Страница 2 из 8
Мне кажется, что большинству из нас не удается расслышать этот негромкий, мудрый внутренний голос.
Где-то в самой глубине сердца мы знаем ответы на самые сокровенные вопросы. Мы знаем истину, мы знаем, что следует делать, чтобы построить замечательную жизнь. В суете жизни мы просто утратили связь с этим источником чистой истины. Но я обнаружил, что, когда мы находим время для безмолвного размышления наедине с самим собой, голос истины начинает говорить. И чем больше я ему доверял, тем полнее становилась моя жизнь.
Была уже половина десятого вечера того же дня, когда санитар доставил на каталке в мою палату еще одного пациента. Я очень обрадовался, что у меня будет сосед, и тут же поднял голову, чтобы взглянуть на него. Это был пожилой человек лет семидесяти пяти с густыми седыми волосами, аккуратно зачесанными назад. На лице его виднелись коричневые пятна, какие бывают от многолетнего пребывания на солнце. По тому, каким слабым он выглядел и как тяжело дышал, я понял: случилось что-то серьезное. Я также заметил, что его беспокоят сильные боли: глаза его были закрыты, а когда санитар перекладывал его на постель, он тихо застонал.
Минут через десять мой новый сосед открыл глаза. Я пыл поражен: в глазах его была такая синева, столько ясности и света, что меня пробрала дрожь. Я сразу почувствовал, что передо мной человек такой мудрости и глубины, какую в наше время нечасто встретишь в людях. Я ощутил присутствие великого мастера.
— Добрый вечер, — прошептал он очень тихим, но исполненным достоинства голосом. — Похоже, мы какое-то время будем здесь вместе.
— Наверное, не самое подходящее место, где можно провести выходные, правда? — спросил я, улыбнувшись. — Меня зовут Джек, — представился я, приподняв руку в знак приветствия. — Джек Валентайн.
С неделю назад попал в серьезную аварию. Врачи решили, что какое-то время мне придется оставаться в этой постели. Целый день здесь скучал и очень рад знакомству с вами, сэр.
— Рад познакомиться, Джек. Меня зовут Кэл.
Последние семь месяцев я не выхожу из этой больницы, только меняю палаты. Сколько уже надо мной произвели исследований, тестов, проверок — и представите себе такого никогда не мог. Если так пойдет и дальше; боюсь, не выбраться мне из этой больницы, — говорил он тихим голосом, устремив глаза в потолок. Затем, помолчав, добавил: — Меня привезли сюда с болями я желудке. Думал, что просто съел что-то не то. А через шесть дней мне уже стали делать химиотерапию.
— Рак? — спросил я, стараясь произнести это слово как можно более сочувственным тоном.
— Да. Когда врачи обнаружили это, он уже распространился по всему телу. Проник в легкие, в кишечник, а теперь добрался и до головы, — произнес мой сосед, подрагивавшей рукой отбрасывая назад прядь густой шевелюры. — Но в любом случае, — продолжал он задумчиво, — по сравнению с большинством людей я прожил хорошую жизнь. Родился я в нищете, моя мать одна вырастила меня. Она была очень благородной женщиной.
— Моя тоже, — вставил я.
— Я думаю о моей матери каждый день, — ответил Кэл. — Она была тонко чувствующей, храброй и сильной женщиной. Она верила в меня, как никто другой, она побуждала меня к тому, чтобы я всегда ставил пред собой высокие цели и мечтал о великом. Она ничего не хотела в обмен на свою любовь. Только такая любовь и есть настоящая, Джек. Мне приходят на память слова Виктора Гюго: «Величайшее счастье в жизни — знать, что тебя любят». А то, что эта женщина меня любила, я чувствовал очень хорошо. Хочешь, расскажу тебе об этом?
— Конечно, — ответил я. — Все это так необычно.
— Хорошо. Детские годы свои я провел в бедности, жилось мне весело. Летом я купался в пруду, зимой сидел возле жарко пылающего очага — мы беседовали, читали хорошие книги. Любовь к книгам привила мне мать.
— Я тоже люблю читать, — сказал я. — Школу я не очень-то любил, а вот книги обожал.
