор с дочерью — Наташа как будто перестала слышать звуки извне. Встречные обтекали её с двух сторон, точно валун посреди ручья. Теперь единственная мысль билась в голове: Оля, дочь, что будет с нею?! Наташа думала об этом так, будто её уже арестовали и приговорили к расстрелу, как врага народа. Еще ей ничего не угрожало, но где уверенность в том, что через месяц, через год у подъезда их дома не остановится черный "воронок" и тяжелые сапоги не прогрохочут к её двери?
Впервые в жизни Наташа испытывала подобный ужас. То есть она боялась и прежде, но за себя, и, оказывается, это страх совсем другого рода. Теперь же она боялась за дочь, которой — роковое совпадение! — недавно исполнилось четырнадцать лет.
"Дуреха! — с запоздалым сожалением подумала она. — Всего два года назад в Россию приезжал дядя — со всеми возможными предосторожностями, знал, что в стране творится — опять звал к себе в Швейцарию. Мол, он стал прихварывать, уже и завещание на неё написал. Попеняла дяде — ещё молодой, какое завещание, но уехать не согласилась. Оставить родину теперь, когда самое страшное уже позади…"
Оказывается, страшное впереди. И незаметно подползает со всех сторон, а она ничего не делает. Сидит и ждет, будто жертвенная овца. Испугалась? Еще бы не испугаться. Что может сделать она, слабая женщина, которая не имеет рядом даже крепкого мужского плеча? Ей не на кого опереться, некому пожаловаться. Никто не приободрит её, не скажет, что все это обычные женские штучки…
Но тут же опять вспомнила: у Кати есть вроде такое плечо, а тяжелую ношу она несет одна, задыхаясь и падая — слишком тяжел груз.
Раньше Наташа точно знала: безвыходных положений не бывает, что же стало с нею теперь? Она изменилась. Да, Ольга Лиговская незаметно для себя стала Натальей Соловьевой, безвестной сиротой, не просто влезла в её шкуру, а сумела эту шкуру к себе прирастить так, что уже, кажется, и не отдерешь.
Немудрено, что эта неинтересная женщина мало кому нравится… Она подумала так и улыбнулась: ещё немного, и можно будет рыдать над её несчастной судьбой…
Да и нравится ли самой Ольге это её приобретенное лицо? Не нравится. Может, поэтому целых десять лет после бегства из Аралхамада она живет безлико и бесцветно. Даже мужчины любимого у неё нет. Даже те любовники, которые за это время случались, воспринимались ею, как… как стакан воды, когда-то декларируемый Александрой Коллонтай, поклонницей свободной любви!
Если бы знал бедный дядя Николя, во что превратилась его любимая, такая чистая и романтичная племянница, не стал бы её звать к себе в Швейцарию.
Неужели каждый раз, чтобы она вышла из столбняка, который на неё нападает неизвестно почему, товарищу Романовой нужно сильнейшее потрясение, страх, ужас, боязнь неотвратимого? Для того чтобы курица-наседка превратилась в кого-нибудь побойчей.
Глава вторая
Когда десять лет назад Наташа Романова и Арнольд Аренский сумели сбежать из подземного города Аралхамада, погребенного впоследствии под гигантским оползнем, мнения обоих участников событий о том, стоит или не стоит оповещать о случившемся законные власти, разделились.
Наташа считала, что рассказывать про солнцепоклонников никому не стоит, потому что человеческая жадность не знает предела. На Урал кинутся тысячи искателей сокровищ, начнут копать вокруг и около, а поскольку подле Аралхамада до сих пор действует щит, люди будут гибнуть из-за собственной жадности. Но виной всему станет их с Аренским болтливость. И пусть уж все останется так, как есть. Идет своим чередом…
Арнольд же категорически с нею не соглашался, так как был воспитан своим духовным наставником в уверенности, что закон непременно надо чтить, если не хочешь иметь от него неприятности. Четыре года, проведенные Алькой среди поклонников культа Арала, не прошли для юноши бесследно: в сообществе, где царили мужчины, а женщины служили лишь для удовлетворения их желаний, принимать во внимание мнения слабого пола было не принято, потому и Аренский к советам Наташи не прислушался.
