Страница 69 из 102
Отец исчез рано утром, не сказав ни слова. Не спал, поди, всю ночь. А вечером пришел такой сияющий, что я его, пожалуй, таким уже больше и не видел.
Он долго потом рассказывал о "воздушных ямах", о "букашках"-людях с "огромной пятисотметровой высоты". И всю жизнь не забывал десятиминутный свой крылатый "сон".
Помню и я 2 мая году в двадцать восьмом. На Центральном аэродроме, на бывшей Ходынке, уйма людей. Кто поменьше ростом, те пробирались вперед, к самой веревочной ограде.
Передавал самолеты Михаил Иванович Калинин.
Очень торжественно, чуть заикаясь, от имени летчиков благодарил Петр Ионович Баранов, военный с четырьмя ромбами на голубых петлицах, соответствовавшими теперешнему званию генерала армии.
Я, разинув рот, смотрел на этих кожаных людей в крагах, в шлемах, с наганами, замерших по стойке "смирно" у темно-зеленых крыльев боевых бипланов. Тупые радиаторы, как носы грузовиков завода АМО. На фюзеляжах - турели, пулеметы. И надпись змеей на каждом: "Наш ответ Чемберлену!" Красным лаком с белой каймой, чтоб красивей и заметней.
Чемберлена в лицо тогда, пожалуй, знали все. На редкость был популярный профиль. Я сам его недурно рисовал: нос с горбинкой, квадратный подбородок, цилиндр и, разумеется, монокль.
Строй - крыло к крылу, сколько глаз видит - боевые аэропланы. Я гордо думаю: "Наши". Хотя и западает мысль: "Будто я видел их где-то?.. Определенно в журнале, точь-в-точь такие же английские "де-хевиленды".
В догадках мальчишеских не было ошибки. Других военных самолетов мы еще не строили тогда. Учились на трофейных.
1935. 12/VII.
В тот день всем участникам роздали голубые комбинезоны, белые шлемы и даже белые перчатки, что говорило о необычайности предстоящего парада.
Дул легкий северный ветер, но вообще-то утро выдалось прекрасным.
Старт выложили так, чтобы взлетать на Тушино, на Волоколамское шоссе.
Планеры, самолеты спортивные и те, что для парашютистов, давно уже расставлены в линейки - крыло к крылу левее старта.
Поближе к Москве-реке светлеют скамейки для правительства, гостей.
Было уже около десяти часов, когда последним прилетел сюда Валентин Хапов. Прилетел он с "Первомайки" на уникальном рекордном планере Ивенсена. Сказать по правде, даже в такое утро лететь за самолетом на этой тончайшей "статуэтке" не так уж было и приятно. Всяким творением искусства лучше любоваться немного отступя.
Их разделяли с самолетом восемьдесят метров стального троса в две спички толщиной.
Валентин впился глазами в контуры биплана впереди. Сквозь прозрачный гнутый фонарь все кривилось перед глазами: на буксировщике, будто резиновые, крылья гнулись, дышали волнами и "улыбались".
Валентин мог сверху рассмотреть, что творится под ним, внизу: пока полетов никаких.
Старт - как обычно: четкая шеренга техники.
Участники парада - голубенькие группки в белый горошек, а в общем на зеленом поле довольно пустынно.
Он заметил еще людей поодаль: сколько глаз видит - вокруг по дамбе Москвы-реки равномерно, как столбики строящегося забора.
Вскоре Минов собрал всех планеристов и сказал, что в двенадцать ждут правительство. Первыми стартуют планеристы.
Хапов поднял руку.
- Что у вас?
Валентин шагнул вперед.
- Товарищ начальник, как быть с моим планером?
- Да, это вопрос, - Минов поморщился.
Бывает, нелегко что-то решить. Какое-то сомнение, неясность, к чему-то не лежит душа, а что это? Обосновать трудно даже самому себе.
Минов, должно быть, прочел в который раз: "Иосиф Уншлихт" - надпись свободно умещалась на борту. А планер представился большой швейной иглой. В ушко протаскивают пилота. Чем тоньше нитка, тем легче вдеть. Пилоту помогают забраться, лечь на спину, вытянув ноги в глубь носа. Из "ушка" чуть выглядывает голова.
