Страница 13 из 66
— Согласен.
— Для начала этого хватит. Главное, что мы — единомышленники!
Телега повернула на одну из проселочных дорог, и пейзаж вокруг понемногу стал меняться. То там, то здесь окрестные станицы начали взбираться на пригорки, а дорога, по которой они ехали, устремилась навстречу цепи синеющих вдали гор. Оттуда уже тянуло прохладой, и Ян мысленно похвалил себя за то, что, увязывая в дорогу свой нехитрый скарб, прихватил и полушубок.
Лошади, должно быть, почувствовали близость дома, прибавили шагу, и телега бодро застучала колесами. Андрюха было заикнулся спросить что-то, но Грицко остановил его.
— Погодь! До дому доберемся, сядем за стол, а тогда и поговорим.
Ян расслабился, чего давно уже не мог себе позволить: лег на спину, положил руки под голову и стал смотреть на облака, плывущие к горам. Смотрел и думал: "Красивая все же земля — Кубань, почти такая же красивая, как Украина!.."
Наверное, под мысли об Украине Янек и задремал, потому не заметил, как телега въехала в одинокий хутор и лошади подкатили её к старому, но добротному дому. Видно, жил здесь когда-то выходец из страны лесов, вот и завез бревна для родного сердцу сруба. На Кубани так не строят. Кубань это хаты-мазанки, снаружи побеленные, из самана или турлучные — на какой материал у хозяина средств хватило. А у хозяев побогаче дома каменные, кирпичные…
На крыльце дома их встретила невысокая девушка, похожая на подростка, с задорным веснушчатым лицом. В простеньком платке, повязанном низко на глаза, в потертой безрукавке — этакая невидная сельская дивчинка. Она молча посторонилась, пропуская их в хату, только на мгновение молча прильнула к брату. Ян посмеялся про себя выражению Григория про то, какая она краля! Или, может, здесь есть другая краля? Ян сложил на лавку свои вещи, повернулся и обмер. Посреди хаты тонкой березкой стояла юная красавица которая успела снять и платок и потертую безрукавку. Толстая русая коса, скрываемая платком, змеилась теперь по высокой груди и падала на гибкую талию. Глаза, прежде прикрытые пушистыми ресницами, распахнулись, открыв Яну два прозрачных озера хрустальной синевы, и исчезли куда-то прежние веснушки…
— Вот, Олеся, жениха тебе привезли, — подтолкнул Яна к девушке Андрей.
— Скажете тоже, дядя Андрей, — улыбнулась, ничуть не смутившись, девушка и предложила: — Вы пока руки мойте, а я буду на стол накрывать. Борщ в печке вас уже час дожидается!
— Мы, Лесинька, послезавтра опять уезжаем. В Новороссийск. Посланник должен туда приехать. Если, конечно, через кольцо прорвется… А завтра край! — надо будет вас обвенчать. Тогда уж с легким сердцем будем тебя здесь оставлять!
У Яна язык прилип к гортани: вот так работа — с незнакомой дивчиной под венец идти! Из огня да в полымя!
— Хлопчик, как видно, ещё ничего не знает, — правильно истолковала его замешательство Оксана. — Опять ты, Грицко, о человеке не думаешь! Я же тебе объясняла, что человечество состоит из отдельных людей. Нельзя заботиться обо всех и не заботиться о каждом!.. А вы, дядя Андрей, куда смотрели?
— Да я хотел сказать, — стал оправдываться тот, — так ты же знаешь Грицко: чего о серьезном деле в дороге говорить! Рта мне не дал открыть.
— Олеся, ты как наш магистр, начнешь ругаться — хоть со стыда сгорай! Паренек с дороги уставший, борща твоего поест, подумает… Мы ж его на цепь не посадим! Не захочет — отвезем обратно на то место, откуда взяли, а хоть и в сам Новороссийск…
— Опять выкручиваешься!.. Хоть бы познакомил для начала…
Ян благодарно посмотрел на свою заступницу: и правда, чего он испугался? Это дело добровольное.
Девушка протянула ему руку с тонкими длинными пальцами.
— Олеся Расторгуева.
— Ян Поплавский, — он осторожно пожал её пальцы.
— Так ты — поляк? — спросил Андрей.
Олеся расхохоталась.
— Дядьки! Вы когда ума-разума наберетесь?! Жениха мне привезли. Ни он сам об этом не догадывался, ни вы о нем ничего не знали.
