Страница 36 из 102
- Ничего подобного. Я мобилизую своих друзей, имеющих машины, и мы рано утром, на рассвете, когда час орудовцев еще не наступил, отправимся на Минское шоссе, заблокируем участок на несколько километров и начнем испытание. Сперва разгоны по асфальту, а потом - был таков.
- Первый вылет, конечно, может решить дело.
- Да. После товарищи-инженеры уже не смогут доказать, что аппарат не полетит, - добавил он с некоторым беспокойством.
Я понял, что Пьецух шутит, он опытный авиатор и знает, как нужно вести дело и как непросто совершить вылет новой машины.
Позже я узнал, что "автолету" не суждено было лететь. Вероятно, машина оказалась очень сложной и небезопасной. Как оригинальный аппарат, построенный самодеятельными конструкторами, он был экспонирован на Выставке достижений народного хозяйства.
"Лавочкин-5"
Осенью 1942 года в воздушных боях над нашей землей фашистские летчики впервые столкнулись с истребителем "Лавочкин-5".
Да, эта встреча не сулила им ничего хорошего. Две пушки, маневренность и - скорость! Таков был наш новый истребитель, принесший немеркнущую славу многим нашим летчикам и выдающемуся конструктору Семену Алексеевичу Лавочкину.
Летом 1943 года господство в воздухе на всех фронтах прочно переходит в наши руки. Это стало возможным с появлением большого количества новейших самолетов. В их боевом строю славное место занял "Лавочкин-5". Его создавали многие разумные руки. Много труда вложили в него и летчики-испытатели. Об этом хочется рассказать.
На берегу русской реки раскинулись корпуса крупного авиационного завода. Идет война, завод ни на секунду не снижает своего напряжения. Здесь строят самолеты-истребители. К исходу суток их скапливается на аэродроме несколько десятков - новеньких, камуфлированных, с красными звездами на бортах.
Фашисты пытаются ночью бомбить город и завод, но сильная противовоздушная оборона отражает врага.
Главный конструктор завода Семен Алексеевич Лавочкин переживает тяжелые дни. С фронта поступают неважные вести: наш истребитель ЛАГГ-3, еще предвоенной конструкции, тяжел и не имеет преимущества перед "мессершмиттами". К тому же сегодня приехала комиссия из Москвы под председательством М. В. Келдыша - это в ответ на сигналы о недостаточной прочности фюзеляжа ЛАГГ-3. Ученые приехали помогать конструкторам лечить прочность. Но лечить, собственно, поздно. Неудачи ЛАГГа вынудили руководство наркомата перестраивать завод на выпуск другого типа самолета.
И вот завод передают главному конструктору нового самолета, а конструкторское бюро Лавочкина уже несколько дней как отправлено в эшелоне на Кавказ.
На заводе идет ломка старых стапелей, строят новые; все это на ходу, почти не снижая выпуска боевых единиц.
И в этой обстановке из опытного цеха выкатили новый истребитель. Последнее творение лавочкинского бюро. Хвостом и крыльями он напоминает ЛАГГ - тот же овальный гладкий фюзеляж, невысокий киль, крыло плавных очертаний, но главное здесь - двигатель, мощная двухрядная звезда М-82 конструкции Швецова.
С Семеном Алексеевичем Лавочкиным осталась на заводе небольшая бригада. Днем и ночью эти люди на доводке своего детища; на днях начнутся испытания...
И хотя завод уже потерян, Лавочкин горячо верит в новую машину - ЛА-5. Расчеты сулят большие преимущества перед противником. Может быть, еще удастся вернуть завод. Иногда бывают и минуты сомнения и даже отчаяния, но этого никто не должен видеть. "Главный" может позволить себе проявление слабости, только оставаясь один.
А сейчас у самолета Лавочкин бодр, настроен оптимистически и целыми днями вместе с рабочими, инженерами пропадает на аэродроме.
В этой бригаде есть люди из нашего института. Наших всегда бросают на узкие места. Здесь работает молодой инженер Василий Яковлевич Молочаев, готовится к полетам летчик-испытатель и инженер Юрий Константинович Станкевич.
До вылета остаются считанные дни. В самолете подтягивают мелкие "хвосты", его атакуют прибористы, десятки рук обхаживают самолет, пока он здесь, на земле.