Еще по дороге в Москву — о том, чтобы ехать куда-то в другое место, вопрос даже не стоял — Арнольд Аренский решил, что нечего лезть со своим уставом в чужой монастырь. То, чему методически обучал его Саттар-ака, в новой жизни могло и не понадобиться, но это уж должны были решать те, кто правит страной.
Для начала Арнольд, как честный гражданин, обязан предложить государству свои услуги и знания, и пусть оно само решает, как ими распорядиться. Одно успокаивало: страна победившего пролетариата проповедовала атеизм, так что юноше не пришлось притворяться или принимать другую веру, как он делал это в Аралхамаде.
Но тогда Арнольд был четырнадцатилетним подростком, и Верховный маг служителей культа Арала по имени Саттар-ака проникся к юному пленнику особой симпатией… Другая вера была даже и не верой, а так, неким учением, основные постулаты которого нужно было исполнять посвященным.
Потому в первый же день приезда в Москву Аренский нанес визит не куда-нибудь, а в ближайшее отделение ОГПУ. Молодому лейтенанту, ведущему прием населения, он рассказал, что ему удалось бежать из подземного города сектантов, которые похитили его ещё в отрочестве и насильно удерживали у себя.
Арнольду все-таки пришлось погрешить против истины и не сказать о том, что из Аралхамада он бежал вместе с Наташей, но в остальном юноша старался быть честным, лишний раз убеждаясь, как это трудно.
Для визита в ОГПУ он взял с собой один цветной алмаз, а другой, покрупнее, отданный ему когда-то Аполлоном, оставил себе. Как и перстень с изумрудом, который подарил ему наставник Саттар-ака, когда Алька успешно одолел премудрости одного индийского учения… Если точнее, "Кама-сутры" трактата об эротической стороне любви между мужчиной и женщиной.
Арнольд не знал, что лейтенант ему попался, как говорится, из молодых да ранний. Он не только счел информацию крайне важной, но и решил до времени приберечь её для себя. То же случилось и с невиданных размеров и цвета алмазом, который принес с собой этот простофиля.
Он составил протокол со слов Аренского, но как бы по ошибке убрал из него упоминание об алмазе, оставив, впрочем, рассказ о неисчислимых богатствах солнцепоклонников — когда придет пора, лейтенант даст кому надо почитать этот документ. Опытному старшему товарищу, который не выбросит его из дела и за подобные сведения поможет получить вне очереди кубарь-другой в петлицу…
Для чего ещё могли бы пригодиться подобные сведения, у лейтенанта попросту не хватило фантазии. Ему было достаточно осознавать, что он владеет тайной, которая может поднять его к высотам, от которых захватывает дух, а может и сбросить на самое дно, если не лишить жизни…
Наташина боязнь не оправдалась. Аренского не только не арестовали, но наоборот, ещё помогли устроиться в новой жизни. Юноша получил направление в общежитие металлургического завода и даже талоны на питание в заводской столовой. Его только попросили никуда пока из Москвы не уезжать на тот случай, если начальству, которое проинформирует лейтенант, понадобятся какие-нибудь подробности.
А в том, что они рано или поздно понадобятся, лейтенант не сомневался. Конечно, лучше бы сразу показать "это" руководству. Он повертел в пальцах невиданный алмаз, но справедливо рассудил, что алмаза в таком случае ему не видать, как своих ушей.
Поэтому никому ничего о камне лейтенант не сказал, а упрятал его в собственноручно сооруженный тайник под одной из половиц в кабинете, правильно рассчитав, что у руководства ОГПУ не скоро возникнет мысль о производстве ремонта. Здесь камень будет сохранен надежнее, чем в банке, и, главное, всегда будет под рукой.
Подумать только, где-то лежат несметные сокровища, о которых никто не знает! То есть кое-кто знает, но при необходимости убрать этого "кого-то" лейтенанту достаточно было лишь шевельнуть пальцем.