Иглы мглы

* * *Я больше тебя не люблю. Весталка. Русалка. Колдунья. Я лучше отдам кораблю печаль своего полнолунья. Я лучше в убогом челне отправлюсь в житейские волны, чем с мукой на бледном челе ждать ясности, ревности полный. Я свой безрассудный порыв направлю на парус холщевый, от страсти любовной остыв, восторг позабуду дешевый. Мосты за собою спалю. Чужая. Чужая. Чужая. Я больше тебя не люблю. Я память твою обожаю.17 апреля* * *Южно-летние услады.Боль ременных пут.Красноглазые цикадыистово поют.Сердца бедного морока.Вечная игра.Святости или порока.Зла или добра.Неба пламенные знаки.Кухонь едкий чад.Брешут глупые собаки.Умные молчат.И над всем великолепьемзла или добрав новое тысячелетьекруглая дыра.20 апреля* * *Мне нравятся первые почки,веселая веток возня.Былинки, пылинки, листочкивесною волнуют меня.Подумаешь, экая новость!Природы все та же игра.Но эта зеленая повестьбезумно волнует меня.Объятья — такая нелепость,но каждый росточек мне мил,и пробую пальцами клейкость,и глазом ценю хлорофилл.Оставим другим пересуды,сравнение весен и зим.Я неба пустую посудусегодня же сдам в магазин.20 апреля* * *Я сейчас смотрю на горы. Я сижу спиною к морю. у меня такое горе, горше не бывало горя. Как судьба меня надула! Обманула, как мальчишку. Снова подарила дулю, в губы сунула пустышку. Люди добрые, посмейтесь! Дурачок сидит на троне. У него все тот же фетиш, то же сердце на ладони!20 апреляПРЯДЬВ час раздумья, счастья или горяхорошо, наверно, вспоминатьволосы распущенные моря,светлую, в веселых кольцах прядь.Как она к руке волнисто льнула!Помогала как она в тоске!Резким ветром с берега подуло,и открылась жилка на виске.Надо было бы шагнуть поближе,волосы рукою расчесать…Только волны низкий берег лижут,кто-то новый гладит эту прядь.20 апреля* * *46 мне исполнилось лет.Я у моря встречаю рассвет.Я проснулся один в Коктебеле,для печали мне повода нет.Море в гальку прибрежную бьет.Море людям уснуть не дает.Я в него завернусь с головою,до чего молодой идиот!20 апреляНЕВПОПАДЯ думаю о прожитых годах,которые сгорели в черный дым,о том, что не любил во весь размахи оттого не умер молодым.Я думаю, что в страхе и золесегодня вновь копаться одному,что снова на растерзанной землепорядок надо ладить самому.Корчуется не памятник — уклад.Качается не маятник — судьба.И с веком попадая невпопад,конечно, нужно начинать с себя.15 сентября

1992

СТАРУХИВремя-время, дивный чародей тупо правит в нашем околотке. Нет давно ни табака, ни водки. Все длиннее цепь очередей. Я всмотрюсь в безликие черты. Боже-Боже, здесь одни старухи. К рыночным увещеваниям глухи у последней сгрудились черты. Чуть ли не у каждой был старик, а сейчас — зола нажгла мозоли. Воздуха б глоток, щепотку б соли… Им же дорог нынче каждый миг. Но еще страшнее скачка цен, изобилье при пустом кармане. Неужели вновь себя обманет общество, сменив мечтаний цель? Русь несется тройкой сквозь века, чрез кострища бунтов и ухабы… Но стоят — как каменные — бабы, сжав локтями сбитые бока. Дай им, Боже, милости! Яви чудо! Накорми одною крошкой! Сумки им наполни и лукошки. Хватит новых храмов на крови.3 маяМАЙСКАЯ ВАРИАЦИЯЖизнь продолжается… И синяки сошли, и, кажется, давно прошли ушибы, да только свежевскопанной земли еще не проросли травою глыбы. Май солнцем ослепил, поцеловал взасос, краснеет след шального поцелуя. Бессмысленный… О, как бессмертен кросс — ни к городу (подумал), ни к селу я. Аллея окудрявленных дерев ведет в тупик. Купи себе отраву… Устал я от различных приверед, шпыняющих (им кажется по праву) меня… Как славно было б, изменя все документы и, конечно, внешность, исчезнуть, раствориться… (Как броня останется непрожитая нежность.) Вновь в Мексике, в Бразилии, в Крыму среди агав, кокосов и магнолий укромно нежась в сладостном дыму, вдруг вздрогнуть от непозабытой боли, от доли прикандаленно рыдать над родиной, над песенной Россией, ведь никому сегодня не понять, что я родился истинным мессией, что эту участь уготовил рок, а может, Бог, а может… Не поверят родные, сослуживцы… Что ж, итог совсем уж близок, как заветный берег. И в смене дней, в чередованье лет, в заводе бесконечном механизма есть нераскрытый до сих пор секрет вселенского шального организма. К чему писать, наверно, в сотый раз, живописуя мелкие детали (картавости стыдясь), про свой каркас или про то, что все ж не укатали… Сев как-то на за етного конька, готов я наслаждаться крутизною всех встречных горок… Мысли нить тонка, завяжем лучше узелок весною. Дочь вышла замуж. Год тому назад. Кот похудел и стричь пора собаку. А я все так же плющу мощный зад, черкаю, сидя за столом, бумагу. Бумага вздорожала в 10 раз. Пишу черновиков на обороте. Язык наоборотный в самый раз бы применить или в подобном роде здесь выкинуть коленце, но стезя удерживает… Фортели оставим. Не конькобежец. Жить нельзя скользя. И запятую тоже не поставим. Собой владея, подойду к окну. Очки надену. Жаль, что нет бинокля. О, я еще успею, загляну не в Канта, так в какого-нибудь Бокля. "Балладе пыльной" я сплету вослед "Венок военно-полевых сонетов" и вдруг пойму, что истинный секрет в том, что на свете вовсе нет секретов.3 мая