Страница 26 из 89
Бытие — та реальность, удерживаемая в философском познании, которая роднит, является единым корнем мышления и объекта. В этом смысле бытие всегда уклоняется от философа, а его профессиональной задачей является схватывание бытия. Так и поэтому и предмет любой науки уклоняется от ученого и схватывается им во все новых продуктах, результатах его мышления. Вот на таком волоске всегда висела судьба человеческого разума, человеческого рассудка: единство мышления и объекта доказывалось лишь эмпирически, и лишь в такой небольшой сфере человеческого общения как философское мыслящее рассмотрение, ставилась проблема осмысления существа данного единства, его понимания, теоретической формализации и структурирования. Каждый философский результат, теория, система есть, в основе своей, результат, теория, модель, система, схватывающая тот или иной аспект, фрагмент, момент единства мышления и объекта каково оно есть на деле, само по себе, в чистом виде, в себе самом. Потому поистине катастрофическим событием для истории мышления является сущностное исключение философии из сферы образования профессионализированного интеллектуала, либо профанация преподавания философии как выжившей из ума дисциплины, не связанной с практической реальностью всеобщей человеческой деятельности. По сути дела, любая научная дисциплина есть, прежде всего, философия — то или иное отношение того или иного мышления и того или иного объекта, а затем уже та или иная наука (техника), достигающая в этом отношении тех или иных результатов. Чем сильнее наше мышление, чем лучше мы владеем существом отношения мышления и объекта, тем сильнее наши практические научно-технические результаты как результаты осуществления всеобщей силы мышления — рациональности. Итак, важнейший момент — это крайне значительный прогресс человечества в практическом отношении мышления и объекта, наращиваемый наряду с поражающим впечатление запаздыванием в прояснении смысла, существа, структуры, основания этого прогресса — ТЕОРИИ отношения мышления и объекта. Запертость сокровищ философии как Теории отношения мышления и объекта — ТЕОРИИ БЫТИЯ — от всеобщего человечества, осуществленная, прежде всего, рассудочно-агрессивным усилием повседневного человечества делает положение человечества особенно шатким, крайне неустойчивым, БЕЗОСНОВНЫМ. А ведь ПРОБЛЕМА расположена на поверхности и всегда изложена. Взяв в руки любой учебник по фундаментальной теории тех или иных научных дисциплин, любой образованец способен убедиться в том, что вопрос об основаниях (не путать с формально-логическими дефинициями спекулятивного академического доктринерства, сознательно путающего терминологический детерминизм с детерминизмом причинно-следственным) той или иной (каждой) науки остается открытым: отсутствует непротиворечивая и полная теория оснований математики (проблемы формализации, выдвинутые Геделем и Гильбертом), отсутствует единая теория поля (теория гравитации) в физике, отсутствует теория иммунитета, отсутствует теория нормообразования норм права, отсутствует теория рынка (присутствует лишь «невидимая рука рынка») и так далее. Из академических курсов вы можете почерпнуть только те или иные сведения, относительно того как эту ПРОБЛЕМУ ОТСУТСТВИЯ ОСНОВАНИЯ пытались решить те или иные отцы основатели данной науки и какие стратегические разработки в этом отношении они нам оставили. С другой стороны, главный принцип всякой науки, делающий ее наукой, выраженный Лейбницем, — «Ничто не бывает без основания» — никто не отменял, и именно следованием этому принципу каждая наука обязана свои практическим и теоретическим успехам. Что же получается: СОБСТВЕННОЕ ОСНОВАНИЕ НЕИЗВЕСТНО НАУКЕ, НО ЕГО ДЕЙСТВИЕ НАУКОЙ ИСПОЛЬЗУЕТСЯ И, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ДОКАЗЫВАЕТ САМ ФАКТ СУЩЕСТВОВАНИЯ ТАКОГО ОСНОВАНИЯ КАК ИНСТИТУТА ДАННОЙ НАУКИ.
