Книги: Все тексты

ПУТИН. Да. Иначе американский народ узнает о вас много нового.

КЛИНТОН. Это импосибл!

ПУТИН. Это еще как посибл! (Радостно припевает). Шантаж, шантаж! (Роется в конспектах, открывает папку). Вот! Уклонение от армии, махинации, лжесвидетельство…

КЛИНТОН. Всё это американский народ уже знать.

ПУТИН. Как знать?

КЛИНТОН. На-и-зусть! О, этот американский народ! Он знать всё, что со мной было! Он знать всё, что со мной не было! Не надо шантаж! Если хотите, чтобы я работал на вас, дайте денег.

ПУТИН. Денег?

КЛИНТОН. Да! Много денег. Шутка. Их все равно отнимать Хиллари, до последний цент! Я буду работать на вас просто так.

ПУТИН. Просто так? Зачем?

КЛИНТОН. Вы мне нравитесь. Такой смешной… Дайте бумага! (Что-то пишет).

Вот, на здоровье!

ПУТИН (читает). «Я, Уильям Джефферсон Клинтон, обязуюсь сотрудничать с органами противовоздушной обороны России и давать деньги на нужды реформ. Подпись, дата». (Пораженный). Спасибо.

КЛИНТОН. Нравится?

ПУТИН. Йес!

КЛИНТОН. Шутка! (Подпаливает край документа, и тот мгновенно сгорает). Ба-бай… (Вспыхивает и растворяется в воздухе следом за документом).

Путин открывает глаза. Возле кровати стоит Волошин.

ПУТИН. А? Что?

ВОЛОШИН. Простите, что беспокою, но объект прилетает через час.

ПУТИН. Какой объект?

ВОЛОШИН (открывая досье). Наш заокеанский контакт. Уильям Джефферсон Клинтон, кличка Саксофонист, в разработке с 92-го года…

ПУТИН. Погодите! Какой контакт, какая разработка? Кто я?

ВОЛОШИН. Вы президент демократической России.

ПУТИН. Точно?

ВОЛОШИН. Мне ли не знать! Своими руками делал.

ПУТИН. Знаете, что-то я никак не могу проснуться. Все время кажется, что до сих пор на невидимом фронте.

ВОЛОШИН. На невидимом, Владимир Владимирович, больше не получится. Вы, с божьей помощью, уже по-крупному засветились… солнышко вы наше!

Клинтон летит в самолете, выводя на саксофоне тему «Я прошу, хоть ненадолго…»

Титры.

Сигнализация

Эти строчки я пишу в половине седьмого утра, хотя вовсе не жаворонок.

Просто уже примерно полчаса под моим окном работает сигнализация на «жигулях» номер А 28–60 МТ. Она срабатывает в разное время, но почти каждую ночь — от пробежавшей кошки, упавшего листа или землетрясения в Японии. Очень чуткая.

Я не такой чуткий, но просыпаюсь всякий раз, когда под окном начинается эта затейливая череда сирен и гудков. Одновременно со мной просыпается жена и все остальные жители подъезда, кроме одной счастливой бабушки, глухой на всю голову — и владельца этой машины.

Впрочем, говорят, что он живет вовсе не в этом подъезде, а на другом краю дома. А машину ставит здесь, потому что там нет места. А сигнализацию включает, чтобы напугать потенциального угонщика.

Я бы очень хотел, чтобы эти «жигули» угнали, но всё никак.

Однажды, глухой зимой, я вышел во двор в третьем часу ночи, нашел источник звука и, наливаясь ненавистью, полчаса топтался вокруг него в ожидании хозяина, но напрасно: оно гудело, пока не сел аккумулятор.

Утром я позвонил в отделение милиции. Они спросили адрес и номер машины и пообещали принять меры. Теперь, еженощно слушая вой сирены под окном, я поминаю в своих молитвах и милицию тоже.

Хотя!

Если вдуматься, участковому, конечно, только и дел, что под утро срываться из отделения и на зимней заре выслеживать чайника, с которого потом еще и сотни не слупишь, потому что рядом в это время будет ошиваться другой чайник, то есть я.

Короче, к милиции претензий нет. Да и свет клином на милиции не сошелся — можно, в конце концов, сразу подать на мерзавца в суд.