Минов решил:
- Летать будем на Г-девятых, и Хапов тоже. Вам делать "колокол", - и посмотрел на Валентина. - Планер "Иосиф Уншлихт" покажем на земле. Теперь разберемся с каждым, - добавил начальник, открывая планшет, - чтоб не болтались на солнце, чтобы видно было с трибун.
Ровно в двенадцать со стороны шоссе показались машины. Остановились примерно против посадочного "Т". Некоторое время стояли. Может быть, с минуту никто не выходил. Замерли в строю голубые комбинезоны.
Наконец из одной машины показался военный, вылез, осмотрелся вокруг. Это был Ворошилов. За ним не торопясь вышел Сталин. Потом все остальные.
Ворошилов помедлил и зашагал к начальнику летной части аэроклуба. Тот вытянулся, стал рапортовать.
Сталин и другие остановились поодаль.
Ворошилов обошел первый строй и спросил вначале тихо:
- Это кто?
- Планеристы, - ответил начнет.
- Здравствуйте, товарищи планеристы! - громко приветствовал Ворошилов.
- Здравия желаем, товарищ нарком! - прокричали в ответ, не отводя глаз.
В это время автомобили обогнули строй, а гости передвинулись к скамейкам левее. Собралось человек сто: члены правительства, должностные лица. Были там и начальник ВВС Алкснис, Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев, Председатель ЦС Осоавиахима Эйдеман.
Первыми в воздух пошли планеры. Тройками за самолетами Р-5. Им минут десять набирать высоту. Чтобы заполнить это время, Минов открыл парад. Он взлетел, сидя в задней кабине самолета и сделал несколько фигур, восьмерку в глубоком вираже, держа нижнее крыло метра на два от земли. Вокруг правительства.
Все поворачивались, следя за ним. Передняя кабина зияла пустотой, в задней белел шлем Минова. Самолет был виден все время в плане; одним крылом расчерчивал небо, другим - землю.
Когда он сел, планеристы уже начали кувыркаться. Петли, иммельманы, штопор, летали на спине - все тут было, но без эксцессов.
Пошли на посадку - на скамьях зааплодировали.
Сталин пригласил Минова. Тот подошел. Ворошилов его представил.
- Это хорошо получилось, - сказал Сталин, смотря снизу вверх на Минова. - Скажите, вы летали на серийном самолете? - спросил Сталин с сильным акцентом, негромко, только с ударением на слове "сэрийном".
- Да, на серийном, - ответил Минов.
- А как вы готовились к полету? - продолжал Сталин, то и дело поднося к усам кривую трубку.
Минов был немного озадачен. Сказал, что тщательно осмотрел машину, проверил ее заправку, узлы крепления...
- Я не о том. Это понятно. Я спрашиваю: что вы еще сделали на машине? - пыхнул дымком Сталин.
- Мы сняли переднее сиденье... Чтобы облегчить машину, - сказал Минов, теряясь в догадках: "К чему все это?"
Сталин посмотрел на Ворошилова с выражением "вот видишь?".
- Ну, а что еще?
- Снял переднее управление, - оно мне тоже не нужно в этом полете.
- А как заправка?
- Полет на десять минут, я взял бензина и масла на пятнадцать, - ответил Минов.
Сталин разгладил усы, не выпуская трубки из руки. Смотрел хитро на Ворошилова. Глаза его говорили: "Ну, кто прав?"
- Так что... Не совсем серийный, выходит, ваш самолет... товарищ Минов.
На этом разговор окончился.
На старт уже вырулил командир эскадрильи Центрального аэроклуба Алексеев.
Минов отошел, несколько обескураженный: "Вот те на!.. Такие детали... Ну и информация!"
Взлетая "Учеником" - так он назвал свой первый номер, - Алексеев сразу отклонил полностью руль направления, чуть не сорвал колеса - взлетев со сносом, метнулся в другую сторону, вздыбил машину.
Он падал на крыло, выбирался у самой земли, летал боком, терял скорость и сыпался опять к земле будто листом фанеры, а всех не покидало чувство страха: вот-вот... и груда клочьев деревянного и металлического хлама.
Впрочем, на этот раз публике удалось отделаться "легким испугом".
Алексеев сел, правда, чтобы тут же подняться на новый аттракцион - "Посадку со штопора".