Страница 41 из 67
Он помолчал.
— Скажите, Света — возможно, мой вопрос покажется вам нелепым, — муж приходил с дежурства бритый или со щетиной? Все-таки сутки вне дома.
— У него на работе была безопасная бритва, но вообще он больше любил ходить в парикмахерскую, после которой, говорил, чувствует особую свежесть. Он терпеть не мог неопрятности и всегда был чисто выбрит.
Гапоненко кивнул.
— Я так и думал, что по пути домой он куда-то заходил. Скорее всего, в парикмахерскую. Видимо, там он и встретил Рагозина-Воронова. Наверное, решил сам сыграть роль сыщика. Он шутя признавался мне, что в детстве мечтал им быть. Пошел следом за преступником и… Дальше вы знаете.
— А что если не он, а тот, другой, за ним пошел? У Коли ведь все на лице написано! Он не смог бы скрыть ни удивления, ни презрения… — проговорила Светлана.
— И я подумал о том же, — поддержал её Ян, — но предполагаю другое: а не работает этот Рагозин в парикмахерской? Хорошо бы узнать, не появился ли там недавно новый работник?
— А если появился? — шепотом спросила Светлана.
— Тогда я мог бы пойти к нему, постричься, — предложил Ян. — Если шрам у него есть, я его увижу!
— Это очень опасно, хлопчик, — добродушно-снисходительно бросил Гапоненко, оглядев высокую, но худощавую и оттого кажущуюся хрупкой фигуру юноши. — За короткий срок белый офицер Воронов, не колеблясь, отправил на тот свет троих крепких, здоровых мужчин. И каждый раз лишь одним точным ударом кинжала прямо в сердце!
— А разве у вас, Дмитрий Ильич, нет оружия? — поинтересовался Ян, никак не реагируя на его тон.
— У меня, разумеется, есть, но мой наган — оружие табельное, я не могу передавать его в чужие руки.
— Я и не хочу брать его в свои руки или там сражаться с вашим Вороновым на ножах. Я хочу вам помочь его выследить. Предлагаю себя в роли подсадной утки. А в случае чего, вы меня прикроете!
— В каком таком случае? — не на шутку разволновалась Светлана. — Тебе мало Колиной смерти? Тоже мне, мститель нашелся! Пусть делают это те, кого уполномочило государство!
— А помогать им должны сознательные граждане! — тоже разгорячился Ян. — Неужели теперь я смогу спокойно жить, ходить в институт, зная, что по тем же улицам ходит гадина, лишившая тебя любимого человека!
— Я запрещаю тебе лезть в это дело, слышишь?! — она встала и стукнула кулаком по столу.
Майор не видел Светлану такой, а сейчас залюбовался ею: глаза молодой женщины горели гневом, а рыжие волосы торчали, будто вставшая дыбом шерсть дикой кошки.
— Успокойтесь, Светлана, — примиряюще поднял он вверх руки. — Я сделаю все возможное, чтобы вашему брату ничего не угрожало.
Он сделал ударение на слове "брат", но Светлана поняла его слова по-своему.
— Ян мне больше, чем брат, — сказала она. — Он привез меня в Москву, помог получить высшее образование…
— Неизвестно еще, кто кому помог! — смущенно буркнул Ян.
— Кормил меня, поил, лечил, — продолжала она, — никогда ничего не требуя от меня взамен! Думаете, много таких людей?
— Не очень, — честно признался Гапоненко.
— А понадобится — я знаю, — он и жизни для меня не пожалеет! Не каждый брат столько делает для своей сестры… Ты ведь завтра поможешь мне, Янек?
Она подняла на него больные глаза.
— Конечно, ты же не думаешь, что я могу бросить тебя в такую минуту!
— Разрешите и мне помочь вам? — предложил Гапоненко.
Она устало кивнула и проговорила, не глядя на них:
— А теперь, извините, мне хотелось бы побыть одной…
Казалось, прежнее спокойствие и отрешенность стали стремительно покидать её, опустошая и надламывая легкую фигурку — она ослабела на глазах.
Мужчины поспешно поднялись, в коридоре быстро оделись. Она следовала за ними как бесплотная тень, тем не менее решительно захлопнувшая дверь и громыхнувшая засовами.
Уже спускаясь по лестнице, они услышали доносящийся из квартиры Крутько то ли крик, то ли вой. Гапоненко от неожиданности рванулся было назад, но Ян остановил его.
