Пропавший караван

— По мне, так грубая сила куда надежнее, — буркнул Конан и повернулся к гвардейцам. Евдис, Арген, Каврат, вы пойдете со мной! Не забудьте захватить арбалеты, веревки и факелы. Еще нам понадобятся пресные лепешки и вода. Кром Всемогущий — воды берите побольше, мы отправляемся в теплое местечко.

Когда приготовления были завершены, Конан и три его гвардейца предстали перед колдуном.

Гристиан пристально посмотрел на них, как будто хотел лучше запомнить их лица, перед расставанием, потом резким движением выбросил руку вперед и рассыпал над стоявшими горсть серебристого порошка. Когда улеглась метель, подобная тем, которые неистовствуют зимой в горах Северной Киммерии, путешественники увидели вокруг совсем не ту местность, которую созерцали несколько мгновений назад.

Они стояли посреди бесконечной равнины, усеянной камнями. Некоторые из них напоминали колонны рухнувшего храма, очертания других были до странности похожи на человеческие силуэты, были и такие, при одном взгляде на которые в душе путешественников поднимались волны отвращения.

Пару колоколов они двигались под палящим солнцем, уверенные, что силуэт, мерцающий в мареве у окоема — не что иное, как замок властителя здешних мест. Но то, что они приняли за обитель Яхмоса, оказалось всего лишь скалой, которая по причуде местных ветров и песчаных бурь приобрела очертания строения.

Солнце начало клониться к закату и путешественники расположились на отдых там, где сочли себя в наибольшей безопасности. Это была ровная площадка, покрытая клочками сухой травы, посреди которой лежал большой плоский камень. Когда они подошли ближе, то увидели на его гладкой поверхности две круглые дырочки. Все это выглядело так, как будто какой-то неведомый великан ненароком потерял пуговицу от своего платья.

Киммериец рассудил, что этот камень вполне подойдет на роль стола для вечерней трапезы и воины, разложив на гладкой поверхности свои нехитрые припасы, воздали должное богам, принеся в жертву кусок лепешки и семь капель воды.

Наскоро перекусив, воины стали устраиваться на ночь. Евдис и Каврат расположились рядом с камнем, рассчитывая слегка удлинить свой утренний сон в его тени. Конан, напротив, отошел поодаль, рассудив, что камни слишком правильных форм не валяются беспричинно на песке и во владениях Черного Сета не место для безрассудства.

Окружив место ночлега жесткой веревкой, чтобы уберечься от ядовитых гадов, киммериец положил рядом с собой обнаженный меч, скороговоркой испросил милости у Митры (чего никогда не делал в Аквилонии), отвернулся и захрапел.

Через пару колоколов, Арген, улыбчивый черноволосый уроженец Гандерланда, которому первому выпал жребий охранять покой спящих, вдруг заметил, что из дырочек камня-пуговицы начали подниматься легкие струйки дыма. Охваченный страхом, он попытался разбудить своих товарищей, чтобы предупредить их о неведомой опасности, как вдруг тело отказалось повиноваться и он упал близ коварного камня, не в силах даже пошевелить языком, чтобы предупредить товарищей.

На этом спасательная экспедиция могла бы и закончиться, если бы не звериное чутье Копана, которое уже не раз выручало его из беды.

Услышав звук падающего тела, варвар мгновенно открыл глаза и попытался вскочить на ноги. Но это ему не удалось.

Поняв, что сейчас обнаженный меч ему вряд ли поможет, северянин попытался хотя бы поднять голову, непонятно отчего ставшую тяжелой, как если бы он в течение многих дней воздавал должное крепким винам. Через пару десятков ударов сердца ему удалось слегка оторвать голо-с трудом оглядеться вокруг. Неподалеку он увидел хрипевшего Аргена, который конвульсивно дергался, не в силах подняться. Евдис и Каврат, казалось, не просыпались, но дыхание их было слабым — было понятно, что оба воина находятся в глубоком забытьи.

