Страница 5 из 5
Прошло два месяца, и Вадим снова попал в разряд благонадежных. На редакционных вечеринках ему наливали только сок. Перестали звонить товарищи по запоям. Он снова обрел популярность у читателей и женщин…
Морозным утром пятницы Вадик зашел в редакцию. У копировального аппарата стоял Зобов, что-то увлеченно рассказывая Ирине. Положив на стол девушки шоколадку, Вадим направился к главному. Александр Сергеевич увлеченно играл в игрушку «Lines». Появление Вадика заставило Стельнова сместить очки на лоб. Приветствие ограничилось кивком головы.
– Вадик, скажи мне… Скажи мне: кто это? – Сергеич протянул газету.
– Это? Тут же написано: клинер из 24-го ЖЭКа. То есть дворник из 24-го ЖЭКа. Зовут Афанасий Свиридов.
– Мда… Все тайное становится явным, Вадик. Гениальная и в то же время простая истина, которую ты продолжаешь игнорировать, – злоба в голосе главного редактора не звучала. – Это не клинер, Вадик, и не дворник из 24-го ЖЭКа по имени Афанасий Свиридов. Это чудовище в тулупе – беглый алкоголик Иван Сапроненко.
– Как это беглый алкоголик? Я в принципе знаю, что не трезвенник. Но беглый… Из зоны бежал? – Вадим решил не ерничать и не отпираться.
– Нет, не из зоны. Из дому он бежал. Уже два месяца как. Обворовал родственницу жены из Клина и сбежал к забулдыгам. И если посмотреть на вещи трезво, что тебе в принципе последнее время удается, то выходит, сотворил ты благо. Нашел совсем пропащего человека. Органы не нашли, а ты нашел. Следопыт, б-дь. Но можно посмотреть на вещи трезво и с другого ракурса. Люди шлют sms. Они голосуют, тратят заработанные деньги. И на что они тратят заработанные деньги, Вадик? На что?
– На sms… – пробурчал Вадим.
– На алкашей они тратят свои деньги! На мифических подметальщиков! И трое из них должны получить ценные призы: путевку в Турцию, телевизор и стиральную машину. А я же просил тебя: дворники должны быть живыми, а не «мертвыми»! А эти…
– Эти живее всех живых, Александр Сергеич. Их в кунсткамеру без колбы можно выставлять. Они насквозь проспиртованы.
– Юморист… Рубрику я у тебя отбираю. Света Колчина вести будет. Подойдешь к ней и расскажешь, сколько было настоящих дворников, а сколько ты синюшников привлек. Чтобы они, не приведи Господь, в финал не пробрались. Кстати… А сколько было настоящих, Вадик?
– Двое их было.
– Прямо как в подворотне. Вот и писать ты теперь будешь о подворотнях, – нараспев произнес Стельнов. – О подворотнях, разбоях, грабежах, убийствах… У Прокопьева проблемы со здоровьем, ему требуется операция.
– Не на мениске, случайно? А то мне уже делали…
– Не строй из себя дурачка, Вадик. Даже редакционная уборщица знает, что не на мениске. На время отсутствия Прокопьева возглавишь отдел криминала. То есть, как у всех нормальных людей, рабочая пятидневка.
Известие, способное обрадовать многих, Вадима расстроило:
– Александр Сергеич, вы сами говорили, что я человек с тонкой организацией души. А там сплошная чернуха. Трупы, изнасилованные девственницы, обгоревшие тушки собак и кошек… Александр Сергеевич, я не ерничаю. Но, честное слово, меня может вновь потянуть к алкогольной зависимости.
– А ты сделай все, чтобы тебя к ней не тянуло.
Пожав руку Стельнову, Вадим вышел из кабинета. Зобов стоял на том же месте. Он снова пил чай. Ирина с тоской в глазах смотрела на его неумелую жестикуляцию. Наклонившись, Вадик шепнул ей о своем назначении. Поцелуй оставил на щеке розовый след от помады.
Такси Вадим поймал быстро. Заняв место рядом с водителем, долго смотрел перед собой. По стенам домов разбегались разноцветные струи неона. Вдали мелькала вывеска ночного клуба «Ориноко».
– В «Галактику».
– Новый клуб?
– Наркологическая клиника на Миклухо-Маклая.