Хорошо, лежа в темноте с открытыми глазами, под регулярно нарастающее уи-и-И-И, представлять себе этот суд.

Иск с требованием компенсации.

Адвоката, описывающего мои страдания во время бессонных ночей.

Лицо ответчика, не понимающего, почему я просто не дал ему в рыло, как человек, а мучаю при посторонних, как не русский.

Лицо судьи, думающего о том же самом.

Приговор, обязующий ответчика выплатить мне штраф в размере минимальной заработной платы (83 рубля).

Судебного исполнителя, к которому я буду полгода ходить с просьбой привести приговор в исполнение, а ночью слушать сигнализацию.

И, наконец, владельца «жигулей», которого я все-таки подстерегаю утром у этого мятого корыта — и даю ему в рыло, в рыло, в рыло!

Но!

У того конца дома действительно нету места. Там впритык, по периметру, стоят форды, фольксвагены и ауди, и «жигулю» не вписаться по классовому признаку.

А денег на гараж нет, и места для гаража у нас.

А угнать этот «жигуль» — действительно, как два пальца об асфальт.

А заявить об этом в милицию владелец техсредства, конечно, сможет, но заинтересовать их своей пропажей у него не будет никакой возможности.

А на страховку нет денег.

А это ржавое недоразумение — его гужевой конь, и единственный источник заработка в условиях экономического подъема… Поэтому под дальний рев собственной сигнализации хозяин «жигулей» А 28–60 МТ спит, как сурок.

А от тишины просыпается в холодном поту и бросается к окнам.

Но!

Я ведь тоже человек. И жена у меня человек. Если бы я был, ну, например, Лужков, а моя жена — Батурина, эти «жигули» давно бы увез в неизвестном направлении эвакуатор.

Да что там Лужков! Если бы я жил в пятистах метрах отсюда, в элитном доме, две тысячи баксов за метр, в одном подъезде с мелкими столичными чиновниками, и лукавый подбил бы кого-нибудь оставить это тольяттинское чудо под нашими окнами хотя бы на одну ночь — несчастный уже проклял бы час своего рождения.

С другой стороны, я тоже не хрен с горы, а целая телезвезда — у меня знакомых бандитов пол-Москвы, я могу хозяину «жигуля» этого жизнь изуродовать не хуже Лужкова.

Короче, варианты есть.

А вот просто так, с достоинством и по закону — не получается. Только цепная реакция всеобщего дарвинизма, и все сволочи, и никто не виноват.

Свободная конкуренция

— Здравствуйте. Я из фирмы «Репутация». Черный и серый пиар.

— Черный и серый — кто?

— Это предвыборный штаб?

— Да!

— А вы?..

— А я им тут еду готовлю.

— Тетка, позови кого-нибудь грамотного, только быстро.

— Павел Игнатьевич, к вам пришли!

Входит Павел Игнатьевич.

— Здравствуйте. Я из фирмы «Репутация». Черный и серый пиар. Результат гарантируется.

— Подробнее.

— Про серый или про черный?

— Про черный. Но чтоб совсем.

— О! Будьте покойны. Полное моральное уничтожение конкурента. Создание темной биографии со свидетельствами и документами. Воровство в школе, шизофрения, вхождение в секту свидетелей Иеговы, продажа Родины, детский онанизм — на выбор заказчика.

— Расценки?

— От штуки до ста.

— До ста?

— Сто — это сюжет в вечерних новостях.

— Хорошо, но только, чтобы — главный сюжет!

— Да на здоровье! Можно сделать так, чтобы никаких других новостей в этот день вообще не было. Но это уже двести.

— А если оптом? Вот всё, что вы сказали — секта, онанизм, продажа Родины, но оптом? Чтобы он уже не поднялся.

— В шесть ноликов уложимся.

— Миллион? Это несерьезный разговор.

— Вы же хотите, чтобы он не поднялся.

— Хочу. Кстати… Одну секундочку. (В трубку). Алло! Серега, узнай, сколько стоит замочить? Физически, физически! Всё равно, кого — вообще, человека! Жду. (Посетителю). Сейчас сверим цены. (В трубку). Что? Спасибо. (Вешает трубку). Вам вышел облом. За миллион я могу замочить его без всякого пиара вместе с предвыборным штабом и избирателями.