Страница 79 из 95
В любом случае разработки по параллельному центру к августу подошли к своему логическому завершению — осуществлению на практике. Ибо «еще в 1989 году в экспертных группах Совета национальной безопасности США стали обсуждать идею о создании на российской почве параллельного союзному политического и экономического центра.
В феврале 1991 г. о ней активно заговорили в окружении Ельцина. К этому времени относится начало практической разработки варианта такого «центра» в лице Ельцина и Верховного Совета РСФСР. При анализе политико-экономического содержания параллельного центра использовали суждения Г. Попова, незадолго до этого побывавшего в США. Там Попов имел контакты с государственным секретарем Бейкером, с его экспертной группой, был принят специалистами из ЦРУ и аналитиками из госдепартамента. Главным компонентом этого замысла являлось создание на территории Советского Союза разорванных, разделенных между собой рынков с равной ориентацией на российский и международный рынки. По задумкам авторов плана, это означало бы необратимый развал «советской империи» [35. Ч. 1. С. 42].
Напоминают и об исторической аналогии произошедших событий: «В XVI веке начальник английской секретной службы лорд Берли и его ближайший помощник Уолсингем решили устранить претендентку на престол Марию Стюарт. Но как это сделать? Взять и просто ее репрессировать — нельзя. Было решено «помочь» ей организовать заговор против королевы Елизаветы. В окружение Марии внедрили агента Джифорда. Он умело подтолкнул людей Марии на организацию заговора и помог его разоблачить. «Гэкачеписты» XVI века, в том числе Мария Стюарт, были казнены. В истории спецслужб это классический пример метода, который называется «Заговор в заговоре» [8.19. С. 2].
«Горбачев образовал ГКЧП — вроде бы для того, чтобы удержать от расползания республики. Он объявил, что это будет орган, обязанный отслеживать положение. По его рекомендации в необходимых случаях будет вводиться чрезвычайное положение. Были конкретно названы лица, включенные в состав комитета — Крючков, Язов, Пуго и другие, — изготовлены соответствующие бланки, печать и т. д» [8. С. 8].
Замысел состоял в том, что было решено создать следующую ситуацию. Следовало собрать воедино ту часть руководства, которая была однозначно против развала страны, дезавуировать ее и лишить власти и возможности общаться с внешним миром вообще или на период разгрома. Именно такова подоплека кадрового аспекта августовских событий 1991 года и устранения всех фигур, могущих потенциально помешать развалу СССР. Наиболее стойких лиц из числа тех, кто все понял, но которых не удалось уложить в сценарий, просто убили: Б.К. Пуго, С.Ф. Ахромеева. Это повлияло на неизвестных противников: они были запуганы. Остальная элита предала и СССР, и КПСС. И все последующее время — последние четыре месяца 1991 года больше уже формального существования СССР — подтверждает это. Не было адекватного сопротивления развалу: те, кто мог его еще оказать, оказались либо в тюрьме, либо в могиле. Если прежде мы еще могли наблюдать в руководящей элите страны такие группы: разобщенные патриоты, которых «вычислили» и «обслуживают» наблюдатели; болото, которое постепенно сходило с позиций нейтралитета в сторону врагов сохранения Союза; агенты влияния и активно помогающие им клановые образования, то теперь первой группы практически не существовало — ключевые фигуры были устранены.
Я полагаю, что историки и эксперты в дальнейшем будут еще и еще раз анализировать август 1991-го. По всей видимости, мы сейчас не сможем сказать, как это все задумывалось, как проводилось, что получилось и что не получилось. Здесь еще много загадочных моментов и для западных аналитиков — да, да, они и сами еще до конца не знают, каких еще успехов, скрытых благодаря эффекту самоорганизации, они добились: «Я думаю, что анализ «путча» еще предстоит: какую роль здесь сыграли секретные службы Запада и другие силы. Но здесь перепутались интересы Запада и Советского Союза, взаимоотношения многих сил, и не следует сбрасывать со счетов то, что участники этого переворота все-таки рассчитывали остановить сползание страны к катастрофе. Этот элемент тоже был. Но все было сделано глупо, нелепо, как будто бы заранее было нужно, чтобы «путч» провалился. И я уверен в том, что именно на это и рассчитывали, чтобы предотвратить настоящий путч. Как, например, пожарники для тушения пожара устраивают встречный пожар. Это — провокация. Доминирующую роль во всем этом сложном сцеплении событий сыграла, по-видимому, провокация, чтобы победить настоящий переворот, который остановил бы движение страны к катастрофе. И это было возможно!» [23. С. 38–39].