— Вот и со мной так. Как когда-то мудро выразился великий мыслитель Иегуда ибн Тиббон: «Сделай книги своими друзьями. Пусть книжные шкафы и полки станут почвой и садом твоего наслаждения».
— Хорошие слова. Кал.
— В школе мне было скучно, но вот книги развивали мою любознательность. Хорошо помню, как моя мать говорила, что всю жизнь может изменить одна-единственная мысль, прочитанная в одной-единственной книге. Дело в том, считала она, что мы просто не знаем, в какой книге содержится та мысль, которая приведет к прозрению. Моим долгом, внушала она, было искать эту книгу. Но самое главное — отыскав книгу с той самой единственной мыслью, мне следовало найти в себе мужество, чтобы жить в соответствии с этой истиной, претворяя ее в жизнь. Джек, поскольку ты тоже любишь читать, поделюсь с тобой еще одной цитатой о могущественной силе чтения.
— Слушаю внимательно.
— «Когда ты покупаешь больше книг, чем можешь прочитать, это значит, что душа твоя устремляется к бесконечности, а это стремление — единственное, что отличает нас от других божьих тварей». Это из Эдварда Нортона, вы должны были проходить его в старших классах, — добавил Кэл, с трудом перевернувшись на другой бок. — Когда я подрос, я пошел в военную школу, где продолжил свое образование. Мама не хотела, чтобы я уезжал, но мне выделили стипендию, а это было единственным моим шансом выбраться из бедности, в которой прошли мои детские годы. После того я поступил в колледж, где в первый же день влюбился в очаровательную восемнадцатилетнюю особу с белокурыми волосами и кожей цвета слоновой кости.
Познакомился я с ней на лекции по истории и влюбился с первого взгляда. Я просто понял, что мы созданы друг для друга. Боже мой, я так любил Грейс — она была такой нежной! Я и не мечтал о более надежном друге, с которым мог бы идти по жизненному пути.
— Мою мать тоже звали Грейс, — отметил я.
— Красивое имя, правда, Джек?
— Да, очень.
— После того как мы с Грейс поженились, у нас появился ребенок, мальчик. Я так любил это дитя! Это время было для нас совершенно незабываемым. У нас было все: и радость, и любовь, и веселье — все лучшее, что есть в жизни. Примерно в это время я стал пробовать себя в бизнесе: учредил деревообрабатывающее предприятие. Это было время стремительного экономического подъема, который стал основой строительного бума. У нас было много крупных заказчиков. За несколько лет я заработал кучу денег, миллионы долларов, и мы с Грейс и нашим маленьким сыном стали вести жизнь, о которой раньше можно было только мечтать.
Просто невероятную, должен тебе сказать, — при этих словах Кэл покачал головой, как бы не веря самому себе. — Но чем больше я зарабатывал денег, тем сильнее меня поглощала работа. Я стал не таким внимательным и меньше времени уделял семье.
Кто-то сказал, что, двигаясь по жизни, мы как бы жонглируем шарами. Одни из них — например, шары карьеры — резиновые, и, упав вниз, они вновь подскакивают вверх; другие же — например, шары семьи — стеклянные. Если уронить такой шар, он не подпрыгнет вновь. В этом и была моя ошибка. Деньги только делали мою жизнь сложнее и запутаннее, направляя меня по ложному пути. Я перестал понимать, в чем мои главные ценности. Вместо того чтобы сближаться с семьей, я отдалялся от нее. Уже позже я открыл для себя, что самый богатый на свете человек — это не тот, кто больше всех имеет, а тот, кто меньше всех нуждается. Чтобы познать этот урок, мне понадобилось много времени. И заплатить за него пришлось сполна.
Я слушал очень внимательно, полностью поглощенный рассказом человека, который так искренне делился со мной пережитым. Я рос без отца, и поэтому мне было интересно слушать рассуждения Кала о значении и ценности семейной жизни. Мне так недоставало связи с моим отцом! Я всегда ощущал, что мне многого не хватает в жизни из-за этой неполноты. Еще я грустил оттого, что, хотя и был еще молод, не встретил женщину, с которой мог бы вместе идти по жизни и создать семью. Раньше я не ощущал в себе такого страстного желания.