Сочинение
У стенда с репортажем о субботнике стояла Ира Лазаренко. Ира похожа на Пушкина. Смоляные, напоминающие разбросанные пружины, волосы, заостренный подбородок. Впрочем, больше от Пушкина ничего не было. Учителя говорили, что Ира – это вторая Софья Перовская. Наверное, Софья была такой же стервой. С выпускной контрольной Ира мне не помогла. Послала с издевательской ухмылкой. Время до экзамена еще было, решил пообщаться:
– Ириша, а помнишь, как мы последний раз ездили в колхоз?
– Помню. А тебе какое дело?
– А помнишь, как нас повели на ферму? Помнишь грустных буренок, забавного дедка, который вместо «вот» говорил «оть»?
– И действительно, дедок был забавным… Помню, – Ира улыбнулась и отвела взгляд от стенда.
– Иришка, а помнишь доярок? Одна собиралась домой после утренней смены и что-то весело рассказывала двоим, что помоложе.
– Да, они такие румяные были, развеселые.
– Ага… Румяные, развеселые и упитанные такие. Я такие сиси, как у этих доярок, только у тебя во всей школе и видел, Иришка. Все думаю, почему ты их для удобства во время уроков на парту не кладешь?
– Придурок несчастный… Всю башку об лед отбил?! Дебил зловредный…
Слово «дебил» Ира произносила нараспев, через «э», и употребляла его достаточно часто, потому как Иру за ее высокомерие подначивал не один я.
Из туалета, с горящими глазами, вышел Алик Капитонов. Этот с ролью клоуна давно смирился. Разок его поймали в отхожем месте за рукоблудием. Потом физрук засек нюхающим клей в раздевалке. Я зашел в туалет. «Моментом» не пахло.
Через несколько минут всех пригласили в зал. Длинные ряды парт, у входных дверей – два ведра воды с черпаками. Наверное, чтобы жаждущие перезаразили друг друга гриппом. Стол для директрисы и завучей – на возвышении. Переносная доска с выведенными темами сочинений. Толстого я не читал, с творениями Тургенева был знаком мимолетно, Пришвиным не болел. Вот Лазаренко распишется. Классиков она к дебилам не относила, но любила во время устных ответов выдать что-нибудь наподобие: «На мой взгляд, Лев Николаевич поторопился…» Если бы Лев Николаевич поторопился, его творения по объему затмили бы современные интернет-энциклопедии. В самом конце списка разместилось мое спасение: «Памятники воинам-освободителям Латвии». В 1982-м было понятно, что освободителям от гитлеровских войск. Сейчас по-другому. В латышских школах пишут о воинах-освободителях от коммунистического террора, в русских – тема звучит более протяжно: «Памятники воинам-освободителям Латвии от немецко-фашистских захватчиков».
Начать можно с маршала Баграмяна. Земляк, почетный гражданин Риги. Памятник тоже имеется. Вагон-салон с портретами Ленина, Сталина и Жукова, стоящий на запасных путях. В самом вагоне я не был, а вот через занавесочку разок заглянул. На столе – книги, чернильница. Книги, наверняка, с творениями вождей мирового пролетариата. Дивана я не разглядел. Но раз вагон-салон, то диван с креслами быть должен. Карта театра военных действий, само собой, висит. Скорее всего, висит как раз с той стороны, с которой я в вагон и заглядывал. Еще напишу о серебряном подстаканнике и маленьком пейзаже родной Армении.
Есть еще братская могила под Олайне. Но в этом случае не распишешься. Гранит, высеченные золотом фамилии, венки. Об истории боев в тех местах я не знал.
Сквозь шелест листков донеслось с шипением сказанное: «С-с-сука». Директриса выпрямилась подобно сурикате. Кто-то неумело сымитировал чих. Нужно от всего этого отвлечься. Я бросил взгляд на грудь Лазаренко и начал писать.
«…Посреди болота мы увидели небольшой островок. Лукошки уже были почти наполнены сыроежками и груздями, но мы решили посмотреть, что на этом маленьком, окруженном болотами пятачке. К островку вели деревянные доски, перекинутые через топь. Оставив лукошки, мы двинулись к поросшему мхом бугорку. Шли осторожно, балансируя на прогибающихся досках. По спине пробежал холодок. Небольшой окоп и пожелтевшая от времени табличка: «На этом месте в 1943-м году рядовой Павел Бажов вел ожесточенный бой со взводом немецких захватчиков…»
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.