Основание — это и есть универсальный факт, событие объекта, достоверность материи, оно распознается мышлением в том или ином материальном многообразии, предметности. С другой стороны, основание — это положение мышления, которое мыслит объект, предмет, мир, материю. С третьей стороны, основание есть то, что оно есть, само по себе, поскольку оно есть, существует (оно есть, существует потому, что, если бы его не было, то не было бы ничего, ведь ничто не происходит без основания). Тайна основания, таким образом, раскрывается где-то на пути понимания природы (причины) соответствия мышления и объекта, — т. е. на пути поиска универсального основания, с точки зрения которого мышление и объект суть «одно есть», «одно и то же». Совокупность оснований образует бытие как ту область, которая не сводима ни к мышлению, ни к объекту, но является некоторой силой редукции и мышления, и объекта — к основанию. При этом сама повседневность, не говоря уже о науке, учит нас тому какая непреодолимая бездна разделяет мышление и объект. В большинстве моментов жизни всеобщего человечества речь шла даже не о бездне разделения, а просто об отсутствии самого вопроса о «мышлении и объекте» как о чем-то, что можно рассматривать вместе. Знание об объекте попросту откуда-то приходило, механизмы добычи знания либо попросту отсутствовали, либо были надежно скрыты от субъекта, находясь в самом близком к нему месте, ближе собственного Я, собственной самости. Как и почему сознание имеет в себе часть мира, объекта, предмета, вещи в качестве истины о мире, объекте, предмете, вещи, — ведь истинное знание есть какая-то непосредственная часть мира, объекта, предмета, вещи, ведь даже операциональное и инструментальное знание управления человека с вещами и объектами мира только тогда может состояться, когда задействует сами эти вещи и объекты непосредственно, ИМЕЯ В САМОМ СЕБЕ ТО, ЧТО ОНИ ЕСТЬ В САМОМ СЕБЕ. Откуда возникает данность сознанию предметов и объектов мира и почему в этой данности, поступившей уже в сферу сознания есть истина та же самая, которая есть непосредственное бытие предметов и объектов мира.
Почему и откуда в мышлении есть НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ БЫТИЕ ПРЕДМЕТОВ И ОБЪЕКТОВ МИРА? Прежде чем подойти к рассмотрению этих вопросов осмыслим то каким образом рациональное человечество достигало необходимых ему теоретико-практических результатов в деле отношения мышления и объекта. Это и будет вопрос о Парадигме. Парадигма означает универсальный способ непосредственного осуществления отношений мышления и объекта, который может работать и в отсутствии универсальной теории отношения мышления и объекта, теории универсального основания, подобно тому как человек способен «работать» и осуществлять человеческую деятельности и при отсутствии у него, человека, (что не означает отсутствие само по себе) теории человека. Что есть всякий и каждый первичный акт отношения мышления и объекта, который можно назвать первым практическим успехом мышления в области освоения объекта, хотя и совершенно «слепым» в отношении как к мышлению, так и к объекту, так и к их отношению — по принципу «напрягся и получилось, а почему не важно, главное, что схватил рациональный тонус этой «мускульной рефлексии»?
Эт. е. акт ДЕЛЕНИЯ–ДЕЛИМОСТИ МИРА, ОБЪЕКТА, ПРЕДМЕТА, КОТОРОМУ, АКТУ, ОТКРЫВАЕТСЯ НАВСТРЕЧУ ДЕЛИМОСТЬ–ДЕЛЕНИЕ МИРА, ОБЪЕКТА, ПРЕДМЕТА. Возможность акта делимости возникает из бытия оснований как сферы, объединяющей мышление и объект. Объект поддается мышлению непосредственно в делении, делимости. Не только объект поддается мышлению в делимости, но и мышление под воздействием делимости объекта становится ДЕЛЕНИЕМ. «Мы видим то, что мы знаем», — говорил Гёте, имея в виду именно это: «Мы делим ТО, что Мы делим». Иначе говоря, «Мы и Мир есть ДЕЛЕНИЕ, УНИВЕРСАЛЬНОЕ ДЕЛЕНИЕ».
Математики не вполне чувствуют эту живую связь с историей мышления, в которой процедура деления выделяется из арифметико-математических процедур и иерархизирует весь их корпус силой собственного бытия (основательности), ибо НИЧЕГО НЕ БЫВАЕТ БЕЗ ДЕЛЕНИЯ — так для математики должно звучать Положение об основании. Математика реализовала этот подход, выйдя в новое операциональное качество через учение о бесконечно малых Ньютона—Лейбница как основу интегрального и дифференциального исчислений, построенных на универсализации Принципа Делимости. Делимость — это первое практическое отношение мышления и объекта, возникшее в истории рациональности, в котором мир практически поддался мышлению и был им впервые рациональной употреблен в той части, в которой это оказалось возможным. Именно это имел в виду Пифагор, когда сказал: «Всё есть Число».