Смерть умеет улыбаться

Мы проводили их до порога и по молчаливому уговору перешли на кухню.

Первой опомнилась Нюся. Она опрометью вернулась к двери, спешно провернула два замка, набросила цепочку и громыхнула пудовым засовом.

Словом, предприняла беспрецедентные меры безопасности. Не помню случая, когда Приваловы запирались бы на засов. Да что там засов! Они и замками-то как правило не пользуются. Как ни приедешь - так двери нараспашку. Говори им, не говори - все без толку. Но после визита ментов Нюся образумилась.

Она не только закрыла дверь, но и привалила ее собственной спиной. Теперь мы точно в безопасности, и можем перевести смятенный дух.

- Слушайте, дорогие мои, - сказала я строго, - Пусть тот, кто отравил бессовестного Павлика, облегчит душу чистосердечным признанием. Раскаяние, как вы понимаете, не требуется. Сказанное здесь и сейчас останется антр ну, то есть между нами, девочками, но отравитель должен сознаться, чтобы все остальные не страдали, изводя друг друга напрасными подозрениями. Согласны?

- я требовательно посмотрела на родичей.

Они согласно закивали головами.

- Ну?

Баранки гну. Все с любопытством пялились друг на друга и только.

- Правильно ли я понимаю, что никто из вас не пытался прикончить незабвенного Павлика? Тетя, что скажешь?

- Нет, что ты! - замахала руками тетя. Я перевела взгляд на Грету:

- Грета?

- Скажешь тоже, - фыркнула кузина.

- Макс?

- Нет, не я, - невпопад улыбнулся кузен.

- Нюся?

- Господи, спаси и помилуй! - суетливо открестилась домработница. Ну и видок у нее был при этом.

Впрочем, они все выглядели не лучшим образом. Оно и понятно.

Не знаю, что сказал бы великий Станиславский, но лично я им поверила.

Не потому, что я доверчивая (ха!), а потому, что они не могли отравить. Вот если бы Павлика придушили в запале бельевой веревкой, или сгоряча столкнули с крутой лестницы, или на худой конец прирезали ножом для разделки рыбы, я бы, может, и сомневалась первые три секунды. Наш Павлик и святого довел бы, попадись ему под руку святой. Подумайте только: я - невменяемая. Ха! Мужики от меня сбегают - ха-ха! Да за такие слова, сказанные прямым текстом в глаза... И на кол посадить не жалко.

Но для того, чтобы отравить человека, одного желания, одного импульса недостаточно. Как сказал незабвенный классик, яд - вещь щекотливая, требующая много чего. Допустим, хладнокровия у Греты столько, что хватит на роту десантников, но расчетливость отсутствует напрочь. Как бы она провернула все это без расчета? А никак. Нет, не те они люди, чтобы затаивать злость, вынашивать планы, добывать яд, заметать следы, обеспечивать алиби. Кстати, алиби ни у кого из них нет. Одна я отличилась.

Нет, не так, что бы там ни говорил гражданин Хмурый, алиби есть у всех.

Наше алиби - это само отравление. Представляю мину Хмурого, заяви я ему об этом. Но он не знает Приваловых так, как знаю их я.

- И я не травила Павлика, хотя, может, и стоило, - справедливости ради закончила я.

- Тогда кто же? - искренне удивился Макс.

- Не знаю, но надо его найти и заставить признаться. Иначе дело могут повесить на кого-нибудь из вас.

- Легко сказать - надо, - парировала Грета, - Лучше скажи, если ты такая умная, где найти и как заставить.

Я предпочла не обращать внимание на издевку. Пусть девочка тешится, как может. Да, я не такая умная. Я просто умная.

- Не знаю, - ответила я, - Но преступник - тем более, что он посторонний, - должен ответить за все. Он должен отправиться на нары, а наше дело - помочь ему в этом нелегком деле.

- Он? - переспросил кузен, - Скорее - она. Я могу ошибаться, но мне кажется, что мужчина выбрал бы другой способ, чтобы избавиться от нашего

Павлика.

- Ты имеешь в виду дуэль? - я усмехнулась, - Во-первых, братишка, это смотря какой мужчина, некоторые из них бояться крови, а во-вторых, он или она - мне без разницы. Пусть будут они или оно, если тебя это больше устраивает... Вы мне лучше расскажите, чем закончился обыск. Я пропустила самое важное: они вообще что-нибудь нашли или как?

