Страница 3 из 112
Атаман Хабаров правильно оценил ситуацию, он не стал дожидаться подхода крупных сил маньчжур, покинул Ачанский городок и отправился вверх по Амуру. По дороге Хабаров встретил небольшой отряд казаков при одной пушке, направлявшийся из Якутска к нему на подмогу. Но это были не те силы, с которыми можно было возвратиться назад и сражаться с войском богдыхана.
1 августа 1652 г. Хабаров решил сделать остановку в устье реки Зеи, где сейчас находится город Благовещенск. Тут Хабаров собирался построить укрепленный городок. Но в этот же день в его отряде вспыхнул мятеж. 136 взбунтовавшихся казаков на трех судах отделились от Хабарова и поплыли вниз по Амуру. С атаманом остались только 212 человек.
Тогда Хабаров отправил в Якутск к воеводе четверых казаков с донесением о мятеже, просил сказать, что с оставшимися у него людьми осваивать новые земли невозможно, так как маньчжуры агрессивны и хорошо вооружены, а уйти с Амура без государева указа атаман не смеет.
Только в 1653 г. на Амур приехал дворянин Зиновьев с государевым жалованьем для Хабарова и его казаков. Ерофей Павлович, сдав ясак Зиновьеву, отправился вместе с ним в Москву, а «приказным человеком великой реки Амура новой Даурской земли» оставил за себя Онуфрия Степанова.
В сентябре 1653 г. Степанов с войском поплыл вниз по Амуру в поисках хлеба и строевого леса. Хлеб удалось найти только на берегах притока Амура реки Шингал. Оттуда Степанов поплыл дальше вниз по Амуру и зазимовал в стране дучеров, собирая с них ясак.
В начале июня 1654 г. Степанов с казаками вновь пошел на Шингал за хлебом. Три дня отряд благополучно плыл вверх по Амуру, но у Шингала казаки встретили большой отряд маньчжур с огнестрельным оружием. Часть войска плыла на судах, а конница шла берегом.
Маньчжуры с судов первыми открыли огонь по казацким стругам. Но казаки не растерялись, дали ответный залп и взяли на абордаж китайские суда. Уцелевшие маньчжуры заперлись за валами городка Шингал. Степанов приказал штурмовать городок, но приступ был отбит.
Из допроса пленных маньчжур выяснилось, что китайский богдыхан послал трехтысячное войско к месту впадения Шингала в Амур, войску было приказано оставаться там три года и не пускать русских. Кроме того, богдыхан запретил племенам Приамурья сеять хлеб и велел поспешно переселяться в глубь Маньчжурии на реку Наун.
Степанов ушел из Шингала и укрепился в устье реки Камары, впадающей в Амур с юга, построив там острожек Камарский. 13 марта 1655 г. десятитысячное богдыханское войско подошло к острожку и стало пускать стрелы с огненными зарядами, чтобы пожечь острожек. 24 марта маньчжуры пошли на приступ с четырех сторон.
Для защиты от огня маньчжур казаки укрывались за специальными телегами, на которых были укреплены толстые деревянные щиты, обшитые кожей. Осаждающие использовали большие лестницы, имевшие на одном конце колеса, а на другом конце — железные крюки, а также другие китайские осадные приспособления. Казаки отбили приступ, а потом стремительно контратаковали противника и захватили всю их «осадную технику».
Но и после этого богдыханское войско оставалось под стенами острожка до 4 апреля. Маньчжуры день и ночь почем зря били по острожку из пушек, и ушли, так ничего и не добившись.
Это поражение китайского войска под Камарским острожком очистило Амур и Шингал, куда Степанов опять стал пробираться за хлебом.
Но в 1656 г. вышел новый указ богдыхана — свести все местные племена (русские называли из дучерами) с рек Амура и Шингала. Таким образом, маньчжуры применили тактику «выжженной земли».
Царь Алексей Михайлович и сибирские воеводы не желали затевать большую войну с богдыханом, и в 1654 г. из Тобольска в Китай был отправлен первый посол — сын боярский Федор Байков «для присматривания в торгах и товарах и в прочих тамошних поведениях».
Долго добирался Байков до Китая. От места впадения в Иртыш реки Белые воды до Китайского царства путь его пролегал горами, бедными водой и кормом, а по китайской земле до первого города Кококотана шел Байков два месяца, останавливаясь надолго для запаса воды и продовольствия. От Кококотана до заставного города Кипки посол добирался двенадцать дней, а оттуда Байков шел еще семь дней к китайскому царю в город Канбалык (Пекин), пройдя 18 городов. Канбалыка посол достиг только в марте 1656 г.
