Ликуя и скорбя

— Я поведу тумены! — выскочил Арапша.— Мне хватило шести тысяч всадников, чтобы опустошить Новгород Нижний и землю на реке Суре...

— Ты, царевич, предназначен для великих свершений в Ак-Орде.

Мамай остановил взгляд на Бегиче. Он был первым, кто пришел под его руку, он столь же ненавидит чингизидов, как и Мамай, он волен был выбирать, кому искать золотой трон Чингиза: ему, Бегичу, или Мамаю? Бегич уступил Мамаю. Вернувшись с покоренной земли русов, он получит решающее слово на курултае. Ему идти, и никому другому. И это давно для себя рассудил Мамай.

— Пойдешь ли? — спросил у него Мамай.

— Пойду! — ответил Бегич.

— Иди на Русь, когда уберут хлеб! Все зерно русов должно быть привезено в Орду. Тех, кого не зарубит ордынская сабля, пусть убьет голод. Навеки пустоши землю русов! А мы здесь будем ждать, когда правитель Самарканда и Урус-хан изрубят друг друга.

Завязан с русской землей князь Андрей, сын великого литовского князя Ольгерда, давно еще в те времена, когда правил Ордой великий хан Джанибек, а Дмитрия Ивановича еще не было на свете.

Немецкие рыцари двинулись на Псков. Псковичи послали сказать новгородцам: «Идет на нас рать немецкая, помогите нам!» Новгородцы собрали дружину, да не пришла та дружина к псковичам, кто-то отвел ее стороной. Будто бы от псковичей пришел гонец, и тот объявил: «Несть рати на нас, но бысть мир». Не дождавшись новгородской подмоги, псковичи послали за подмогой к Ольгерду. Ольгерд пришел с братом Кейстутом и сыном Вингольтом.

Немцы осадили Изборск, били в стены таранами, метали из великих пороков камни, отгоняли воду от города.

Изборск слал гонцов, торопили Ольгерда ударить на немецких рыцарей, но Ольгерд ведал, что войско своим движением около неприятеля страшнее удара. Он медленно шел от Пскова к Изборску, эта медлительность показалась рыцарям признаком силы, и они бежали. Псковичам понравилось, как Ольгерд помог их городу Изборску, звали креститься в православную веру и княжить во Пскове. Ольгерд ответил: «Я крещен, я христианин, второй раз не крещусь, на княжение у вас садиться не хочу, а даю вам сына Вингольта, крестите его».

Вингольта окрестили Андреем в соборной церкви и посадили на княжение. С той поры и завязана судьба Андрея Ольгердовича с Псковом, хотя и княжил он при отце в Полоцке. Ольгерд умер. Великое княжение захватил Ягайло. Он убил своего дядю Кейстута, наметился сотворить зло братьям. Андрей собрал полоцкую дружину и пришел к Дмитрию Ивановичу. Положили ряд: княжить Андрею Ольгердовичу во Пскове и ждать часа, когда идти вместе на Орду.

Когда сакмагоны дали знать с реки Юлы, что Орда кочует вдоль реки, взяв направление на Дон и Воронеж, Дмитрий спросил Боброка:

— Зовем ли Андрея Ольгердовича?

— Зовем! — ответил Боброк.— Его кованая рать нужна в бою!

Дмитрию важно и другое: втянуть в борьбу с Ордой литовских князей. Страшились в Орде этого единения: так вот оно пришло!

Как только тронулись реки, сплыл лед на низ к Волге, Игнат Огородник погнал обозы с кормлением в Коломну, из Бронниц повезли возы с железными стрелами.

Для того чтобы перевезти железные стрелы из Бронниц, потребно четыреста возов. От Бронниц до Коломны лошадь доходит с возом за день. Ночь на отдых и наутро выходить обратно. Четырехсот возов не собрать, да и не нужно, лучше в два раза сходить. Стерегся Игнат от всякой случайности, смерти не боялся, а вот потерять эти стрелы, кои ковались десяток лет, то оказалось бы бедой неизбывной.

От Бронниц до Коломны полета поприщ, дорога где лесом, а где полем. Приведет ворог ордынцев, отобьют стрелы... Что тогда? Триста стрелков охраны — то не сила.

Игнат собрал верных людей: бронницких бортников и огородников. То все рязанцы, пришлые от беды люди, от ордынских грабежей, от пожаров на рязанской земле. Каждый за Игната в огонь и в воду, потому как князь московский дал им воскреснуть из мертвых. Выехали, когда засветился край неба. Впереди разъезды. Сотня стрелков из Коломны идет навстречу, две сотни с обозом. Встречного на пути, будь то холоп, смерд или боярин, приказал Игнат гнать в сторону, дабы и близко не оказался возле обоза.

