Переплавка

— Ну не подумал об этом автор, — повторила Ленка. — Может, он вообще в руках никогда оружия не держал.

— Ты думай что говоришь, — возмутился кто-то из ребят. — Как это — "не держал в руках оружия"?

— Ну, значит, когда писал, у него из головы весь опыт вылетел, — рассердилась девчонка. — Если чушь такую пишет.

— Ребята, вы себя послушайте, какую вы сами чушь несете, — вмешался Аннит. — Вас поманили ерундой какой-то, вы и рады. Разве про карты эта история? Или про пулемёты? Или про вертолёты? Она про людей! Про героев!

— Про героев — это отлично, — легко согласился Никита. — Но если эти герои сталкиваются с картографией, вертолётами и пулемётами, то они должны понимать что это такое и уметь ими пользоваться. А когда они не понимают и демонстрируют свою дурость, то сам же автор своих героев и унижает. Я что ли придумал, что при аварии вертолёта Олег действует как полный дурак, который не понимает, что надо делать? Нет, это автор написал. К нему и вопросы.

— При аварии вертолёта Олег спас себя и Пашку!

— Спас, конечно. Потому что автор написал как не было и как быть не могло. А если попробовать так спасать в реальной жизни — кончится двумя лепешками.

— С чего ты взял? — как не странно, в вопросе Салугина не было агрессии. То, как Никита аккуратно доказывал все свои порицания истории Летягина, произвело на мальчишек сильное впечатление.

— Ну вот смотри. Во-первых, когда заглох мотор, Олег должен был попытаться посадить вертолёт на авторотации.

— На чём? — переспросил Серёжка.

— На авторотации. Понимаешь, когда вертолёт начинает падать, поток воздуха начинает раскручивать винт, без всякого мотора. За счет этого возникает подъёмная сила. И пилот получает возможность управлять снижением. При авариях на больших высотах именно за счет этого вертолёты и сажают. Если Олег действительно умел управлять вертолётом, то обязан был об этом знать. А у него даже мысли об этом не возникло.

— Что ты за чушь несешь, — презрительно скривился Аннит. — Придумал какую-то там авторотацию. Кто тебе поверит?

Ответить Никита не успел, совершенно неожиданно для мальчишки его опередил Ромка Лобов.

— И ничего не чушь! Авторотация существует, и вертолёты в случае аварии на таких высотах по инструкции надо сажать именно на ней.

— Тебе-то откуда знать? — всё так же презрительно процедил Аннит.

Валерка заметил, как в серых Серёжкиных глазах полыхнула злость, и понял, что новичок совершил очень крупную ошибку. Задевать таким образом Ромку ему никак не следовало.

— Мне это знать оттуда, что мой отец был пилотом вертолёта. Сержантом вспомогательного транспортного корпуса. И он награжден медалью за то, что на той самой авторотации посадил вертолёт, на котором в госпиталь эвакуировали раненых бойцов. Понял? Так что если не знаешь, то не вякай!

Аннит помолчал. Видимо, оценив ситуацию, понял, что если что, то дело придется иметь не с одним Ромкой, а со всем отрядом. И тут уже два года разницы в возрасте не спасут.

А Лобов повернулся к Никите.

— А ты, кстати, неправ.

— Почему? Объясни.

— Потому что в аудио ясно сказано было, что винт остановился. Значит и авторотации никакой быть не может.

— Вот я и говорю, что это невозможно.

— Возможно. Если винт механически заклинило. Раз набиски вывели из строя мотор, то почему бы им и механику не вывести из строя?

— Наверное могли, — согласился Никита. — Этого я не предусмотрел.

— А ещё критиковать берешься, — тут же встрял Аннит.

— Всё равно об авторотации грамотный пилот должен был подумать, — объяснил мальчишка, словно не замечая явно недружелюбного тона. — Подумать и удивиться. Верно, Ром?

— Должен был, — кивнул Ромка.