Ждут своей очереди и испытатели: самолет изучен, программа готова - в любую минуту к старту! А пока предстоит небольшой перелет на двухместной машине, предназначенной для связи.
Морозным утром 14 февраля 1942 года, чуть начало светать, у самолета появились люди. Сняты чехлы, обметен снег с плоскостей и рулей, подъехал заправщик с горячей водой и маслом. Механик Воловов сидит верхом на фюзеляже и направляет шланг. Нос машины окутан клубами пара.
Скрипит снег под ногами ожидающих у крыла. В перелет собрались Юрий Константинович Станкевич и Мстислав Всеволодович Келдыш, их провожает Лавочкин. Келдыш в синей куртке на меху и каракулевой шапке, Станкевич в кожаном пальто и спортивных высоких ботинках со шнуровкой. На крыле два парашюта.
Пока мотор не запущен, разговаривать еще можно. Но мозг не сосредоточивается ни на чем, кроме одного: "Сейчас летим". Тут можно услышать и шутку и даже анекдот, и все-таки заметно, что люди готовятся в полет.
- К чему сажать машину? Сделаем контрольный полет вместе и, если все исправно, возьмем курс на К., - предложил Келдыш.
Станкевич ответил не сразу. Помедлив, он сказал решительно:
- Нет, Мстислав Всеволодович, вы уж извините. Будем делать все по порядку. Сперва контрольный полет, слетаем мы с Володей Волововым. Затем дозаправим машину - и айда!
- Как знаете, Юрий Константинович. Но мне хотелось бы слетать с вами на пилотаж.
Станкевич улыбнулся.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал он и стал надевать парашют.
Окутанный снежным вихрем, самолет рванул с места, бойко побежал по дорожке, взметнулся в дымку морозного неба.
Не отрываясь следят за ним оставшиеся здесь. Смотрят, щурясь, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца и ослепительной белизны снега. Самолет вспыхивает на переворотах, иммельманах, купаясь в золотистых лучах солнца. Мягко шуршит в морозном воздухе мотор, иногда затихая на фигуре.
- Великолепно! - говорит Келдыш. - Какая точность в движениях, легкость... Сколько захватывающих ощущений должно быть сейчас там!..
- Штопор! - крикнул кто-то. Действительно, самолет штопорил. Все насторожились. Как будто не предполагалось? Странно. Продолжает штопорить. Черт возьми! Уже низко... Что же это? Вот... Вращение прекратилось, но сознание прорезает мысль - поздно!
Самолет пикирует и падает в конце аэродрома. Взрыв. Через несколько секунд глухой раскат. Все кончено...
Люди замерли в оцепенении. Пока разум пытается осознать случившееся, сердце заливает острая боль. Люди стоят без шапок, скупые слезы твердеют на морозном ветру...
Трудно поверить во внезапное исчезновение талантливого летчика, прекрасного инженера, сердечного товарища...
Позже разобрались в причинах катастрофы: самолет сорвался в штопор из-за поломки кронштейна предкрылка на одном крыле.
Работа на заводе продолжалась.
На испытания ЛА-5 был назначен заводской летчик-испытатель Г. А. Мищенко. В один из дней марта он ушел в первый полет.
Для людей, оставшихся со своим главным конструктором в одной-единственной комнате, - оставшихся, как горстка моряков на скале, потерпевших кораблекрушение, для них идущий на посадку ЛА-5 был подобен заветному огоньку корабля: "Он не пройдет мимо!" Они ждали его с горящими надеждой глазами.
- Поздравляем вас с вылетом, Григорий Андреевич! Как ваши впечатления?.. Не томите, дорогой! - обратился Лавочкин к испытателю, когда тот, лихо подрулив, вылез из машины.
- Машина хороша. Приятна в управлении, послушна. Но - греются головки цилиндров. Высоки температуры. Нужно что-то делать, Семен Алексеевич.
Тут же самолет подкатили к воротам цеха, и работа закипела. Конструкторы на месте вычерчивали шаблоны дефлекторов, а медники выколачивали их замысловатую форму из дюраля, создавая в моторе сложные лабиринты, направляющие поток воздуха для охлаждения.