Так и во второй день. А потом роздых лошадям два дня.

Не спешил Игнат. Ведомо ему было, что из Переяславля вышел пеший полк в Коломну. Ждал, когда три тысячи копейщиков станут под Коломной, надежнее будет обережено войсковое имущество. На шестой день перевезли все стрелы. К сроку подошли переяславцы, Дмитрий Монастырев привел две тысячи стрелков. Игнат сдал стрелы в надежные руки. Три пеших полка и полк стрелков оберегали смертоносный груз от случайностей на южном пределе московского княжества.

Реки вошли в берега, дороги просохли, двинулась из Пскова кованая рать Андрея Ольгердовича. Путь неблизок. Игнату и об их прокорме забота.

Князь Дмитрий сказал:

— Свои — это свои, обиду простят. Из Пскова идут гости, тут чтобы не было обиды.

Андрей вел всадников. По числу невелика дружина, да в тяжелых доспехах, кони в броне. Доспехи везли на возах, конную броню тож. Оберегали то войско на походе псковские лучники. Игнат ужасался числу возов, кои требовались на этот прокорм. Переяславль рязанский месяц кормился бы тем, что свезено на Игнач Крест, в Волок Дамский и в Боровск. Течет ручейком княжье добро за эти прокормы, а княжье добро, то и его, Игната, дело рук и многих тысяч таких Игнатов, ремесленников, землепашцев, огородников, бортников.

Стягивались пешие полки в Коломну, тянулись туда и обозы.

Меж тем пришла в Троицу весточка от отца Сильвестра. Сообщал, что темник и князь ордынский Бегич откочевал с Юлы на Дон, готовя удар по Москве. Ведет он полных три тумена, везут тараны, большие пороки, возграды и катапульты крошить каменные стены Москвы. Ждать Бегича к уборке урожая.

Арапша крался на Русь. Бегич шел открыто. Да ему и не скрыть тридцать тысяч всадников, а с ними до сотни тысяч коней. Оголяли речные поймы, выбивали траву до корня.

Однако и Бегич слукавил, решил отколоть от московского войска дружины Суздальца. Бросил изгоном пять тысяч всадников на Новгород Нижний через Цну и Мокшу, через Пьяну и Засурье. Князь Дмитрий Константинович снаряжал дружину в Суздале, готовил ее к переброске в Коломну, а тут Орда. Незнаемо откуда, незнаемо чья. Нижегородцы разбежались, поплыли на лодиях, на стругах, на ушкуях и лодках к Городцу. Суздалец предложил ордынцам откуп. Откупа не взяли. Новгород Нижний сожгли.

Думал Бегич отвлечь не только Суздальца, надеялся, что Дмитрий отведет войско из Коломны на Засурье, тут бы и ударить. Не тронул ни одного полка московский князь из Коломны. Суздальцу наказал дружину в Коломну не водить, беречь левый фланг московского войска от изгона ордынских всадников через Засурье.

— Ждать ли удара от Ягайла? — спросил Дмитрий у Андрея Ольгердовича.

— Не ждать! — ответил князь Андрей.— Ягайло убил дядю, бьет братьев. На пути у него стоит брат мой Дмитрий. Пока он в Трубчевске, Ягайлу не пройти.

Спустил Дмитрий к югу под Коломну московский пеший полк, московскую конную дружину, московских стрелков. Боброк устроил вновь учение всему войску, ждал подхода рязанцев и пронцев.

Епифаний Коряев Цритих, не смел перечить Олегу, слал в Орду вести, что Олег будет биться за город, лучше Орде мимо идти, тогда и Олег будет с Мамаем. Однако, когда Олег объявил, что двинется дружиной к Щуровской крепости, Епифаний зашипел:

— Князь московский за Окой отстоится, а Рязани пусту быть.

— Быть пусту, а я дружину сохраню! — отрубил Олег.

Сакмагоны стерегли Бегича. Когда его войско продвинулось по Воронежу к верховьям Дона, подняли в небо сигнальные дымы. В несколько часов доплыли те дымы до Коломны.

Дмитрий созвал князей и воевод на совет.

— Где встретим? — поставил он первый вопрос.

— Надо так встретить, чтобы ни один ордынец назад не ушел,— сказал Боброк.