В аналитической подготовке и разработке документов выделяются две группы, одна из которых была создана непосредственно при первом лице: «В 1991 году чрезвычайные меры стали острейшей необходимостью для обеспечения подъема производства, строительства и структурной перестройки. Их разработка велась тремя группами специалистов под общим контролем и руководством Горбачева. Одну из этих групп возглавлял А. Тизяков, будущий член ГКЧП, другую — А. Милюков, тогда и сейчас верный советник вождей, президентов, спикеров, третью — В. Величко, первый заместитель премьер-министра» [48. С. 81].
Вторая группа — внутри центрального аппарата КГБ СССР. Ее условно можно назвать по имени ее главных участников — Жижина и Егорова: «9 декабря Крючков вызвал к себе генерал-майора КГБ Вячеслава Жижина — заместителя начальника Первого Главного Управления (разведка), в прошлом — начальника секретариата Председателя и полковника КГБ Алексея Егорова.
Крючков дал задание Жижину и Егорову (со ссылкой, между прочим, на поручение М.С. Горбачева) подготовить записку о первоочередных мерах «по стабилизации» обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения.
Такая записка была ему представлена. А вместе с ней — проект указа Президента М.С. Горбачева и постановление Верховного Совета СССР о введении в стране чрезвычайного положения. По словам Егорова, одновременно с этим по поручению Горбачева некими другими товарищами готовились и документы о введении прямого президентского правления в Литве» [1. С. 247–248]. «5 августа Крючков снова позвал к себе своего зама Грушко и уже знакомых нам Егорова и Жижина. Там же Павел Грачев . На том совещании Крючков поручил подготовить еще одну, но уже более подробную аналитическую записку на предмет введения в стране чрезвычайного положения. Работу, — объяснил Председатель КГБ, — следует вести конспиративно. А посему Грачев, Егоров и Жижин отправились писать документ на оперативную дачу Второго Главного Управления (контрразведка), расположенную неподалеку от деревни Машкино, по дороге на Ленинград. Написали. И предупредили Крючкова , что введение чрезвычайного положения может вызвать негативную реакцию среди некоторой части населения» [1. С. 255].
Помощник начальника Второго Главного Управления (контрразведка) КГБ СССР полковник Егоров Алексей Георгиевич: «Впервые к разработке проблемы чрезвычайного положения в стране я был привлечен в декабре 1990 г. (т. 7, л.д. 7 — здесь и в дальнейшем ссылка на уголовное дело «ГКЧП». — А.Ш.). Примерно 15–16 августа Крючков на этот раз поручил нам подготовить документ о первоочередных мерах экономического, социально-политического и правового характера, которые следует реализовать в условиях чрезвычайного положения (т. 7, л.д. 10) Крючков достал из своей папки тот проект документа, который я и Жижин готовили перед встречей и, обращаясь к участникам, предложил ознакомиться с мерами, которые необходимо осуществить, вводя чрезвычайное положение. Хочу отметить, что на этой встрече документ еще не обрел название: «Постановление № 1 ГКЧП». В тот момент мы его условно называли документом о неотложных мерах по стабилизации экономической и политической обстановки в стране», (т. 7, л.д. 12)» [48. С. 81]. Итак, документы группы Жижина—Егорова легли затем в документы ГКЧП, ныне каждый может с ними ознакомиться и сравнить с предпутчевским документом ЦРУ. Интеллектуальная пропасть налицо.