— У меня отец был поляком, а мама — украинка. С Прикарпатья мы…
Ян рассказал Олесе о себе, не переставая любоваться её руками — они ни минуты не оставались без работы. Пока они говорили да мыли руки, она успела накрыть на стол. Катерина вкусно готовила борщ, но запах, который поплыл по хате, когда из русской печки достали чугунок, был непередаваемо хорош!
— Быстро за стол! — скомандовала Олеся.
— От таке умно дитя из колыбели! — шутливо пожаловался Григорий. — Бачь, своего старого брата, как мальчишку — крапивой!
Олеся поставила на стол запотевшую бутылку.
— Неужели и нальешь? — спросил брат.
— Трошечки! — передразнила она.
Сели за стол.
— За знакомство! — предложил Андрей, и они выпили чистый, как ключевая вода, самогон.
Борщ ели молча.
— О, цэ… произведение искусства! — сказал Григорий.
Ян с ним согласился и подумал, что на такой борщ можно приманивать женихов и менее красивым девкам…
— Теперь попробуем, что сварит нам наш гость! — протянул Григорий, когда они блаженно расслабились и давали себе передых перед новым Олесиным блюдом — картошкой с курицей.
— Расскажи о себе, — поспешил объяснить Андрей, заметив укоризненный взгляд Олеси: опять её брат дурачится, как маленький!
Ян стал рассказывать, что произошло с тех пор, как он покинул родительский дом: как подорвался на мине, как познакомился с графом Головиным…
— Его случайно не Федором звали? — не выдержав, прервал его рассказ Андрей.
— Федором.
— Как тесен мир! Мы же с ним вместе в лагере у немцев сидели! Я, может, благодаря ему и жив-то остался!.. Только его вроде убили… Нам сказали — при попытке к бегству.
— Думали, что убили. Я вот этим самыми руками у него пулю из головы вытаскивал!
Только теперь Ян осознал, сколько событий произошло с ним всего за три месяца! Недаром так недоверчиво поглядывает на него Григорий. Думает, сочиняет хлопец! И он-таки прервал рассказ Яна.
— Хлопчик, а ты не любитель сказки рассказывать?
Ян насупился.
— Понимаю, тебе обидно, но ты послушай, Андрей Евгеньевич, что наш попутчик говорит! Будто он смог убить своего врага взглядом!
— А я раньше слышал про такое. Тибетские монахи, например…
— Погоди ты со своими тибетскими монахами. Ты вдумайся, наш простоватый с виду, полуграмотный хлопец…
— Как это — полуграмотный?! — возмутился Ян. — Да я всему хутору прошения писал. И письма!
— Еще и горячий такой, совсем не умеет собой владеть. В разговоре со старшими!
Юноша смутился.
— Так вот, Ян Поплавский, если ты говоришь правду, то откуда у тебя такое умение? Кто тебя научил?
— Никто! Понимаете, этот Епифан — он зверь был. Он… мою знакомую девушку железом жег. Я его так не полюбил, так он мне ненавистен стал, что я его как бы ударил. Прямо в сердце! А получилось — по-настоящему!
Андрей присвистнул.
— Не свистите в хате! — строго сказала Олеся. — Денег не будет!
— Извини, Лесинька, но такие дела творятся! Выходит, тебе никакое оружие не нужно? Что ж ты доказывал, что не любишь убивать?!
— Так это же точно был враг! А на войне? Может, я хорошего человека убиваю? А у него жена, дети… Или только папка с мамкой… А он мне ничего плохого и не сделал!
— Вы как хотите, — решительно произнес Григорий, — но Ян — не тибетский монах! А после таких рассказов я вообще стал сомневаться, что у него все в порядке с головой!
— Курица стынет! — сердито сказала Олеся, и по её тону Ян понял, что она мнения брата не разделяет.
— Ладно, Григорий, — в запальчивости по сельской привычке переходя на "ты", предложил Ян. — Давай мы на тебе и испробуем, сказки это или нет? Не бойся, я убивать тебя не стану, так, легонько стукну!
— Благодарю покорно! — шутливо воздел руки тот. — Андрейка любит у нас опыты ставить, вот пусть он и пробует!
— Опыты, мил друг, ставят на сомневающихся, — растягивая слова и странно "акая", проговорил Андрей.
Ян смотрел на своих новых знакомых во все глаза и не переставал удивляться их многоликости. Они будто разыгрывали перед Яном целый спектакль, будто показывали, каким разным может казаться человек. Или они уже учили его правилам игры?