Грета кивнула:

- Конечно, нашли. Изумрудную запонку, которую дядя потерял прошлым летом, и Максовы презервативы со вкусом земляники, которые он прятал у нас под носом - на лестнице, в китайской вазе, - кузина фыркнула, а Макс засмущался, как девица, и потупил взгляд, - Считаю, господа присяжные заседатели, - продолжила кузина, - Что последняя улика - самая существенная.

- Макс и презервативы? Немыслимо! - от изумления я отреагировала громче, чем следовало.

- Он во всем сознался. Правда, Максик? - продолжила кузина ласково-ласково, как прирожденный инквизитор, - Но есть два обстоятельства, которые смягчают его вину: во-первых, упаковка не была распечатана, а во-вторых, счастливый обладатель земляничных кондомов чистосердечно признался и раскаялся. Поэтому мы с мамой решили его помиловать. Надеюсь, ты не против?

Против ли я? Вот еще! Наконец-то мальчик занялся приличным делом. Макс посмотрел на меня с благодарностью.

- А что еще они нашли? - живо поинтересовалась я.

- Как? Тебе мало? - Грета натужно хихикнула, тряхнув головой, и мелкие кудряшки рассыпались по ее плечам, - Успокойся, - сказала она уже серьезно,

- Ничего такого, что прямо указывало бы на преступника, они не нашли.

Только зря время потратили - и свое, и наше... Боже мой, как неприятно, что сняли отпечатки пальцев, как подумаю, что теперь мои отпечаточки будут храниться в их базе между оттисками потных лап воров и насильников, так в дрожь бросает.

- Неприятно, - эхом отозвался кузен. Я солидарно промолчала.

Пока мы обсуждали обыск и сопутствующие ему обстоятельства, тетя сидела, обмякнув на стуле и тупо уставившись в одну точку, а деятельная

Нюся методично наводила порядок. Я полюбопытствовала:

- А что за история с чашкой? Вас тоже расспрашивали о ней?

Из посыпавшихся с разных сторон ответов, я ничего не поняла и стала задавать наводящие вопросы. В результате выяснилось следующее.

Следователь установил, что Павлик ужинал вместе со всеми куриной грудкой, кабачками, протомленными в сметане, греческим салатом с маслинами и вымоченной в молоке брынзой. От десерта - ванильного мусса и винограда - он отказался. Посуду Нюся вымыла сразу после ужина, в самый разгар скандала, учиненного Павликом наверху. Это она зря сделала, но так получилось. Впрочем, совершенно не понятно, как его могли отравить на глазах у всех и как, будучи отравленным, он мог скандалить.

Однако у кузена была смешная привычка вечером допивать по глоточку остатки чая или кофе из нескольких чашек, скопившихся за день в его комнате. Иной раз он уволакивал к себе по пять-шесть чашек и не отдавал, пока не допьет все до последней капли. Зная его привычку, Нюся перед самым сном поднималась к нему с подносом, чтобы собрать и унести пустую посуду.

Так вот, после того, как Павлика с мнимым приступом увезли в больницу, приехала я. Накормив меня, Нюся натурально пошла в комнату кузена за очередной порцией чашек и перемыла разом всю посуду. Зря, конечно, но так получилось. Она тоже имеет право на смешные привычки.

Когда дело было сделано, Нюся заметила, что не хватает одной чашки из бежевого чайного сервиза - той самой, у которой отколота ручка и которую давно пора бы выбросить, да рука (Нюсина) не поднимается.

Она хотела было пройтись по дому и поискать, но почувствовала сильную усталость и слабость. "Ладно", - решила она, - "Утром вымою." А утром пришла милиция.

Стоит ли говорить, что чашку не нашли? Разумеется, она исчезла.

Исчерпав тему до донышка, мы принялись помогать Нюсе с уборкой: Грета схватилась за веник, я - за тряпку, и общими усилиями кухня быстро приобрела благопристойный вид. Потом мы попили пустого чайку.

Нюся схватила авоську и пошла за продуктами, не оскверненными, как она выразилась, лиходеями. Тетя отправилась в спальню, сказав, что ей необходим длительный отдых. Макс и Грета куда-то засобирались.