Тут Байков впервые познакомился с обычаями Поднебесной империи. В Канбалыке считали все государства мира вассалами богдыхана, а подарки послов — данью. Китайские придворные потребовали у Байкова отдать им все царские подарки, предназначенные богдыхану. Русский посланник возразил: «Везде такой обычай, что посол сам подает государю любительскую грамоту, и потом уже подарки». Придворные ответили: «У вашего государя такой чин, а у нашего свой. Царь царю ни в чем не указывает», и отобрали подарки силой.
Через день придворные велели русскому послу прибыть к ним в приказ и отдать им царскую грамоту. Байков ответил: «Прислан я к царю Богде, а не к приказным ближним людям». «Царь тебя велит казнить за то, что ты его указа не слушаешь», — велели передать послу китайские придворные. «Хотя бы царь велел по суставам меня разнять, а все же в приказ не пойду, и государевой грамоты вам не отдам», — ответил Байков.
В знак царского гнева за это упрямство послу вернули его подарки, на том дело и кончилось. Байков вернулся в Россию, где много рассказывал об удивительный стране, впервые увиденной русским человеком.
Узнав о таком приеме своего посла, царь Алексей обиделся и не захотел снаряжать новое посольство. А между тем враждебные действия со стороны китайцев не прекращались. 30 июня
1658 г. китайское войско на сорока гребных судах напало на Степанова, плывшего по Амуру ниже Шингала. Русские были разбиты, погиб сам Онуфрий Степанов и 270 казаков. Китайцам досталась богатая «государева ясачная соболиная казна». Уйти удалось лишь одному стругу, еще несколько казаков вплавь добрались до берега и спасались посуху. Всего ушли 227 казаков.
Разгром отряда Степанова был лишь тактической неудачей русских. Еще до его гибели пришел из Москвы указ местным воеводам укрепиться на Шилке и в верхних притоках Амура, а оттуда уже действовать по возможности далее вниз по Амуру. Для исполнения этого енисейский воевода Афанасий Пашков возродил покинутые городки: Нерчинск при впадении Нерчи в Шилку и Албазин на Амуре.
В 1659–1670 гг. происходили лишь незначительные стычки с китайцами (маньчжурами). В 1670 г. китайский военачальник, занявший Шингал, предложил нерчинскому воеводе Аршинскому вступить в переговоры. Аршинский в инициативном порядке отправил четверых казаков прямо в Пекин к богдыхану с предложением союза и беспрепятственной торговли между обоими государствами.
Казаков в Китае приняли хорошо, в Нерчинск они вернулись с грамотой от богдыхана: «Были мои промышленные люди на Шилке-реке, и возвратясь, сказали мне: по Шилке в Албазине живут русские люди и воюют наших украинных людей. Я, богдыхан, хотел послать на русских людей войною. И мне сказали, что там живут твои великого государя люди, и я воевать не велел, а послал проведать, впрямь ли в Нерчинском остроге живут твоего великого государя люди? Воевода нерчинский по твоему указу присылал ко мне послов и письмо, и я теперь узнал, что впрямь в Нерчинском остроге воевода и служилые люди живут по твоему великого государя указу. И впредь бы наших украинных земель не воевали и худа никакого не делали, а что на этом слове положено, станем жить в миру и в радости».
Грамота эта дала повод послать в Пекин новое посольство. В начале 1675 г. в Китай был отправлен грек Николай Гаврилович Спафари — толмач Посольского приказа. Добирался посол другой дорогой, чем Байков, через Енисейск и Нерчинск, и 15 мая 1676 г. прибыл в Пекин.
Но встретили русского посла в Пекине прохладно. Придворные заявили, что богдыхан Канхи не примет от него царскую грамоту. «Какие гордые обычаи, против права всех народов! — говорил Спафари китайцам. — Это чудо, все удивляются, отчего у вас так началось, что послов перед хана берут, а грамоты государской не берут?» Придворные объяснили послу: «В старых годах из некоторого государства был у нас посол, даров с собою привез очень много и словесно объявил всякую дружбу и любовь. Наш богдыхан, обрадовавшись, тотчас велел посла и с грамотою взять перед себя. Но как начали читать грамоту, оказалось в ней большое бесчестье богдыхану, да и сам посол начал говорить непристойные речи. С тех пор постановлено: брать прежде грамоту у посла и прочитывать, и, смотря по грамоте, богдыхан принимает посла или не принимает. Этого обычая и сам хан переставить не может. Только из дружбы к царскому величеству велел он не по обычаю взять у тебя грамоту двум ближним людям, а чтобы тебя самого принять с грамотою, об это и не думай!»