— Не надо, — сказал он тихо. — Так ей легче.
ГЛАВА 15
Казалось, ещё вчера Ян с Таней шли со свадьбы, а прошло уже целых три дня. Юноша снова и снова возвращался к этому дню, который вместил так много событий в его жизни!
Ушли они тогда раньше других. Несмотря на все его заверения, Таня переживала за мать и так летела вперед в своих неуклюжих валенках, точно на ней были коньки.
Таню мучила совесть. Как Наташа Ростова, впервые попавшая на бал, она увлеклась происходящим и совсем забыла о времени и больной матери. Глаза Яна были от неё так близко! Она слышала его дыхание, чувствовала через легкую ткань платья его горячие руки, поддерживающие её в танце — от этих непривычных ощущений у девушки кружилась голова.
— Не беги так, глупенькая! — смеясь удерживал её за руку Ян. — Раз профессор сказал "опасности нет", нужно ему верить.
Они уже договорились встретиться послезавтра; завтра Ян должен был сдавать какой-то ответственный экзамен, а Таня не хотела его отвлекать.
— Давай уж послезавтра, — улыбалась она его настойчивости и по-женски хитро, как ей казалось, думала: "Пускай немножко поскучает!"
Маму Тани они увидели полусидящей в подушках на той же кровати, но в комнате что-то неуловимо уже изменилось. Скорее всего, её просто осветила радость. Всего три часа, проведенные Александрой Павловной в обществе профессора, изменили её до неузнаваемости. Куда делась её мертвенно-бледная кожа? Сейчас лицо женщины казалось розоватым, украшенное красивым румянцем. Куда делась печаль из её больших глаз? Они искрились от смеха! А её жалобы на то, что Алексей Алексеевич просто-таки узурпатор; не позволяет ей вставать, когда она превосходно себя чувствует!
А профессор! Не слишком ли поспешно отдернул он свою руку от руки Александры Павловны, которую до того держал так непринужденно? И этот ускользающий в сторону, прямо-таки сияющий взгляд! Любви все возрасты покорны? Ян почувствовал удивление — таким старого профессора он ещё не видел!.. Да такой ли он старый? А если ещё и бороду сбреет!
На другой день Ян пришел в лабораторию, пошептался о чем-то с Головиным и попросил у него разрешения сказать Филатовой наедине несколько слов.
— Сдал экзамен? — бросилась ему навстречу Татьяна: хитрила-хитрила, а первая и не выдержала расставания всего-то на один день!
— Сдал. Получил "отлично", — Ян был сдержан и чувствовалось, что он подбирает слова. — Так получается, Танюша, что завтра мы с тобой не сможем встретиться. У Светланы — ты её не знаешь, она мне как сестра и самый близкий человек…
"А я? — хотелось закричать Татьяне. — Разве я не близкий тебе человек?!"
— Так вот, — продолжал он, — у Светланы убили мужа. Одно дело было звать тебя на свадьбу, на похороны я уж пойду один!.. С Головиным я договорился. Все равно, пока исследовательской работы нет: оборудование приобретается, ремонт ещё не закончен. Словом, пока он разрешил мне не приходить… Если получится, я забегу после похорон, но надежды на это мало.
Таня смотрела на него почти с ужасом: неужели он ничего не понимает? Иначе почему так спокоен? Его заботит только какая-то неведомая Светлана! Неужели вот так, в одночасье, рухнули и вдребезги разбились все её мечты и сокровенные желания?!
Если бы Ян прочел её мысли, то скорее всего, лишь посмеялся бы — чего только не придумает девчонка! Ну, не увидятся они дня два-три, так разве это трагедия?
Похороны Крутько неожиданно оказались такими многолюдными, что Ян вовсе сбился бы с ног, если бы не госпитальные сестры милосердия. Светлана сидела, ко всему безучастная, да и не полагалось ей ни в чем участвовать, а эти молодые и не очень женщины сновали по их маленькой квартирке, каждая занимаясь своим делом. Кто-то готовил поминальный обед, кто-то завешивал зеркала, кто-то обряжал покойника. Ставили столы, гремели на кухне посудой.
Эти шуршания, звяканья, стуки временами выводили Светлану из забытья. Тогда она обводила всех недоумевающим взглядом: к чему все это? Но это был закон, обряд, выказывающий уважение к умершему. А если к тому же он был хорошим товарищем, добрым и отзывчивым, умелым врачом, хирургом от Бога, то и хоронить его должны были по-людски…