Северянин напряг все мышцы тела и колоссальным усилием воли заставил себя встать на четвереньки, а затем и подняться на ноги. Его зоркие глаза, хорошо видевшие в темноте мгновенно узрели, что круглый камень источает белесый дымок, который стелился по песку, окутывая спящих подобно покрывалу.

Поняв, что их спасла лишь его привычка держаться подальше от непонятных предметов, Конан, не теряя времени схватил Евдиса и поволок его за бархан, куда дым еще не дополз. Потом, наполнив легкие ночным воздухом, варвар задержал дыхание и бросился за оставшимися.

Убедившись, что его спутники в относительной безопасности, Конан вернулся за сумками и оружием, а потом начал приводить в чувство своих воинов. Прошло немало времени, пока, наконец, они не заворочались и не открыли глаза.

Удостоверившись, что аквилонцы приходят в себя и его присутствие подле них пока не требуется, Конан, порывшись в сумке, извлек оттуда боевой ванахеймский молот, который прихватил с собой выросший на севере Каврат. Дым около камня стал потихоньку рассеиваться и варвар мог почти без опаски подойти к месту недавней остановки. Камень по-прежнему выглядел безобидно и ничем не напоминал колдовской предмет, едва не погубивший их жизни.

Конан помянул Крома, широко замахнулся и уже вознамерился опустить молот на поверхность камня, но тот, словно учуяв опасность, задрожал словно был живой, и принялся издавать неясные жалобные звуки.

На мгновение Конан отпрянул. Доселе ему не приходилось иметь дело с такими удивительными камнями.

Стоило ему замахнуться вторично, как за спиной киммерийца раздался голос:

— Не делай этого!

Стремительно развернувшись, Конан заметил неподалеку высокий темный силуэт. От него веяло угрозой, поэтому северянин поступил так, как ему подсказывал инстинкт уроженца Киммерии, — он метнул молот в темную фигуру. Изделие ванахеймских кузнецов пролетело сквозь стоявшего, не причинив тому никакого вреда и бухнулось сзади на песок, подняв тучу пыли.

Казалось, стоявший не придал случившемуся никакого значения. Отрицательно покачав головой, он протянул руку и варвар рухнул на песок, мгновенно погрузившись в сон.

Воинов разбудил запах жареного мяса. Они сели на песок и недоуменно огляделись по сторонам.

В первый момент гвардейцы не могли понять, как они оказались валяющимися посреди пустыни, хотя точно помнили, что ложились спать возле камня. Конан кратко описал им происшедшее, хотя и сам не был уверен, что его ночные приключения не более, чем греза, навеянная жарой и усталостью.

Но запах жареного мяса говорил об обратном. Никто из них не разводил костра, тем более, что и жарить то на нем был нечего. Путники взяли с собой лишь пресные лепешки и воду, не желая отягощать себя ненужными пожитками.

Значит кто-то находился неподалеку от них и этот кто-то позаботился о завтраке.

— Кром, этот аромат будоражит мое воображение, — прорычал Конан, — кто бы это ни был, надеюсь он не откажется от пары монет, чтобы накормить своей стряпней голодного короля Аквилонии и его подданных.

Перевалив за бархан, путники увидели странную картину. Камень исчез, а вместо него прямо посреди пустыни лежала циновка из речного тростника, которая была в ходу у стигийцев. На нее кто-то заботливо поставил громадное бронзовое блюдо с жареным мясом, нарезанным крупными ломтями, чаши со сладкими плодами пальмы и свежими лепешками. Прямо посредине возвышался глиняный кувшин, явно для того, чтобы можно было запить обильное угощение. Но самое удивительное было не это — у самого края циновки прямо на песке белела стрела, выложенная из светлых камней.

Воины вопросительно посмотрели на Конана. Тот махнул рукой, разрешая отведать яства. Вряд ли неизвестный колдун решил умертвить их, отравив вино и пищу. Если бы в его планы это входило, то куда проще было бы расправиться с чужаками во время сна. Впрочем, существо, способное простым взмахом руки сбить с ног мускулистого северного варвара, явно не нуждалось и в этом…