— Ребята, как уже было сказано, автор пишет не про вертолёты, — попытался ещё раз направить разговор в нужное русло Игорь. — Главное здесь — как Олег спасал своего друга. Ну, упомянул бы автор про авторотацию? И что? Кому это интересно кроме вас двоих? Большинство бы ребят просто не поняло, зачем вообще об этом писать. Это бы только отвлекло их внимание от главного и всё. Можно не сомневаться, что Олег был опытным и умелым пилотом. И про авторотацию он знал, всё что нужно. Но в рассказе это лишнее. Главное — это спасение Пашки.

— Спасение? — переспросил Никита. — Хорошо. Но ведь оно тоже описано так, что ни Олег ни автор не понимают, что происходит в вертолёте.

— Что ты имеешь ввиду?

— Как там сказано? У Пашки не было даже пары секунды, чтобы занять место в кресле? Верно?

— Точно, — подтвердил кто-то из ребят.

— Ну так вот, у него было в десять раз больше времени.

Никита подошел к висящей на стене грифельной доске и взял в руки кусочек мела. То, что ребята разместились в школьном классе, оказалось ему очень на руку. Несколькими уверенными движениями мальчишка набросал рисунок.

— Итак, что мы имеем? В момент аварии вертолёт двигался горизонтально на постоянной, не поднимался и не спускался. Для съемки самый подходящий способ движения. Считаем, что с прекращением работы винта подъёмная сила исчезла моментально. Сопротивлением воздуха пренебрегаем. Значит, движение вертолёта по оси Y происходит только под действием силы тяготения и описывается формулой Эс равно А Тэ квадрат пополам. Поскольку сказано, что Шумерла по своим параметрам практически совпадает с Землей, то заменяем А на Же и считаем его равным десяти. То есть время, которое мы получим в расчете, будет даже несколько меньше, чем Пашка имел на самом деле.

Ребята внимательно следили за его объяснением.

— Едем дальше. Вертолёт потерпел аварию на высоте три километра. Катапультироваться на высоте один километр абсолютно безопасно. Значит, вопрос: сколько времени займет снижение машины до высоты один километр?

Никита немного подправил рисунок, добавив пару черточек, обозначающих высоты в три и один километр и обозначив разницу между ними латинской буквой h.

— Переносим сомножители, получаем: Тэ равно квадратному корню из два Аш деленное на Жэ. Подставляем цифры, получаем корень из два умноженного на две тысячи и деленного на десять.

— Почему две тысячи, а не два? — спросил кто-то из ребят.

— Потому что расчет ведем в СИ, значит и расстояние нужно указывать в метрах. Сокращаем и получаем корень из четырехсот, то есть двадцать. Итого, в распоряжении Пашки было двадцать секунд, чтобы добраться до кресла. На самом деле даже больше. Во-первых, потому что ускорение свободного падения несколько меньше десяти, а раз мы увеличили знаменатель, то уменьшили результат. Во-вторых, мы пренебрегли сопротивлением воздуха, а оно окажет влияние и немного затормозит падение.

— Вот только Олегу некогда было решать задачи, — не утерпел Аннит.

— А ему и не нужно было это решать. Грамотный пилот в состоянии оценить время, за которое его машина снизится на определенную высоту. И не станет панически метаться по кабине, имея в запасе уйму времени. А своим суперспособностям он мог бы найти и лучшее применение.

— Какое же? — не утерпел Серёжка.

— Починить двигатель, — не моргнув глазом ответил Никита.

Пионеры весело расхохотались. Даже Игорь присоединился к их смеху. В эту минуту он почувствовал, что ситуация начинает возвращаться в норму. Да, чужаку удалось на время смутить ребят, но он должен был допустить ошибку и вот он её допустил.

— А что я смешного-то сказал? — как ни в чём не бывало поинтересовался Никита., когда смех стих.

— Как он мог его починишь? — спросил Серёжка. — С гаечным ключом туда лезть? Сказано же, что набиски выводят из строя механизмы так, что те кажутся полностью исправными. Крути, не крути — никакого толку. Да и времени на это у Олега не было. Что можно собрать за двадцать секунд?

— Я ничего не говорил про гаечный ключ, — парировал Никита. — Пусть бы он починил двигатель так же, как набиски его сломали. Силой своего разума.

— Это как?

— А я знаю? — пожал плечами мальчишка. — Просто логика: то, что можно сломать, можно тем же способом и починить.